Цивилизация Просвещения - Пьер Шоню

Этот переход проявляется на уровне распределения богатств. Французская аристократия представляет собой уникальное для Европы явление. Нигде площадь земель, которыми она непосредственно владела, не была столь незначительной. Попытки отвоевания территории, предпринятые в XVI веке, в XVII были блокированы; Альбер Собуль создал точную карту дворянского землевладения. Во всей Европе — от Испании до Англии, от Англии до Германии, от Австрии до России — доля земель, находившихся в пользовании феодалов, была больше. Французская знать укрылась за архаичной формой землевладения. В конце XVIII века она извлекала из чисто феодальной системы своих многочисленных прав на крестьянские наделы почти такие же доходы, что и из собственных владений. Такая структура тормозила экономические преобразования; она составляла серьезное препятствие на пути распространения новых форм земледелия. Эта структура была важной составной частью социальных и ментальных структур: после реформ французская аристократия в массовом порядке делает ставку на ренту. Эта психология рантье служит объяснением давней популярности среди высших слоев мальтузианской стратегии. После 1730 года, когда кризис миновал, английская аристократия отказалась от ограничения рождаемости; французская аристократия прибегала к нему и в благоприятные периоды, таким образом сообщая подобному отношению к продолжению рода аристократический престиж, которого у него не было больше нигде. Экономическая ситуация конца XVII века (стабильный фонд заработной платы с небольшой тенденцией к росту, снижение процентных ставок, быстрое увеличение ренты) способствовала отказу знати от феодальных привычек. В XVIII веке конъюнктура сменилась на противоположную (умеренный рост фонда заработной платы, быстрый рост процентных ставок, снижение ренты). Пленница ренты, французская аристократия ответила на это увеличением своих привилегий: феодальные права, новое повышение оброчных сборов с крестьянских наделов, захват государства. Ей требовалась не столько власть и возможность принимать решения, сколько рента. Французская знать отстаивала свое исключительное право занимать некоторые должности — на флоте, в армии, в кругах высшего духовенства — и за это позволила Неккеру стать генеральным контролером финансов. Политика реформ способствовала социальному взрыву конца XVIII века.

Повсюду в Европе укрепляется самосознание элиты. Оно принимает различные формы. В Испании элита стремится слиться с аристократией. Просвещенные министры Бурбонов вдохновлялись политикой реформ. Несмотря на совершенно различные условия, чиновничество так или иначе испытывало искушение французской моделью. В Англии самосознание элиты было живо; оно сближало крупных землевладельцев и коммерсантов, все более смешивавшихся вследствие политики перекрестных браков. Во Франции самосознание элиты объединяло военную знать и высших судейских чиновников, буржуазия не принималась в расчет. Франция наряду с Испанией (которую отсталость предохраняла от революционной ситуации) была европейской страной, в которой превращение аристократии в «касту» и ее зависимость от различных видов ренты парализовали формирование самосознания элиты.

Английская модель объединяет старинную знать, на основе которой сформировалась аристократия, и крупную буржуазию в единый класс, контролирующий государство. Господствующий класс имел возможность за счет enclosures[66] сделать выбор в пользу new agriculture то есть экономического прогресса, и подготовить — за счет ликвидации мелкого крестьянского землевладения, фактора технологической отсталости, — перемещение населения в промышленный сектор. Во Франции, где социальная блокировка шла рука об руку с политической, дело обстояло иначе. О провале налоговой реформы многократно говорилось, он привел к государственному перевороту Мопу в 1771 году и к возврату на прежние позиции в 1774-м. Капитуляция Людовика XVI перед старинными парламентами в 1774 году обрекала на неудачу любую значимую политическую реформу. Административная монархия, в 1660—80-х годах проявившая исключительную гибкость, в 1774-м окончательно лишила себя свободы маневра. Замкнутая сама на себя, отрезанная от прибыли, обреченная на спекуляции недвижимостью, фор-марьяж и ренту, французская знать в период кризиса вдруг отправляется с оборонительными целями на завоевание новых позиций (четыре четверти, контроль за общинным имуществом по праву выдела трети земли и т. д.). В условиях неблагоприятной конъюнктуры 1770-х годов реакция аристократии угрожает государству и социальному равновесию. Это не должно скрывать от нас суть дела. А именно — подлинный масштаб великих государств эпохи Просвещения и их медленный прогресс. Франция идет впереди, за ней на почтительном расстоянии следует Англия.

