Lа Сucinа = Кухня - Лили Прайор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Схватки шли все чаще и чаще.
Я велела Бьянкамарии тужиться, дышать и снова тужиться, как вдруг у нее между ног показалась маленькая красная головка. Я взялась за нее и осторожно потянула. Появилось хрупкое скользкое тельце, покрытое багровой слизью. Бьянкамария вытянула шею, чтобы посмотреть.
— Роза, они сросшиеся? — прошептала она так тихо, как буд то заранее знала ответ и боялась его услышать.
— Нет, моя дорогая. Это прекрасная маленькая девочка. Смотри.
Я протянула малышку Бьянкамарии. До чего же славненькая! Как поросеночек. Я знала, что нужно перерезать пуповину, которая все еще связывала мать и дитя, поэтому взяла острый нож и отрезала ее возле самого животика малютки. Потом забрала девочку, обмыла ее в корытце и вытерла насухо. Повернувшись к матери, чтобы вручить ей новорожденную, я с удивлением обнаружила еще одну торчащую головку.
— Бьянкамария Оссобуко, по-моему, у нас близнецы. Не волнуйся. Подержи-ка этого ребенка, а я выну следующего.
Бьянкамария Оссобуко все еще боялась: вдруг второй ребенок окажется каким-то образом сросшимся с первым?
Она со всех сторон осмотрела девочку, выискивая признаки отклонений. Я уже вынула второго ребенка, а мать все боялась. С этим младенцем тоже все было в порядке.
— А вот и еще один, моя дорогая, и тоже без родинок и изъянов.
Я снова перерезала пуповину, обмыла ребенка, вытерла и завернула, чтобы не замерз. Потом протянула Бьянкамарии Оссобуко, и теперь она держала малюток, обнимая их обеими руками, не в силах поверить своему счастью. Бедняжка убедила себя в том, что ее дети родятся уродами, и не спешила поздравлять себя с тем, что Судьба передумала.
Я суетилась, мыла все вокруг, гордясь тем, как отлично управилась. Ведь у меня не было опыта, а принимать роды — нелегкое дело.
Когда я подняла простынку, чтобы обтереть Бьянкамарию Оссобуко — вы не поверите! — там оказался еще один ребенок, прорывавшийся на свет Божий. Между ног Бьянкамарии Оссобуко виднелась третья малюсенькая головка. Бедная проститутка пребывала в крайнем смятении чувств и даже не поняла, что все еще рожает.
Это снова была девочка, как две капли воды похожая на двух предыдущих. На сей раз я предусмотрительно прощупала живот Бьянкамарии Оссобуко и удостоверилась, что теперь он пуст.
— Ты чувствуешь в себе еще кого-нибудь? — спросила я.
— Нет, Роза. Больше нету. Эта — последняя.
Итак, у меня появились племянницы. Сразу три. Близняшки. Красавицы. А роды приняла их тетя.
На рассвете, когда волнение улеглось и Бьянкамария Оссобуко с тройняшками уснули, я укрылась на кухне и решила успокоить нервы приготовлением panеllе. Ничто не действовало на меня столь благотворно. Я как раз обжаривала в кипящем масле турецкий горох, когда одновременно появились близнецы и доктор.
— Что с ней? — спросили близнецы, когда я жестом пригласила доктора подняться наверх. Две пары глаз смотрели на меня с тем же страхом, что несколько часов назад — Бьянкамария Оссобуко: близнецы боялись, что ребенок родится уродом.
— Все отлично, мальчики, — успокоила я. — У вас родились три совершенно отдельные девочки.
— Они все здоровы? И Бьянкамария Оссобуко?
— Здоровы. И она тоже. Все хорошо. Честное слово. Можете подняться и посмотреть.
Три ноги затопали по лестнице. Я пошла следом и заметила, как при виде всей женской половины их семьи глаза близнецов наполнились слезами. Это был один из самых счастливых мгновений моей жизни.
Глава 11
Было все это три года назад. Сейчас я сижу в la cucina на fattoria и присматриваю за племянницами — Розой, Розитой и Розиной. Близнецы сдержали слово и назвали всех трех девочек в мою честь.
Они частенько ко мне приходят. Они счастливы рядом со мной. И я люблю их всей душой. Как будто это мои дочки. Только я всегда отличаю одну от другой — даже их родители иногда ошибаются.
Никогда не думала, что могу любить так горячо и безоглядно. Три маленькие девчушки вернули меня к жизни. Я отдаю им всю любовь, накопившуюся во мне, тем более что больше девать ее некуда…
И вот еще что. Все три мои племянницы — во всяком случае, в этом нежном возрасте — великолепные кулинары, как и их тетя Роза. Самое большое счастье для них — суетиться в кухне, с ног до головы перепачкавшись в муке, месить небольшие порции теста, делать макароны малюсенькими пальчиками, печь печеньице, а потом раздавать его их любимым работникам.
Сейчас я помогаю старшей, маленькой Розе, делать «апельсинчики» — оладьи из риса и трех сортов сыра. Мы уже отварили рис, высушили его, остудили и теперь смешиваем его с размятой рикоттой, тертым пекорино и измельченной моцареллой, добавляем петрушку, яйца, мускатный орех, соль и перец.
Мокрыми руками катаем шарики. Ох и грязное это дело, особенно для трехлетних поваров. Мы с Розой все в тесте, и она счастливо стирает его с наших лиц своими маленькими пальчиками. Не могу удержаться от смеха, а Роза понимает мой смех как одобрение и продолжает тереть пальчиком. Как бы я ни старалась, у меня не получается быть строгой с моими дорогими девочками.
Скатав шарики, мы обваливаем их в муке, взбитом яйце и хлебных крошках. Поставив на огонь сковородку с оливковым маслом, я бросаю взгляд на окошко в двери, ведущей во двор.
Летнее солнце такое яркое, что глаза начинают слезиться, когда пытаешься к нему привыкнуть. Мне кажется, я вижу, как какой-то человек прохаживается за воротами. Что-то в его фигуре привлекает мое внимание, не могу понять, что именно. Что-то притягивает меня к нему. Я хочу разглядеть его и напряженно щурюсь.
Это мужчина. Даже с такого расстояния я узнаю его фигуру и походку. Вытираю глаза рукавом и говорю себе: это галлюцинация. У меня уже давно не случалось дневных фантазий. Видимо, я их переросла. И все-таки я снимаю сковородку с огня: однажды мои фантазии уже привели к пожару. Забота о безопасности племянниц успела войти в привычку.
Я подхожу к двери и выглядываю наружу. Мужчина все еще там. Ближе. Яснее. Четче. Я вытираю руки фартуком, снимаю со стола малышку Розу и ставлю ее на пол, где сестренки забавляются с
