История дзэн-буддизма - Генрих Дюмулен

Контакты даймьё из Бунго, Франциска Ётомо Йосисигэ (Сёрин, 1530–1587), с христианскими проповедниками восходят ко времени построения в Японии первой церкви. Решающим событием его жизни стала встреча со святым Франциском Хавьером. Несмотря на то что для его обращения потребовалось продолжительное время, Йосисигэ всегда был другом и благодетелем святых отцов. Он глубоко понимал чайную церемонию, был в ней весьма искушен и располагал богатой коллекцией чайной посуды. Это был человек религиозный, стремившийся к постижению истины, хотя и подверженный мирским слабостям, в частности предрасположенный к чувственным удовольствиям. Впрочем, он никогда не предавался излишествам, ибо мирские радости ему быстро надоедали. Повседневные заботы и приверженность дзэн-буддизму препятствовали его обращению в христианство. Йосисигэ не мог принять это решение до тех пор, пока на собственном опыте не убедился в преимуществах нового вероучения по сравнению с дзэн. В свою новую резиденцию в Усуки он пригласил из Киото известного дзэнского наставника, для которого построил прекрасный храм. Под его руководством он прилежно занимался дзэнской практикой и поклонялся образам дзэнских патриархов – Кашьяпы и Бодхидхармы, которые украшали его алтарь, и даже пытался отправить своего сына в монастырь. Однако молодой принц категорически отказался принять монашество: «Если отец настаивает на том, чтобы я стал бонзой, то я зарежу себя или утоплюсь в океане». Сын, жестокий характер которого вызывал у отца законные опасения, обратил свой взор в сторону христианской миссии и впоследствии принял крещение. Последнее событие произошло с одобрения и в присутствии его отца. Вскоре после этого Йосисигэ сам принимает решение и становится христианином (1578 г.).

В письмах миссионеров имеется описание драматического события, имевшего место при дворе в Бунго и отмеченного в японской хронике дома Ётомо. Некоторое представление об этом эпизоде можно получить из книги «Процветание и упадок дома Ётомо», увидевшей свет во второй половине XVII столетия:

«К концу периода Гэнки и началу эры Тэнсё дзэнский наставник Эцу из храма Дайтокудзи в Киото жил при дворе Бунго. К погруженному в изучение коана принцу Сёрину обратился незнакомец по имени «Нигде» и стал опровергать дхарму наставника. Затем появились два наставника, Инга и Дзорё. Вскоре Инга удалился. Наставник Дзорё обучал дзэн долгие месяцы и годы. Все говорили, что он есть живое воплощение наставника Иккью и воздавали ему безмерные почести <…>.

Все вещи располагают природой Будды. Все 1700 коанов являются разными названиями одного [состояния] сознания. Именно в такой доступной манере изложения он поучал других <…>. Но во время попытки постижения лунного света Абсолюта [Бытия] возникли облака и заслонили свет. Еще более прискорбно то, что существуют дерзкие люди, которые, услышав об учении, согласно которому основой упражнений ученика служит его связь с истинным храмом, то есть с Абсолютом, – а вне храма истины ничего не существует, – уничтожают синтоистские святилища и буддийские храмы, а свои жилища украшают нечистотами, которые сами и собирают. То, что утверждает Дзорё, они ни во что не ставят.

Мировой порядок сотрясается. Ками более не являются объектами поклонения. Люди поступают сообразно собственному чувству юмора. Независимо от того, считает ли человек сущностью дзэн бытие или небытие, в стране ками недопустимо противостоять воле ками. Устоял ли Сёрин в своих исследованиях в храме Сува перед принципом небытия? Он не чтил путь ками. Его слава была велика и распространилась по девяти странам и даже в Китае. Тем не менее «край чаши, поднесенной ко рту, отводит руку злых сил! Чаша небес наполняется, а затем опустошается».

В то время как страна все глубже погружалась в пучину военных невзгод, Йосисигэ пронес христианскую веру до конца своей жизни. Подобно многим другим знатным семействам, его дом испытал несколько периодов подъема и упадка. Но, несмотря на нескончаемые войны, культурная жизнь в Киото продолжалась. Отважные воины находили в чайной церемонии необходимое отдохновение и снимали умственное напряжение, вызванное кровавым ремеслом. Элита собиралась в доме Сэн-но-Рикью. Пять из семи его лучших учеников, которые вошли в историю под именем «семи чайных мудрецов», были христианами. Их признанным лидером был Юстус Такаяма Укон (умер в 1615 году), который, сочетая в себе качества воина (бу) и светского человека (бун), был воплощенным идеалом японского рыцарства. Прекрасно образованный и утонченный, он принадлежал к величайшим людям своего столетия. Коль скоро он пользовался покровительством Хидэёси и был владельцем обширного поместья в Такацуки – в самом сердце Японии, между Киото и Осакой, – под его влиянием многие представители аристократии приняли христианство. То, с каким восхищением отзывались о нем в своих письмах миссионеры, является подтверждением длинного списка обращенных под его влиянием христиан-японцев. Свой отчет о работе Укона отец Кеспедес завершает такими словами:

«Юстус Укондоно воистину уникален. С каждым днем он становится все более добродетельным и благонравным. Своей милостию Господь также оделил вышеупомянутых представителей знати, которые приняли крещение <…>. Его жизнь являет собой пример для неверующих, которые его искренне любят и ценят. Хидэёси также часто упоминает его имя и говорит, что ему нет равных по добродетели. Он его любит, высоко ценит и держит на привилегированном положении».

Такаяма Укон был человеком разносторонних дарований. Он преуспел в сочинении поэтических произведений разных японских жанров – поэм (вака), стихотворений (рэнга) и эпиграмм (хайкай) – и был прекрасным каллиграфом. Но более всего он был известен как мастер чайной церемонии. Рикью считал его самым способным из своих учеников и ценил не только его цельную натуру, но и признавал за ним многие другие таланты. По просьбе Хидэёси Рикью тщетно умолял его отречься от христианской веры, но Укон ставил ее выше, чем искусство чаепития или государственную власть. Его дружба с Рикью продолжалась и после того, как он впал в немилость у императора. Позднее, в трудные для него годы, он тайно посещал своего чайного наставника, который неизменно был рад его обществу.

Наиболее полно художественные способности Укона проявились в изгнании. В Каназаве он становится центральной фигурой среди любителей чайной церемонии, в числе которых были могущественный принц Маэда и его сын Тосинага. Дух искусства чаепития, описанный в биографии Сукё, первого японского чайного мастера, как духовная близость, взаимоуважение, чистота и умиротворение, принял у Укона христианские черты. По словам отца Родригеса, «он любил молиться в чайном доме и использовал эту церемонию для обретения добродетелей чистоты, простоты и рассудительности». Как только над ним начинали сгущаться темные тучи преследования, новая вера укрепляла его в страдании, а искусство чая умиротворяло душу.

Наиболее известным аристократом, которого Укон склонил к принятию христианства, был Гамо Удзисато (1557–1596) – известный военачальник и любимец Хидэёси. «Выходец из древней знатной семьи из провинции Ёми, он был незаурядным и талантливым человеком. Он был искренен в общении, дружелюбен и добросердечен». Помимо чайной церемонии, он был искушен в поэзии и садоводстве. Буддизм и конфуцианство он изучал под руководством наставника Нангэ в храме Зуирюдзи – центре школы Риндзай в Гифу. Вскоре Укон склонил его к принятию христианства. В силу того что он был известен как интеллектуал и занимал высокое общественное положение, его обращение в новую веру стало незаурядным событием. Однако он лишь частично оправдал надежды, возлагаемые на него отцами-миссионерами. Впрочем, он оставался христианином вплоть до самой смерти.

Три других христианина из «семи чайных мудрецов» оставили свой след скорее в истории чайной церемонии, чем в истории японской Церкви. Сэта Камон был эксцентричным человеком, любившим поражать воображение своих друзей разными новшествами, которые он привносил в искусство чайной церемонии. Ода Юраку писал свое христианское имя Хуан китайскими иероглифами – «дзё-ан», – которые можно было толковать как «отшельник из чайного дома». О последнем «мудреце-христианине», Сибаяме Кэнмоцу, неизвестно ничего, кроме его имени.

К «семи чайным мудрецам» принадлежал и Хосокава Тадаоки (1564–1645), один из самых могущественных людей того времени. Он был выходцем из семьи Минамото, имена отпрысков которой были вписаны в анналы японской истории. Его отец Фудзитака, который также был известен под литературным псевдонимом Юсай, прославился как поэт и воин. Наиболее ярким последователем его поэтической школы, ставшей переходным звеном между древним японским стилем стихосложения и современной стихотворной манерой, стал его ученик-христианин по имени Питер Киносита Кацутоси (1570–1650). Тадаоки был сильно привязан к Укону, обсуждая с ним догматы новой религии, к которой он испытывал неподдельный интерес. Под влиянием Укона его высокоумная жена Грация стала христианкой. Будучи образованной и талантливой женщиной, она, прежде чем решиться на принятие новой веры, задала множество вопросов, которые были продиктованы ее дзэнским прошлым. Оставаясь верным традициям своего семейства, Тадаоки развивал в себе добродетели воина и художника. Он с симпатией относился к миссионерам, хотя и не пожелал изменить вере своих предков. После скоропостижной и трагической смерти своей отважной жены он жертвует большую сумму церкви в Осаке и заказывает заупокойную мессу, на которой присутствует.