Нереальная реальность - Илья Стальнов

Водитель-негр пожал плечами:

– Как скажешь, парень. Лишь бы капали зеленые.

– Будут зеленые, – Лаврушин кинул на сиденье стодолларовую бумажку.

– Ам, – только и выдавил таксист, и так нажал на акселератор, что машина прыгнула вперед.

Лаврушин обернулся и увидел, что по кромке проезжей части огромными прыжками несется черный пес. Он бежал очень быстро. Не отставал!

– Еще быстрее! – крикнул Лаврушин, подкрепив свои слова еще одной сотенной бумажкой.

– Без проблем! – кивнул шофер.

Такси нагло оттерло полицейскую машину и устремилось, презирая все правила движения, вперед…

– Что ты переполошился? – спросил Степан, барабаня пальцами по полной денег сумке.

– Ты видел собаку?

– Барбос и барбос.

– Он шел за нами.

– С чего ты взял?

– А кто бежал за машиной?

– Мало ли зачем жучка бежала.

– Он пришел по нашу душу. Я знаю.

– Ох, Лаврушин.

– Не веришь?

– Нет.

– Поверишь… Когда сожрут…

Таксист обернулся и спросил:

– Вас куда?

– В отель.

– Вам как – местечко поспокойнее или пошикарнее?

– Поспокойнее. И чтобы условия неплохие.

– А, знаю. «Ползучая Звезда».

– Какая звезда?

– Ползучая.

– Сгодится.

Бух – рванула граната. Тра-та-та – застрочил автомат. В супермаркете напротив шла ожесточенная перестрелка, на которую народ на улице почти не реагировал.

Поток машин замер перед светофором. Расталкивая прохожих, промчался крохотный оборванец, тащивший на плечах визжащую негритянку килограммов ста весом. За ними, размахивая револьвером и полицейским значком, бежал высокий мужчина.

– Насиловать поволок, – горестно вздохнул шофер.

– Ничего себе, – покачал головой Лаврушин.

– Или для выкупа…

Едва такси выехало на следующую улицу, его с жестяным стуком задела несущая на огромной скорости красная спортивная машина.

– Стоять! – плыл над улицей могучий мегафонный голос.

Вслед за красной машиной мчалось два полицейских «Форда». Один врезался в автобус и перевернулся.

– Какой ужас, – воскликнул Лаврушин.

– А, не обращайте внимания, – махнул рукой таксист. – Жалко, опять крыло помяли.

– А кто это, в красной машине?

– Аль Драконе. С ним так все время.

– И его не могут поймать?

– А кому он нужен?

Судя по рьяности полицейских, Аль Драконе был им очень нужен.

– Сейчас хлопнет пяток копов, – сказал таксист. – И опять его оправдают.

– Почему оправдают?

– А его всегда оправдывают.

– Ну и жизнь у вас здесь!

– Да бросьте, нормальная жизнь. Тихая. Я то в Караван-сити родился. Вот там действительно дела творятся.

– Хуже чем здесь?

– Мистер. Я же сказал – здесь тихая заводь… Вот ваш отель.

– Сдачи не надо, – с кавказской широтой махнул рукой Лаврушин и сунул негру еще одну – уже третью, стодолларовую банкноту.

– Как скажете, мистер.

Отель «Ползучая Звезда» был двадцатипятиэтажный, старый, кряжистый, как глубоко вросший корнями в землю мощный дуб. Это было хорошее заведение, и, если верить обещаниям, тихое.

Коридорный в красном форменном костюме подскочил к машине и распахнул дверцу. В этот момент, разбивая стеклянную дверь, из холла на улицу вылетел хорошо одетый курчавый низенький господин со здоровенным горбатым шнобелем, встал, отряхнулся. Двое дюжих швейцаров тоже отряхнули руки.

– А, – только и сказал Лаврушин.

– Не обращайте внимания, мистер, – широко улыбнулся коридорный. – Стекло сейчас вставят. Багаж?

– Нет багажа.

Бой подозрительно посмотрел на друзей, мертвой хваткой вцепившихся в свои кожаные сумки. Но Лаврушин уже проходил через разбитую дверь в старомодный холл, заставленный тяжелой мебелью.

Администратор с легкомысленными усиками на тонком лице и с набриолиненными в стиле двадцатых годов волосами потребовал деньги вперед, посмотрев на не внушающий доверия вид друзей. Увидев доллары и, решив, что они не фальшивые, протянул карточку для заполнения и попросил водительские права или любой другой документ, удостоверяющий личность. Таким документом послужила свернутая стодолларовая купюра.

– Нигде спокойнее места, чем «Ползучая звезда» не сыскать, господа, – сообщил коридорный, провожавший друзей в номер.

Отделанный ценными породами дерева лифт неторопливо поднимался вверх, на табло менялись номера этажей.