В течение всего века государство росло, медленно, методично, в конечном счете — к вящей пользе всего социального организма. Вот два очень простых достижения, которыми может похвастаться Франция. Ролан Мунье на языке цифр сообщает нам сведения о государственной службе. Перелом происходит в XVI–XVII веках. В 1665 году одно государственное учреждение приходится на 10 кв. км и 380 жителей. С учетом членов семей в начале рассматриваемого нами периода на государственной службе состояло 230 тыс. человек, не считая армии. Веком позже их было не намного больше.

Другое достижение касается общей суммы налогов. Источником здесь по-прежнему может служить давнее исследование Кламажерана. В 1690 году налоговые сборы достигли 110,8 млн. ливров, из них 40,8 млн. прямых и 70 млн. косвенных. В 1715 году — 175 млн, 156 млн. в 1733-м и 567 млн. в 1786-м; с учетом девальвации в 1690 году эта сумма равнялась 832 тоннам серебряного эквивалента, в 1786-м — 2 541 тонне. Население увеличилось на треть, цены выросли вдвое. В общем и целом с 1690 по 1788 год финансовая мощь государства при той же численности населения и ценах выросла во Франции примерно на 10 %. На западе революция осталась позади; XVIII век — это век консолидации.

Кризис во Франции был не слишком заметен извне. Защищенная авторитетом, завоеванным в эпоху Людовика XIV, Франция оставалась образцом административной монархии; ее поддерживал престиж языка, который с 1630—40-х годов занял место итальянского и кастильского, а потом — даже в Венгрии, скандинавских странах и Соединенных провинциях — заменил и латынь в качестве универсального языка культуры. Пик культурной галлизации европейской элиты приходится на период между 1760 и 1770 годом. С 1770 года немецкий постепенно возвращает себе права гражданства в Священной Римской империи и идет на штурм средних классов по всей дунайской Европе. Но статус французского языка, до конца века не знавшего себе равных, способствовал внедрению французской модели административной монархии. За счет мифа об эпохе Людовика XIV французская административная монархия служила источником вдохновения для просвещенного абсолютизма. Она породила огромный пласт литературы; самим термином, проблематикой и повышенным интересом к ней мы обязаны немецкой историографии XIX века; последним по времени стало превосходное эссе Франсуа Блюша: «Обновленная абсолютная монархия, Людовик XIV без иезуитов, государство на службе Просвещения (точка зрения „Энциклопедии”), Просвещение на службе государства (точка зрения правителей), принуждение ради разумной цели (точка зрения приверженцев искусной диктатуры во все времена)…». Формулы потом, сперва факты. Фридрих II (1740–1786) — образцовый правитель, Людовик XIV, вернувшийся на землю на благо государства XVIII века. Именно по образцу Пруссии Фридриха II Восточная и Южная Европа XVIII столетия примеряла на себя имитацию административной монархии а-ля Людовик XIV, несколько уменьшенной в размерах и подправленной в соответствии с веяниями времени. Фактически в истории государства эпохи Просвещения Фридрих II сыграл роль посредника.

Прусское Бранденбургское государство с 1740 года, огромная и разноликая Австрия Марии-Терезии с 1742-го, Бавария Максимилиана III с 1745-го, Португалия маркиза де Помбала с 1750-го, Бернардо Тануччи в Неаполе (1755), Гийом Дютильо, пармский министр финансов (июнь 1756), Карл III в Испании (1759), Кауниц в Вене в 1760-м; Екатерина II восходит на престол в России (1762), Петер-Леопольд в Тоскане (1765), в 1770 году выходец из Пруссии Иоганн-Фридрих Штрюнзее ненадолго берёт на себя управление государственными делами в Копенгагене при Христиане VII; 19 августа 1772 года, через несколько месяцев после падения Штрюнзее, Густав III Шведский устанавливает эффективную систему ведения дел; наконец, в 1780–1790 годах Иосиф II подчиняет свои разрозненные государства бешеному ритму мелочного реформаторства. Дунайская Европа, средиземно-морская Европа, крайний Восток — это пространство почти целиком охватывает запоздавшую Европу. Хронология ясна. 1740 год — отправная точка. С 1750-го начинается массовое распространение.