Стальная петля - Роман Глушков

И, отпихнув меня плечом, ухватился за ручку сам.

А я тем временем наступил тапочкой на наконечник трости, который теперь снимался гораздо легче, чем раньше, и, стянув его, приподнял палку за спиной Аристарха так, чтобы незаметно оторвать нужную мне щепку. Будучи надломанной и держась на одном честном слове, она легко отделилась от палки и превратилась в импровизированный нож – тридцатисантиметровый бамбуковый стилет. Не слишком острый, зато довольно крепкий и вполне подходящий для рукопашного боя.

Жаль только, лишних сил на него, в отличие от оружия, взять было уже негде. И потому я вложил в свою атаку всю энергию, какая еще во мне не оставалась…

Само собой, что у Кукуева замок открылся без малейших проблем. Однако выдать очередную злорадную шутку насчет моей слабости Аристарх не успел. Приоткрыв дверь, он отшагнул в сторону, собираясь пропустить меня вперед, но вместо этого я подступил к нему вплотную и с размаху вогнал щепку ему в кадык. А затем, не останавливаясь, навалился на шокированного противника и уронил его на пол задней подножкой.

Это был единственный посильный мне сегодня борцовский прием, простота которого, впрочем, ничуть не умаляла его эффективности. Тем более что Кукуев был к нему явно не готов. Падая, он все же успел инстинктивно схватить меня за плечо и увлечь за собой. Только ничего он этим не выиграл. Я так и так собирался насесть на него, словно ковбой на заарканенного теленка, дабы любой ценой не дать шантажисту пустить в ход пистолет.

Щепка выдернулась из вражеской шеи, но не отлетела в сторону, а осталась у меня в кулаке. Боясь лишиться своего защитного аргумента, я стискивал его чуть ли не до судороги в пальцах. И пока борьба не выжала из меня последние соки, я спешил воспользоваться своим оружием столько раз, сколько повезет.

Аристарх раззявил рот, намереваясь закричать, но у него ничего не вышло. Щепка проколола ему гортань, и потому аспирант издал лишь булькающий хрип. Из пробитой у него в горле дыры вместе с воздухом вырвались брызги крови. Зрелище было вдвойне омерзительным еще и от того, что именно я, а не кто-то другой изувечил этого человека. Вот почему для второго удара мне пришлось собирать в кулак не столько физические, сколько моральные силы, что также стало для меня серьезным испытанием.

Прижав коленом к полу сжимающую пистолет вражескую руку, я ухватил самодельный нож обеими руками, прицелился и, вложив в удар всю массу своего исхудалого тела, вогнал щепку правее от уже нанесенной мной раны. Туда, где, по моим подсчетам, у врага должна была пульсировать сонная артерия. В глазах у меня помутнело, а к горлу подступила тошнота. Хорошо, что после ужина миновало несколько часов, поскольку иначе мой желудок вмиг исторг бы его сейчас наружу.

В артерию я не попал, но хрипящий и выпучивший глаза Кукуев стал заходиться в жутком кашле, а его сопротивление заметно ослабло. Аристарх захлебывался попадающей ему в разодранную трахею кровью, поток которой было не остановить. Растопырив левую пятерню, он попытался вцепиться мне в лицо, но лишь оцарапал ногтями нос и щеку – мелочь на фоне всего того, что вытворял со своим противником я.

Если бы не мое колено, прищемившее ему пальцы держащей «страйк» руки, бьющийся в конвульсиях аспирант разнес бы пулями всю лестничную площадку. Дрыгая ногами, он лягал бетонные стены, но этот шум был не чета тому, который Кукуев учинил бы пистолетной пальбой. Мы находились на дне лестничной шахты, за запертыми дверьми пожарных выходов, поэтому расслышать нашу возню мог лишь находящийся в морге прозектор. Мне ни в коем случае не стоило забывать о подельнике Аристарха, но сейчас все мое внимание поглощала борьба с непосредственной угрозой. Борьба, в которой я, несмотря на мою слабость и отсутствие опыта убийств голыми руками, мало-помалу одерживал победу…

Что ни говори, а расстреливать с воздуха ракетами окопавшихся в горах террористов было не в пример проще. Раньше я чаще всего даже не видел воочию тех своих врагов, коих уничтожал, участвуя в армейских боевых операциях. Засек предупреждающие метки на радаре или вышел на отмеченную заранее цель, выбрал необходимое бортовое оружие, дождался доклада Марги о боеготовности и разобрался с противником одним нажатием пальца на спусковую кнопку… И никакой вам крови, предсмертных хрипов, агонии и прочих мерзостей, которые в полной мере сопровождали мой нынешний бой. Смехотворный, в сравнении с масштабами моих боевых вылетов, но требующий от меня не меньшей выдержки, чем самые сложные из них.

Бамбуковый клинок стилета переломился пополам на третьем ударе, но мне все же удалось рассечь Кукуеву сонную артерию. Теплая и пронзительно-красная кровь брызнула мне в лицо, и, казалось, весь мир вокруг мгновенно окрасился в этот яркий, но отнюдь не жизнерадостный цвет. Не различая почти ничего за этим багряным маревом, я, однако, сумел сосредоточиться и вырвать пистолет из слабеющей руки Аристарха. После чего практически вслепую встал на четвереньки, отполз в противоположный угол площадки и, привалившись спиной к стене, уселся, чтобы перевести дыхание. Поверженный враг все еще бился в агонии, но жить ему оставалось очень недолго, и причинить мне вред он уже не мог.

За мной тянулся по полу кровавый след, но виной тому была всего лишь моя перепачканная в пылу боя одежда. Иных ранений, кроме вышеупомянутых царапин, я, к счастью, получить не успел. Хотя окажись на месте аспиранта противник более стойкий и привычный к виду крови, я бы с ним уже не справился. Неведомо, насколько решителен ожидающий нас в морге шантажист-прозектор, но гемофобии у него точно нет. И слух в полном порядке. И сейчас, привлеченный шумом борьбы, этот враг спешил к пожарному выходу морга, окликая приконченного мною подельника.

– Кукуев, это ты? – громко вопрошал, приближаясь, мой гипотетический убийца. Его голос и гулкие шаги были отчетливо слышны в приоткрытую Аристархом дверь. А я, будучи не в состоянии подняться на ноги, снимал «страйк» с предохранителя дрожащими, окровавленными пальцами; оказывается, дебютант на поприще шантажа угрожал мне невзведенным пистолетом, а я в горячке даже не обратил на это внимания. – Эй, Кукуев, чего ты там топчешься? Перекур, что ли, решил с пациентом устроить? Нашел время! Давайте, заходите быстрей! Я ж тебя предупреждал: там курить запрещено! Еще не хватало, чтобы пожарная сигнализация сработала!..

Борец с курением в неположенных местах переступил одной ногой через порог, да так и застыл в этой позе, загороженный от меня полуоткрытой дверью. Разумеется, его напугал не изувеченный мертвец как таковой, а то, что он валялся не там, где полагалось лежать всем здешним мертвецам. И вдобавок – что лишь усугубляло жуткую картину – изумленный прозектор взирал на труп человека, которому, по всем расчетам, следовало быть сейчас живым и здоровым.

Да, тут было с чего опешить даже тому, кто повидал в своей жизни немало умерших насильственной смертью людей, причем часть из них он успел изучить как снаружи, так и изнутри.

Подельник Аристарха был ошарашен, но в ступор не впал, и потому быстро заметил тянущийся через всю площадку кровавый след. Дабы выяснить, куда он ведет, патологоанатому нужно было лишь выглянуть из-за двери. Но он поступил практичнее: повернул голову и уставился на меня через смотровое окошко.

Трудно было понять по перекошенному лицу шантажиста, как он на все это отреагирует. Струсит и убежит? Поднимет тревогу и станет потом оправдываться, что он тут абсолютно ни при чем? Или схватит какое-нибудь оружие и доведет дело до конца, раз уж я так и так находился в двух шагах от прозекторского стола?

Не будь мои нервы на пределе, а тело вконец ослаблено, возможно, я позволил бы врагу сначала сделать выбор и лишь потом решил бы его участь. Но поскольку, даже вооружившись пистолетом, я не чувствовал себя защищенным, то и милосердие мне теперь было чуждо.

Моя расправа над компаньоном Кукуева оказалась бескомпромиссной и скорой. Не успел он толком разглядеть меня и определить, жив заляпанный кровью пациент или тоже окочурился, как я вскинул «страйк» и всадил охотнику за алмазами пулю в лоб прямо сквозь дверное окошко.

Само по себе импульсное оружие стреляет практически беззвучно, но его пули, попадая в твердые препятствия, наносят по ним довольно мощные удары. Находясь в бетонном подвале, я, однако, умудрился не наделать своим выстрелом много шума. «Страйк» начисто снес вражью голову и мог бы заодно разворотить половину дверного косяка. Но пуля прошла мимо него и закончила свой полет в стене, угодив в нее под острым углом. Оставив на ней глубокую борозду, мелкокалиберный снаряд с противным визгом завяз в бетоне и остановился.

Впрочем, с перепугу и этот незначительный, в общем-то, грохот показался мне едва ли не концом света.

«Ну, сейчас сюда точно сбежится весь госпиталь! – успел подумать я, прежде чем сознание мое затуманилось, руки обмякли, а голова безвольно поникла на грудь. – И здесь такое начнется! Такое!..»