– Правда на девятом этаже обосновалась наркомафия, меняют деньги на порошок, – продолжил коридорный. – Но стреляют нечасто. Последний раз две недели назад. Иногда ниндзя пошалят, но они тихие, любят, чтобы от людей подальше. А маньяка с одиннадцатого, убивавшего курящих женщин, уже два дня как убили. Еще иногда заглядывает сумасшедший, душащий голубых. Вы ведь не голубые?

– Конечно, нет!

– Это хорошо. А то бы он мог к вам заглянуть… КГБ с ЦРУ воевало, ресторан взорвали, но это когда было – уже две недели прошло. И профессора-маньяка с его погаными икс-лучами выселили. Жалобы были. А чаевые он хорошие давал, – глаза «боя» стали просительно-требовательные, и Лаврушин не нашел ничего лучше, как протянуть ему стодолларовую купюру. Тот слегка обалдел от такой щедрости, но виду не подал. Он убедился, что эти гости – сумасшедшие.

Номер был с двумя спальнями, гостиной, телевизором, баром, огромной ванной. И обошелся каких-то девятьсот долларов в сутки. Лаврушин не воспринимал бумажки, лежавшие в сумке, как деньги. Для денег их было слишком много.

– Девочки, мальчики? Не желаете? – напоследок осведомился бой.

– Не желаем.

– И правильно, – кивнул коридорный и удалился.

Друзья тщательнее осмотрели номер. Мебель была не просто старомодная, а старая, с шиком скрипучая, обитая красным, вытертым бархатом, золоченого дерева. Портьеры тяжелыми складками спадали сверху.

Две сумки с несчетными деньгами устроились в большом сейфе в углу гостиной.

– Ляпота, – отметил Лаврушин.

– Сойдет. Что делать будем?

– Жить будем. И ждать, пока на меня музыкальное вдохновение найдет.

– А оно найдет?

– Найдет. Деньги есть… Сейчас передохнем. И в ресторан. Погуляем, как буржуи, – Лаврушин плюхнулся на маленький плюшевый диванчик в гостиной и прикрыл глаза.

Он и не заметил, как провалился в сон. Сон был тревожный и чуткий. Сначала. Но постепенно он засасывал все глубже.

Лаврушин проснулся неожиданно резко.

В комнате было тихо. Безлюдно.

– Степан, – позвал он.

Никакого ответа.

Что-то тревожно изменилось в мире. Появилась некая хрустальная четкость. Улица гудела внизу, но как-то отстранилась. Будто она была уже не важна. Самое главное происходило здесь, в этом номере.

В ванной шуршала вода.

– Плескается, – кивнул Лаврушин.

Но беспокойство не проходило. Он поднялся с диванчика. Потянулся. Голова была ясная. Не осталась и следа от усталости.

– Степан, – снова позвал Лаврушин.

Он пошел к ванной. Положил ладонь на ручку.

– Ты там?

Молчание. Но кто-то там плескался.

Лаврушин нажал на дверь. Шагнул в наполненную липким паром ванную.

Под душем стояла девушка. Обнаженная. Прекрасная. Вода ласкала ее изумительные бедра, струилась по ее полноватой, будто распухшей от переполнявшего желания груди. В незнакомке было что-то такое, что моментально поднимает давление… и все остальное.

– Простите, – произнес Лаврушин, делая шаг назад.

– Ах, дорогой, я так ждала тебя, – девушка шагнула ему навстречу.

Лаврушин застыл, не в силах пошевелиться.

– Ты так прекрасен.

Она провела ладонью по его груди, потеребила рубаху. Каждое ее движение отдавалось сладкой истомой.

– Я тебя люблю, – она прижалась к нему влажным, в искрящихся каплях на упругой белой коже телом. Руки ее обвили его шею.

– Я тебя обожаю, – зашептала она.

А руки стискивались на шее все крепче.

Лаврушин отпрянул.

– Ну что же ты, приди ко мне, любимый.

Лицо ее начало меняться, черты заострялись и становились отвратительными. Груди опадали мерзкими серыми складками.

Лаврушин прижался к кафелю, попытался оттолкнуть женщину.

– Нет!

– Да, дорогой.

Она взмахнула рукой, и грудь Лаврушина обожгло. Рубашка порвалась. Под ней выступила кровь.

– Да, – шептала она жарко, А лицо все морщилось. Женщина, или кем она теперь являлась, злорадно осклабилось.

Скрюченная рука потянулась к горлу жертвы.

– А-а! – заорал Лаврушин…

– Э, проснись, – кто-то с такими словами теребил его за плечо.

Лаврушин приподнялся, встряхнул головой.

– Что это было?

– Ты заснул, – сказал Степан. – А во сне начал кричать.

– Приснилось, – Лаврушин потрогал пальцами виски. – Точно, приснилось.

Голова была ясная, свежая.

– А чего приснилось?

– Какая-то голая девка пыталась меня придушить.

Лаврушин потрогал грудь.