Назад в юность - Александр Сапаров

Мы разговаривали с отцом еще долго, пользуясь отсутствием наших женщин, он все интересовался моими планами, как мы собираемся жить с Аней и не надо ли уже готовиться к свадьбе. Я сказал ему, что собираюсь бросить занятия боксом, но отец отнесся к этому не очень хорошо.

— Сережа, ты конечно можешь закончить тренировки, но я бы просто посоветовал бы тебе, просто работать над собой и не участвовать в соревнованиях, если конечно Николай Иванович на такое пойдет. А быть в хорошей физической форме это здорово для любого человека. Я постарался успокоить его и сказал, что найду слова для мамы, чтобы она пошла на обследование. Ушел он от меня уже в одиннадцатом часу, а я все сидел и думал, что бы придумать с мамой.

Следующим днем у нас было практическое занятие по терапии. Воспользовавшись перерывом в занятии я отправился в Итар. Надо сказать, что для тех лет отделение анестезиологии и реанимации выглядело достаточно прилично. Возглавлял его уже тогда фанатик своего дела и будущий доктор наук, автор нескольких книг о реанимации, будущий почетный член многих медицинских институтов мира и собирающий на своих лекциях в Америке и Европе цвет медицинской науки. Но в те годы он еще только собирался писать свою кандидатскую диссертацию и отличался среди прочих докторов свои ранними приходами на работу и тягой к женскому полу, если прямо сказать, он не пропускал мимо себя ни одной женской юбки. А не симпатичной медсестре или врачу можно было даже и не приходить устраиваться туда на работу.

Вот к этому товарищу и я пришел.

Когда я зашел в кабинет, сверху донизу уставленный книгами, Петр Анатольевич что-то усердно писал и посмотрел на меня с недоумением, как бы не одобряя, что я своим появлением нарушил его сосредоточенность

— И что вы здесь забыли молодой человек? — Не очень дружелюбно спросил он.

— Петр Анатольевич, я Андреев Сергей, сын вашей старшей медсестры. Понимаете, я учусь сейчас на третьем курсе, и обратил внимание на жалобы моей мамы, мне кажется, что эти жалобы очень похожи на начальные симптомы рака желудка.

На лице Петра Анатольевича появилась понимающая усмешка.

— А скажите молодой человек, что вы сейчас проходите по пропедевтике?

— Петр Анатольевич, я понимаю, вы сейчас думаете, что у меня типичная ситуация третьекурсника, который начитался впервые медицинской литературы и находит у себя и всех близких симптомы любой болезни, но поверьте, что это не так. У моей мамы практически постоянные боли в эпигастральной области, кроме того имеется комплекс малых признаков рака желудка. А пришел я к вам с просьбой, что бы вы воспользовались вашим авторитетом для направления ее на обследование, а то она сама пойдет тогда, когда уже совсем все будет плохо. Только я прошу вас, не говорите ей, что это я просил об этом.

Прошло около недели, я вечером сидел в гардеробе больницы, изучая толстенный том по психологии на английском языке, когда ко мне зашел Петр Анатольевич. Он взял из моих рук книгу, прочитал название, присвистнул и с интересом посмотрел на меня.

— Послушай Сергей, ты откуда этот том выкопал.

— Да вот, получил по МБА.

— Ты, что так серьезно интересуешься психологией.

— Я, общем многим интересуюсь, и психологией в том числе.

— Сергей я тут поспрашивал моих врачей, они все о тебе неплохого мнения, считают за будущего неплохого специалиста. Так редко бывает, что уже на третьем курсе можно такое сказать о студенте.

Но зашел я сказать тебе о том, что отправил Дарью Васильевну на рентгенографию и скопию желудка, по малой кривизне нашли приличную язву и по косвенным признакам рентгенолог не исключает озлокачествления. Так, что надо уговаривать ее на операцию, там уже будет яснее, на что идти.

Отец, конечно, эту новость принял с тяжелым сердцем. Дома в течение месяца была очень нервная обстановка. Но после проведения оперативного лечения, в ходе которого была проведена резекция двух третей желудка, мама довольно быстро восстанавливалась. При гистологическом исследовании диагноз рака был подтвержден. Но хирурги онкодиспансера были полны оптимизма.

— К нам на такой ранней стадии заболевания больные практически не попадают. Так, что, скорее всего все будет хорошо. — И суеверно стучали при этом по дереву.

Когда мы с отцом пришли в диспансер, мама была уже в палате, выглядела она неважно, но при виде нас заулыбалась, отец, как я его не уговаривал, принес сетку апельсинов. Он считал, что это самый хороший подарок, для больных перенесших операцию. В палате было еще три женщины, и мы угостили всех.

