Алгоритм невозможного - Александр Плонский

— Торжествуй, Павел! — воскликнул Седов при очередной встрече. — Мои опасения не оправдались. Парламент одобрил экспедицию.

— Нисколько в этом не сомневался!

— С чего думаешь начать?

— С экипажа. Командира уже подыскал.

— И кто он?

— Известный тебе Виктор Соль. А общее руководство оставляю за собой, — решительно, словно предвидя возражения, заявил Великий Физик.

— Конечно, пробными пусками будешь руководить ты.

— Какими еще пробными? — насторожился ученый.

— Прежде, чем посылать людей, нужно убедиться, что риск не чрезмерен.

— Пока автомат достигнет центра Земли и вернется, пройдет несколько лет.

Столько времени ждать? Пойми, я не молод!

— Вот именно, не молод, — жестко сказал Преземш. — Больше того, мы оба стары, Павел. Человеку нашего возраста не выдержать перегрузок, сам же уверял: они будут как при космическом полете.

— Да что ты заладил: возраст… возраст! — замахал руками Великий Физик.

— Потренируюсь и… Пойми, без меня они пропадут!

— Вот-вот… А ты еще не хочешь посылать автомат! Лучше потерять годы, чем людей. Короче, на авантюру я не соглашусь, так и знай, — отрезал Седов.

— И это называется друг… — с горечью проговорил ученый. — А еще лицемерил: «моя должность чисто представительская, как у английской королевы». Ничего себе королева, что хочешь, то и делаешь! Деспот ты,

Абрагам!

— Можешь обжаловать мое решение в парламент Земли. Но тебя не поддержат.

И не рассчитывай отправиться в экспедицию, даже если пробные пуски окажутся удачными. Нужно считаться с реальностью. Медиков не проведешь.

— Чихал я на медиков! — окончательно выйдя из себя, закричал Великий

Физик.

Он вскочил, дернул полу пиджака так, что отскочила пуговица, сорвал галстук и принялся его топтать. Никогда еще Седов не видел его в такой ярости.

— Что ты делаешь, Павел?

— Вот так… ты… растоптал мою мечту!

— Ну хорошо, хорошо. Там будет видно! Ты переутомился. Отдохни недельку, а? Отчего бы тебе не слетать на Луну, там прекрасные селенарии — пониженная сила тяжести, искусственная атмосфера с дозируемой аэрацией… Или, еще лучше, на Фобос: ма рсианские ландшафты, масса впечатлений!

— Ты мне зубы не заговаривай! — отдуваясь, буркнул Великий Физик. — А как же перегрузки?

— В пассажирских космолетах перегрузки невелики, и даже дряхлый старец…

— Ну, спасибо! Удружил! Значит, я дряхлый старец? Так вот, не считай меня идиотом! И на Луне, и на Марсе можно побывать, не покидая кабинета. А кроме того, я хочу не на Луну, а в интракосмос!

— Заладил, словно капризный ребенок: хочу, и все! — терпеливо уговаривал

Седов. — Да мало ли что я хочу! Хотел вместо тебя побывать на Земле-2, ну и как? Посчитался ты тогда с моим желанием?

— То было совсем другое…

— Для тебя — да, для меня — нет. Так вот, освоение интракосмоса — вопрос техники. Ты сделал открытие, сформулировал задачу. А уж ее практическое решение…

— Ошибаешься, Абрагам! — с жаром возразил Великий Физик. — Если пространственно-временные парадоксы внешнего космоса многие столетия привлекали внимание ученых, то интракосмос всегда был их пасынком. Что изменилось в наших представлениях о нем с двадцатого века? Ни-че-го!!!

— А ты не преувеличиваешь?

— Нисколько. До сих пор исследован лишь поверхностный слой Земного шара, по толщине соизмеримый с атмосферой. Осталась неизменной структурная модель, не выходящая за рамки классической геофизики. Но, убежден, эти рамки тесны для интракосмос а, он преподнесет парадоксы, о которых мы не подозреваем. А ты говоришь: «вопрос техники»!

Преземш надолго задумался.

— Вот видишь, я был прав, говоря о чрезмерности риска. А сейчас склоняюсь к тому, что запускать корабль, даже в автоматическом режиме, нецелесообразно. Нужно найти более экономичный вариант. Что если воспользоваться накопленным опытом — вырыть ш ахту?

— Нет, Абрагам, шахтная техника не годится. И не только потому, что этот вариант самый неэкономичный, в чем тебя убедят элементарные расчеты. Ты не учитываешь жидкой фазы, не говоря уже о возможности тектонических сдвигов.

