Дикий папочка (СИ) - Вечер Ляна

— Вася какой-то странный, пусть шаманка глянет. Я переживаю.

Лера несколько секунд смотрит на меня молча, а потом уходит в дом. Надеюсь, Шуру будить пошла. Стою у калитки, а под пятками будто иглы — ненавижу ждать.

Минут через пять из дома, наконец, выходит шаманка. Слава луне! Я уж думала, не дождусь.

— Что с Васей? — Шура открывает калитку и кивком приглашает меня во двор.

— Не знаю, — прохожу. — Пришёл после обеда и ходил-бродил до вечера по огороду, как привидение, а сейчас улёгся и пыхтит. Таблетку есть не хочет, разговаривать тоже не особо…

— Пойду гляну, а ты здесь обожди, — показывает пальцем на стол под черёмухой. — Со двора ни шагу, пока я не вернусь. Поняла?

— Угу, — киваю, а в сердце ворочается страх.

Умеет шаманка парой слов страху нагнать. Я когда сюда шла, так не боялась, а сейчас поджилки трясутся — за Васю боязно.

Шаманка снимает с гвоздика на столбе холщовый мешочек, кричит Лере, чтобы затопила баню — детей мыть — и уходит. А я остаюсь. Меньше всего мне хотелось оказаться с человечкой Яна на одной территории.

Лера выносит из дома дочь вожака и ребёнка Шуры, усаживает их в манеж у крыльца и берётся таскать дрова в баню. Что Ян в ней нашёл? Не понимаю… Катька хоть красивая была — белокожая, голубоглазая. Девочка, кстати, на родную мать похожа. Тоже вырастет красавицей.

— Привет, — подхожу к манежу, усаживаюсь рядом на коленки и тяну к малышке палец.

Девочка крепко хватает меня за конечность и улыбается. Миленькая такая.

— Мяу! Мя! — выдаёт дочка Яна.

Смышлёная девчонка, сразу просекла, что я кошка.

— Шаришь! — смеюсь. — Я — мяу, а ты?

— У-у-у! — вытянув шею, девочка рассказывает о себе.

— Угу! — Шурин сын тоже решает показать умелки.

— Молодцы какие! — глажу малышей по головам. — Всё уже понимаете, да?

— Отойди от манежа, будь любезна, — у меня за спиной раздаётся голос Леры.

— Боишься, что я детям навредить могу? — поворачиваю голову, смотрю на беспокойную мать. — Зря. Я хорошая нянька.

Человечка молчит, а в глазах у неё совсем не страх — решимость. Я бы на её месте поостереглась с рысью связываться. Хотя она вряд ли знает, кто я…

Дразнить Леру настроения нет, да и ситуация не та. Я встаю с колен и топаю к столу под черёмуху. Тут посижу, дождусь возвращения шаманки.

— Спасибо за понимание, — выдыхает человечка.

— Не за что, — пожимаю плечами. — Мне тоже неприятна твоя компания, но Шура сказала со двора не уходить, пока не вернётся.

— Мне кажется, проблема глубже, — Лера садится на свободную табуретку. — Ты живёшь по соседству со мной. И с Яном.

— Ревнуешь? — улыбаюсь довольно.

Эмоции человечки гладят мою душу. Всегда хотелось, чтобы женщина вожака видела во мне соперницу. Сейчас это не так важно, как раньше. Но всё равно приятно.

— Нет, не ревную, — фыркает Лера. — Не люблю назойливых мух.

А это обидно! Я, между прочим, стараюсь не попадаться ей и вожаку на глаза.

— О-ой! — прижимаю ладошки к груди. — Надо же, какая неженка! Мух она не любит! — вскакиваю с табуретки.

— Оставила бы ты всех здесь в покое, — человечка тоже встаёт. — Иди в лес жить.

О как. Значит, Лера в курсе, кто я.

— Не хочу, — заявляю, упрямо глядя в глаза Лере. — Хочу с людьми жить. В Любушках.

Опасный момент — словесная перепалка вот-вот перерастёт в мордобой. Почти на пустом месте, но накал нешуточный.

— Брейк, девочки! — калитка хлопает, во двор заходит Шура. — Хотите волосы друг другу повыдирать — пожалуйста. Только не здесь.

— Как Вася? — я мгновенно забываю о человечке.

— Тяжко, — вздыхает шаманка и бросает холщовый мешочек на стол.

— Что с ним? — в груди холод, я опускаюсь на табуретку.

Лера уплывает сначала к манежу поцеловать дочь, а потом баню топить. И слава луне. Не хочу, чтобы она видела меня растерянной и испуганной.

— Васька твой не простой парень, — Шура занимает табуретку, на которой недавно сидела человечка. — Про хранителей слыхала?

— Слыхала, — киваю, а в голове рой мыслей. — Неужели Вася?..

— Он самый. Попал бедняга в человеческое тело и мается теперь. Память ему отшибает, и силой пользоваться толком не получается, а теперь вон…

— Что? — жалобно свожу брови.

— Перенапрягся он сегодня, а таблетку пить не хочет. От лекарства ему легче, но упёрся рогом — не буду.

— И что теперь делать? — у меня голос дрожит.

— Отлеживается пусть. Если через пару дней в себя не придёт, будем думать. Корми его и приглядывай. Если что — меня зови.

— Хорошо, — соглашаюсь, а самой страшно до жути.

Я про хранителей только слышала, но не встречала их ни разу. И уж тем более не знаю, как ухаживать за больным духом в человеческом теле. А если с Васей случится что? О, луна… Такой ответственности я на себя ещё никогда не брала.

Глава 30

До позднего вечера мы с Машей торчали у Шуры. Так спокойнее. Если бы у дочки случился оборот, я могла растеряться, а дикого папочки рядом нет. Вот и надоедали травнице почти до ночи.

Ещё Полина эта припёрлась… Я тоже переживаю за Васю, но вынести общество наглой рыжей девицы даже с такой мотивацией оказалось непросто. Двадцать минут в одной ограде — и я уже готова её прибить. И нет, я не ревную. Просто Поля мне не нравится. Рыжая кошка с бесстыжими зелёными глазами. В самом соку девка — молодая, фигуристая, с шикарной рыжей гривой и задорными веснушками. Мужики с бесом в ребро на таких охотно покупаются. Прям эротическая фантазия в чистом виде…

Сидя на крыльце моего дома, поглядываю на дорогу — света фар вдалеке не мелькает. Ян сказал — приду вечером, а дело к ночи. И где? Фиг его знает. Может, Ян вообще не придёт сегодня, а я зря полчаса репетировала речь перед зеркалом. Как дура стояла и проговаривала шёпотом, чтобы не разбудить Машулю, что скажу дикарю. Послушала сердце, называется.

Достаю из пакета, который стоит на ступеньке, огурец — Шура угостила. Там ещё помидорки лежат.

Хрумкаю и стараюсь не заплакать. На глазах слёзы обиды, но я их не выпускаю. Нечего рыдать из-за мужика. Не пришёл и не пришёл — его дело. Сейчас доем огурец и пойду спать.

Но рёв мотора и свет фар всё же случаются — как раз когда я тянусь к пакету за вторым огурчиком. Быстро выкидываю в палисадник попки овоща, обтираю руки о махровый халат. Слёзы вытираю кулаком, шмыгаю носом и прямлю спину. Готова.

Нет.

Сердце молотит, как ненормальное, и мысли в кучу. Отрепетированная речь вылетает из головы. Ни слова не помню…

Калитка открывается, бесшумные тяжёлые шаги дикого папочки по деревянному настилу — и он садится рядом со мной на ступеньку крыльца. Прямо на пакет с огурцами и помидорами.

— Блин… — тяну за ручку пакета, понимая, что светло-голубые джинсы Яна теперь только в стирку.

— Ч-чёрт! — он подскакивает и шарит рукой по заднице. — Это что такое? — смотрит на испачканную томатным соком пятерню.

— Помидоры в основном, — хрюкаю, пытаясь сдержать смех. — Шура угостила.

— Спасибо ей… — ругается на чём свет стоит. — Хорошо, я с собой одежду взял, — снимает с плеча спортивный рюкзак, демонстрирует его мне и топает в баню.

Взял с собой одежду, да? Я вообще-то ещё ничего дикому папочке сказать не успела — ни да, ни нет. Но он, похоже, уже всё решил за меня. Впрочем, чему я удивляюсь? Ян всегда так делает.

— Ты скоро? — стучу по открытой двери бани — у меня терпения не хватает.

— Уже, — Ян выходит на улицу.

Он ставит рюкзак на деревянный настил, присаживается на завалинку бани. Смотрит на меня и молчит. Видимо, ждёт, когда дам ему ответ. Учитывая вещички, которые он с собой прихватил, это странно.

— В общем… — вдохнув, сажусь рядом с дикарём. — Я не знаю, что тебе сказать, — выдыхаю и кошусь на рюкзак. — Ты, как обычно, уже всё решил.

— Ты про шмотки? — Ян улыбается и качает головой. — Я их для другого с собой принёс.

— М-м… — с обидой поджимаю губы. — Собрался свалить в закат, если я скажу тебе нет?