Прежде чем я упаду - Лорен Оливер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это Джулиет сделала.
Услышав голос из-за спины, я подпрыгиваю. Хозяйка вернулась, прислонилась к двери и хмурится. Я снимаю маску и быстро возвращаю на место.
— Ради бога, простите. Я увидела ее и… не сдержалась и примерила, — сбивчиво бормочу я.
Миссис Сиха подходит и аккуратно поправляет маску.
— В детстве Джулиет много рисовала карандашами и красками и шила платья по своим эскизам. — Она пожимает плечами и взмахивает рукой. — Сейчас у нее другие интересы.
— Вы говорили с Джулиет? — нервно интересуюсь я.
Сейчас меня выставят. Миссис Сиха несколько раз моргает, глядя на меня, как будто пытается сфокусироваться.
— Джулиет… — повторяет она и качает головой. — Я позвонила ей несколько раз. Она не берет трубку. Обычно по выходным она сидит дома…
Миссис Сиха беспомощно на меня смотрит.
— Могу поспорить, у нее все прекрасно, — как можно бодрее заверяю я; каждое слово вонзается в живот, точно нож. — Наверное, не услышала звонок.
Больше всего на свете мне хочется убраться подальше. Врать миссис Сихе невыносимо. Она кажется такой печальной в своей ночной рубашке, готовая ко сну — как будто уже спит. Весь дом словно окутан тяжелым сном, из тех, что душат, не дают проснуться, затягивают в простыни, топят, даже если борешься с ними.
Я представляю, как Джулиет крадется к себе в комнату в темноте. Представляю тишину; густой, почти твердый от сна воздух; колыбельную скрипящих половиц; тихо свиристящие батареи; медленное вращение людей друг вокруг друга… а затем…
Гром.
— Зайдите завтра, — предлагает хозяйка, провожая меня в переднюю. — Уверена, что Джулиет все приготовит. Она очень ответственная. Хорошая девочка.
— Конечно. Завтра.
Ненавистное слово. Я быстро машу рукой, прежде чем метнуться сквозь темноту обратно в машину.
Стало еще холоднее. Дождь пополам со льдом стучит по крыше автомобиля, пока я прогреваю мотор, дую на руки и дрожу, благодарная за то, что выбралась. Как только я выхожу на улицу, мне становится легче дышать, словно внутри дома спертый, давящий воздух. Первое впечатление оказалось верным: это действительно отчаявшийся дом. В окне виднеется силуэт мамы Джулиет. Чего она ждет? Моего отъезда или возвращения дочери?
И тогда я принимаю решение. Я знаю, что делать. В доме Кента я поймаю Джулиет и, если придется, дам ей по морде. Я заставлю ее понять всю глупость самоубийства. (Думаете, для меня это шуточки?) В крайнем случае свяжу ее и брошу на заднее сиденье машины, чтобы не смогла схватить пистолет.
До меня доходит, что ни разу в жизни я не делала настоящее добро другому человеку — или, по крайней мере, очень давно. Иногда я развожу «Обеды на колесах» старикам и инвалидам, но только потому, что в колледжах любят подобные штуки. Бостонский университет на своем сайте в разделе «Подача заявления» отдельно выделил благотворительность. Разумеется, я добра к своим друзьям и дарю потрясающие подарки на дни рождения (однажды я полтора месяца собирала солонки в виде коров для Элли, потому что она любит коров и соль). Но я обычно не творю добро просто так. Это будет мой первый опыт.
Внезапно меня осеняет блестящая мысль. Я вспоминаю, что, когда мы изучали Данте, Бен Гован спросил, можно ли низринуться из чистилища в ад (Бена Гована как-то отстранили от уроков на три дня за рисунок взрыва бомбы в школьной столовой с летящими во все стороны оторванными головами, так что для него это совершенно нормальный вопрос). Миссис Харбор, как обычно, отклонилась от темы и заявила, что это невозможно, однако некоторые современные христианские мыслители верят, что можно вознестись из чистилища на небеса, если провести в нем достаточно времени. Я никогда особо не верила в небеса. Довольно странная идея: все счастливы, все вместе, Фред Астер и Эйнштейн танцуют танго на облаках и так далее.
С другой стороны, я и помыслить не могла, что мне придется переживать один день вновь и вновь. Наличие небес не более удивительно, чем случившееся со мной.
Может, в том и суть: я должна доказать, что являюсь хорошим человеком. Должна доказать, что заслуживаю продолжения.
Возможно, только Джулиет Сиха отделяет меня от вечности шоколадных фонтанов, идеальной любви, парней, которые всегда звонят в назначенное время, и бананового пломбира для похудения.
Возможно, она — мой билет на выход.