Предлагаешь следовать проторенным путем, а он-то обрывается в нескольких десятках километров от поверхности. А дальше — неведомое. И осилить его может только корабль. Иного варианта не придумаешь!

— Корабль, так корабль, — сдался Преземш. — Но ведь даже его прототипа, насколько мне известно, пока не существует. Что будем делать?

— Объявим открытый конкурс. Победивший проект запустим в производство, а ты употреби власть, чтобы уложились… ну, скажем, в полгода, — попросил

Великий Физик.

— Теперь уже я скажу: «экий ты быстрый, Павел!» Позабыл, что парламент

Земли осуществляет лишь законодательную власть, а исполнительная целиком принадлежит глобальной автоматической системе управления? Она не поддается нажиму. Мы можем лишь сформулировать критерий оптимальности, придав ему статус закона. А уж решать задачу оптимизации, в том числе и по срокам, не в нашей компетенции.

— И кто подготовит критерий оптимальности? — забеспокоился ученый. — Ведь все зависит от того, как расставлены приоритеты!

— Кто подготовит? — переспросил Преземш. — Конечно ты, Павел. Раз уж это, действительно, вопрос науки… Ты же и возглавишь жюри!

— Придется, — не скрывая удовлетворения, согласился Великий Физик. — Вот видишь, стоит тебе захотеть…

— Подними галстук, Павел, — насмешливо сказал Седов. — Он тебе еще пригодится… как аргумент в споре. Хотя, признаться, давно вышел из моды.

Ну-ну, не заводись! Кстати, название корабля уже придумал?

— Еще бы… Если не возражаешь, назовем его древним именем Земли -

«Гея»…

13. Бумеранг

В конкурсе, объявленном парламентом Земли, приняли участие сотни профессионалов и любителей. Самые дерзкие проекты принадлежали именно последним.

Норвежец Свен Ларсен, художник-космогонист, предложил использовать в стартовом комплексе жерло действующего стратовулкана. В присущей ему экспрессивной манере он изобразил момент старта: корабль, окутанный багровыми клубами, погружается в вершинный кратер…

Эта картина представляла собой центральную часть триптиха.

На левой были изображены две обнявшиеся женщины.

Одна — пожилая, одетая во все черное, со скорбным, но как-то по-особенному просветленным, лицом. Женщина-мать, знающая, что не перенесет разлуки, и все же благословляющая дитя на подвиг.

Вторая — совсем юная, жизнерадостная, гордая за возлюбленного, уверенная, что дождется его, и еще не представляющая, сколь тягостным будет ожидание.

Правая часть триптиха изображала интранавта, замершего на мгновение перед тем, как закрыть за собой люк корабля. Он смотрит вниз, на подножье вулкана, захлестнутое людским половодьем. Там, среди многих тысяч провожающих, его любимые — ма ть и невеста. Суждено ли ему снова увидеть их?

По мнению Ларсена, он предложил легчайший путь к центру Земли: вниз по вулканическому каналу вплоть до самой мантии, а может быть, и значительно глубже — траектория подсказана природой.

Сама по себе идея казалась привлекательной, но ее не подкрепляли ни расчеты, ни конструкторские чертежи. Видимо, Ларсен счел все это несущественными деталями.

Другие любительские проекты, свидетельствовавшие об остроумии, изобретательности и свободном полете фантазии, но отнюдь не об инженерном мастерстве их авторов, тоже не выдержали экспертизы.

Проекты профессионалов в большинстве были менее броскими, зато гораздо более основательными. По предложению Великого Физика жюри конкурса одобрило фундаментальную работу группы молодых инженеров и дизайнеров, руководимых

Эрнесто Бьянки — темпераме нтным и в то же время зрело мыслящим человеком лет тридцати с пышной смоляной шевелюрой и неожиданными на смуглом горбоносом лице голубыми глазами.

Доклад о победившем проекте вынесли на пленум Всемирной академии наук.

Голографический объем, по круговому периметру которого расселись академики — наиболее компетентные представители главных направлений мировой науки, заполнило объемное изображение массивного цилиндрического тела: интракосмический корабль напоминал по форме древний летательный аппарат — дирижабль.

— Длина около двухсот, диаметр пятьдесят метров, — давал пояс-нения на безукоризненно правильном интеръязе Эрнесто. — Корпус из монолитной тензовольфрамкерамики, придающей ему феноменальную способность противостоять нагреву и давлению.

Внешне Бьянки был бесстрастен, однако гортанный голос молодого конструктора временами подрагивал.