Погоня за ветром - Олег Игоревич Яковлев

словно пытается разглядеть в снежной дымке у окоёма её возок. Но ничего там не видно, кроме снега, и ничего не слыхать, кроме топота, ржания и воя начинающейся пурги. Изумлённо качая головой, Варлаам едет по шляху, окружённый татарскими всадниками.

31.

В Холме, в мрачных каменных хоромах боярина Маркольта, за столом посреди горницы сидели трое: сам хозяин, отрок Льва Бенедикт и молодой немец из дружины Шварна — Мориц фон Штаден. Медленно, большими глотками пили тягучий ол, недоверчиво, хмурясь, поглядывали друг на дружку.

Разговор вёлся по-немецки, обрывался, сменялся опасливым шёпотом, Маркольт мерил сидящего напротив пшеничноволосого худощавого юношу Морица полным подозрения недовольным взглядом. Ох, как не хотелось старому немчину начинать эти скользкие, с недомолвками, речи! Но иначе было нельзя — грамота Льва понуждала его к ним.

— Вижу, окружили князя Шварна старые бояре. Григорий Васильевич, Лука Иванкович, Константин, Домажир имеют при княжеском дворе большую власть. Не дают вам, молодым отпрыскам знатных родов, никакого прохода. Не слушают ваших советов, не считаются с вами. Князь Шварн, может, и рад бы от них избавиться, но ничего не может он сделать один, без вашей поддержки.

Внезапно умолкнув, Маркольт утопил в оловянной кружке с олом вислые усы, шумно отпил и, прищурив очи, с хитринкой воззрился на Морица.

Юноша отводил взор в сторону, задумчиво поглаживая дланью гладко выбритый подбородок.

Молчание оборвал Бенедикт:

— Решайтесь, Штаден! Вам ли ходить в младшей дружине?! Вы богаты, знатны, молоды, честолюбивы!

Мориц не спешил с ответом. Ему была приятна лесть Бенедикта, за живое задевали его слова старого хитреца Маркольта, но он прекрасно понимал, что здесь, на Волыни, нет у него, по сути, глубоких корней. Отец, штаденский граф, потерпел поражение в войне с гвельфами, сторонниками римского папы. Потеряв свои владения в Германии, отец едва сумел спасти собственную жизнь и бежал на Русь, ко двору князя Даниила. Морицу достался от отца титул, достались кое-какие сбережения, но больше ничего. И, сидя напротив Маркольта, слушая его приглушённый говор, видя его лукавую улыбку, юноша прекрасно понимал, что втягивается в скользкое дело и что в случае неудачи он рискует головой. Но зато, если затея окажется успешной, он сможет достичь таких вершин при дворе, какие и не снились в Германии покойному родителю.

— Я должен подумать, — обронил он негромко.

Маркольт сразу оживился:

— Я знаю, что князь Шварн завтра отправляется на охоту на дикого кабана. Поезжайте с ним, дорогой граф, и по пути, как бы невзначай, бросьте пару фраз, навроде тех, какие я говорил вам сейчас. Раскройте ваши намерения и посмотрите, что ответит князь. Знайте, что за вами пойдут многие молодые боярские сыны, ровесники князя Шварна. Всем им, поверьте, давно надоело пребывать в тени, за спиной Григория Васильевича.

— Я должен подумать, — повторил, цедя сквозь зубы, Мориц.

Задумка была неплоха, но он не верил Маркольту.

«Какая выгода этому старому хитрецу помогать мне возвыситься?! — мучительно размышлял он и не находил ответа. — Или хочет, опираясь на мои плечи, проползти на место в первом ряду Боярской думы?»

— Хорошо, я поговорю с князем Шварном, — хмурясь, сухо промолвил Мориц.

— Только не спешите, граф, не торопите события, прошу вас. Так, тихонько, осторожно, забросьте сеть и ждите. Рыбка сама попадёт в невод. — Маркольт усмехнулся в усы и поднял свою кружку.

— Выпьем за успех наших дел, доблестные! — возгласил он.

Кружки сдвинулись, ударив друг о друга. Шипящая пена поползла вниз и хлопьями падала на стол. Трое сидели в мрачной горнице, пили и думали каждый о своих выгодах.

Уже затемно Маркольт проводил гостей.

Вернувшись в горницу, он поставил на стол догорающую свечу и с тяжёлым вздохом опустился в обшитое гамбургским сукном мягкое кресло. Не было покоя в душе у старого немчика, мучили его воспоминания о прошлом, в памяти вспыхивали картины давних событий, красной нитью прошедших через его запутанную, как клубок, жизнь.

Отец был плотником, строил суда в порту Бремена. Он, Маркольт, не захотел идти по отцовским стопам. В двадцать лет нанялся он на службу к одному знатному дворянину и в скором времени отправился воевать с язычниками в Ливонию. Вместе с рыцарями ордена сражался он в несчастной битве с литвинами под Шяуляем, затем ходил в поход на Русь. Там, на берегах Чудского озера, орден был наголову разгромлен. Рыцари в тяжёлых доспехах почти все погибли в водах озера, попав под подтаявший лёд. Маркольт, будучи пешим кнехтом, убил своего хозяина, завладел его лошадью и сумел избежать гибели и плена. У дворянина был добрый конь — унёс его берегом озера в город Дерпт. Потом служил Маркольт богатому епископу, ходил с мечом на пруссов. Однажды в старинном прусском замке отыскал он ларец с драгоценными камнями. Епископ заметил камни, велел отдать их ему, вспыхнула ссора. Как наяву, видит Маркольт искажённое гневом, оплывшее жиром лицо епископа, его жадные руки с короткими, толстыми пальцами, слышит лязг вынутого из ножен меча. Он помнит каждое мгновение той безжалостной смертельной схватки, помнит, как ударяет мечом в грудь служителя Креста, как епископ хрипит и дёргается в предсмертных судорогах, как растекается лужа крови на деревянном полу.

Овладев драгоценностями, Маркольт поспешил унести ноги подальше от Ливонии. Сперва он воротился на родину, но снова воевать, за императора или за папу, ему совсем не хотелось. Тогда и прознал он, что на Волыни князь Даниил зовёт на службу разных людей из Германии, Польши и Венгрии. Так и очутился Маркольт в Холме. Всё поначалу шло хорошо, он женился на богатой вдове, вскоре с честью похоронил её. Затем сблизился он с княгиней Констанцией. Княгиня тосковала по родной Угрии, не люб был ей муж, князь Лев, вечно мрачный и замкнутый, а тут вдруг появился возле неё понимающий человек, вдовец, богатый, делающий дорогие подарки. В маленькой опочивальне в покоях Маркольта они втайне встречались, занимались любовью, Маркольт уже мечтал о том, что станет первым человеком при княжеском дворе, что любовь княгини распахнёт перед ним двери в княжеский дворец. Но испортил всё один монах в грязной серой сутане. Неизвестно откуда возник, протянул увенчанную печатью Великого магистра Ливонского ордена харатью, проскрипел противным высоким голосом:

— Кнехт Маркольт! Получи послание от ордена!

Из харатьи Маркольт узнал, что орденские немцы проведали об убийстве епископа. И теперь магистр грозил своему недостойному слуге жестокой карой, если... если не убедит Маркольт князя Даниила выступить