Слишком поздноЯ не доезжаю до дома Кента. Не собираюсь оставаться надолго и не хочу, чтобы другие машины загородили мне путь. К тому же мне нравится идея брести по лесу под дождем. Это испытание, еще один способ принести себя в жертву. Я мало что вынесла из воскресной школы (мама сдалась, когда в семь лет я устроила жуткий скандал и пригрозила принять вудуизм, хотя лишь смутно представляла, в чем он заключается), но помню, что в этом суть: нужно принести себя в жертву.
Притормозив на обочине Девятого шоссе, я хватаю насквозь промокший свитер Иззи. Все же лучше, чем ничего. Я накрываю им голову и выбираюсь из машины, помедлив всего секунду. На дороге никого нет, черный асфальт усеян лужицами тусклого желтого света фонарей. Я пытаюсь вычислить точку, где машина Линдси слетела с дороги в ту первую ночь, но все вокруг кажется одинаковым. Это могло случиться в любом месте. Я вновь пытаюсь вспомнить, что было после столкновения, после темноты, но ничего не получается.
Достав из багажника фонарик, я ныряю в лес.
Дом находится дальше, чем я думала. Хрупкая корка льда хрустит под ногами; вязкая грязь засасывает новые фиолетовые кроссовки «Нью беланс», как зыбучий песок. Через несколько минут я слышу слабую пульсацию музыки на вечеринке. Она пробивается сквозь мрак, словно ее ритм принадлежит лесу и ночи. Еще через десять минут между деревьями начинают мелькать едва заметные огоньки — слава богу, а то я уже боялась, что блуждаю кругами, — а еще через пять лес редеет, обнаруживая дом, огромный торт из мороженого, мерцающий на лужайке за струями дождя, которые рассекают свет фонаря на крыльце. Я продрогла до костей и сто раз пожалела, что решила пойти пешком. Вот чем плохо жертвовать собой. Это в прямом смысле мучительно.
Когда я приближаюсь к двери, две девушки хихикают. У целой стайки одиннадцатиклассниц отвисают челюсти. Я не виню их. Вполне понятно, что я кошмарно выгляжу. Перед выходом из дома я даже не переодела штаны — мешковатые велюровые треники. Я забрала их у мамы, когда на них была мода.
Впрочем, я не трачу время на одиннадцатиклассниц. Меня начинает беспокоить, что я опоздала.
Когда я пробиваюсь наверх, по лестнице спускается Тара. Я вцепляюсь в нее и наклоняюсь к уху. Мне приходится кричать.
— Джулиет Сиха!
— Что? — громко отвечает она, улыбаясь.
— Джулиет Сиха! Она здесь?
Тара барабанит пальцами по уху, давая понять, что не слышит.
— Ищешь Линдси?
Из-за спины Тары выглядывает Кортни и кладет подбородок ей на плечо.
— Мы нашли заначку — ром и всякое такое. Тара разбила вазу. — Она хихикает. — Хочешь попробовать?
В жизни не была настолько трезвой среди настолько пьяных. Боже, надеюсь, я веду себя намного скромнее, когда выпью. Я качаю головой.
— Линдси в глубине дома, — сообщает Тара.
Я поднимаюсь выше; до меня доносится визг Кортни:
— Видела, во что она одета?
Глубоко вздохнув, я уверяю себя, что это неважно. Важно найти Джулиет. Я могу сделать хотя бы это.
Но с каждым шагом надежда тает. Коридор на втором этаже забит народом. Скорее всего, она уже ушла. Или еще не приходила, но на это вряд ли стоит рассчитывать.
Все же я пробираюсь через толпу в самую дальнюю комнату. Линдси бросается ко мне, едва завидев, для чего ей приходится перепрыгнуть через пятерых человек. Я так рада ее встретить, счастливую и пьяную, мою лучшую подругу, и греться в знаменитом бульдожьем объятии, что на мгновение забываю, зачем пришла.
— Плохая девочка. — Отстранившись, она шлепает меня по руке. — Прогуляла школу, но явилась на вечеринку? Ай-яй-яй.
— Я кое-кого ищу.
Я кручу головой: Джулиет здесь нет. Разумеется, я не ожидала, что она будет, к примеру, сидеть на диване и болтать с Джейком Сомерсом, и все же инстинктивно оглядываюсь.
— Роб внизу. — Линдси отступает и поднимает руку, заключая меня в угол между большим и указательным пальцами, как в рамку. — Ты похожа на бомжа, обокравшего «Уол-март». Надеешься, что Роб тебя не завалит?
Внутри снова вспыхивает раздражение. Линдси никогда не упустит случая съязвить.
— Ты видела Джулиет Сиху? — спрашиваю я.
Долю секунды Линдси смотрит на меня и разражается смехом.
— Ты серьезно?
Меня окатывает волна невероятного облегчения. Наверное, Джулиет не появлялась. Возможно, у нее не завелась машина, или сдали нервы, или…
— Она назвала меня сукой.