Пока отец разговаривал с мамой, я пообщался с лечащим врачом. Тот был в курсе всей истории и долго тряс мне руку и говорил:

— Нет, это только студент первых курсов может ткнуть пальцем в небо и поставить правильный диагноз, не зная ничего. Любой бы другой сказал язва и никаких проблем.

Так вот при гистологии типичная застарелая каллезная язва на малой кривизне. Как твоя мама не жаловалась раньше, не понимаю? Гистолог нашел только маленьких фокус атипичных клеток в одном из краев язвы. Скорее всего, на этом все закончится, и снова суеверно постучал по столу.

После разговора я вернулся в палату, и мы еще немного посидели и пошли домой. Мы шли молча, каждый был погружен в свои мысли. Когда я посмотрел на отца, то увидел, что по его щеке скатилась одинокая слезинка, которую он, не глядя, смахнул рукавом, я же шел совсем с другим настроением, ведь отец даже не подозревал, что в другой жизни это все закончилось бы гораздо страшнее.

А я шел и размышлял:

— Вот еще одно дополнение в те изменения реальности, которые уже широким кругом расходятся вокруг меня, и чем эти изменения закончатся, я не знаю.

Мы вместе пришли домой, нас встречала бабушка, которой не терпелось узнать, как дела у дочери, она собиралась навестить маму на следующий день.

После моего визита к Петру Анатольевичу, тот заметно заинтересовался мной.

— Понимаешь Сережа, я давно интересуюсь возможностями человека, в том числе меня интересует такая вещь, как интуиция. Считалось, что интуиция срабатывает у людей, которые являются специалистами своего дела и озарение, как правило, приходит к ним в результате долгой и кропотливой работы. Ну, как например, Менделееву приснилась его таблица. А вот ты выбиваешься из этого ряда, у тебя просто нет знаний, которые бы могли тебе помочь интуитивно поставить правильный диагноз.

И опять начался известный разговор, Петр Анатольевич предложил мне подумать о профессии анестезиолога, которую он считал вершиной врачебного мастерства, я думал, что здесь немалую роль сыграл мой диагноз рака при наличии минимальных его признаков, а Петр Анатольевичу нравились думающие и успешные студенты. Когда же я вежливо отказался, мотивирую тем, что уже усиленно занимаюсь хирургией, то он сказал:

— Мне нравится твоя настойчивость в освоении уже выбранной специальности, но впереди еще много времени и мы еще встретимся с тобой на занятиях, может ты и передумаешь.

В кружке я попросил Аркадия Борисовича дать мне возможность продолжить мою работу по возможностям пересадки сердца. В этой работе я уже более подробно, чем в первый раз указывал на трудности, которые будут связаны с проблемами иммунной несовместимости. Также я описывал методики и доступы при подобных пересадках, которые сохранила моя память. Конечно, если бы я сам в прошлой жизни занимался этим, то мне было бы намного легче. В этой работе я, наплевав на осторожность, прямо указал на высокий уровень медицины ЮАР, и что не исключено, что там и произойдет первая пересадка сердца, назвать Кристиана Барнарда первым хирургом, сделавшим это, мне все-таки не хватило нахальства.

Над этой работой я сидел почти полгода и закончил только к экзаменам. Аркадий Борисович, когда прочитал мой опус, на следующий день долго рассматривал меня, как редкое насекомое и, наконец, сказал:

— Ты знаешь, что написал почти кандидатскую, Господи! Сколько студентов у меня было, но такого! И что мне с тобой прикажешь делать, может, отправим твой опус в журнал «Кардиология»? Вот только бы убрать упоминание о ЮАР, это было бы политически неправильно упоминать об успехах в стране апартеида.

— Аркадий Борисович, а может, отправите мой труд своему другу. Если он даст положительную рецензию на мою работу, то ее тогда уж точно опубликуют. И наша кафедра прозвучит.

Лицо моего руководителя просветлело:

— А что неплохая идея, сегодня же позвоню в Москву.

В ожидании вестей из Москвы я, тем не менее, продолжал самостоятельно изучать руководства по психотерапии и психиатрии. К сожалению, полностью скрыть от окружающих мой интерес не удавалось. Но пока мои однокурсники просто считали это моей блажью.

Так, как пока до пятого курса до цикла психиатрии мне было еще далеко, и тренировать мои способности было не на ком, я решил заняться аутогенной тренировкой. В первой моей учебе, я своему стыду даже и не слышал о такой. Но сейчас прочитал еще довоенные работы немецкого психотерапевта Шульца, и был полон энтузиазма, начав свои упражнения. Тем более, что жил я, заботами моей мамы один, и мне никто не мешал в этом деле. Первое время я долго и упорно сидя в кресле, твердил себе: