Мари Галант. Книга 2 - Робер Гайяр

– Еще бы! Есть чему радоваться! – воскликнул Ив. – Хоть раз правда побеждает, а зло повержено. Видите ли, господин королевский судья, я бы с превеликой радостью проткнул шпагой этого проклятого шевалье де Виллера… Однако вы этого не захотели.

Жак Тардье рассмеялся, а потом сказал:

– Будьте осторожны! Я королевский судья, и вы дали мне слово! Несмотря на то что я ваш друг, мне придется вас арестовать, если вы нарушите приказ короля и окажете неповиновение!

– А знаете, у меня при себе бумага, подписанная его величеством, – теперь вы ничего не можете мне сделать! Отныне я подчиняюсь только адмиралтейству и сам буду судить за преступления!

– Я рад за вас! – искренне произнес Тардье. – Да входите же, господа! Вы обедали? Нет! Проходите! Садитесь за стол. Вам, вероятно, нужно многое нам рассказать!

Лефор прошел вперед. Он шагал решительно, громко стуча тяжелыми сапогами по плитам галереи.

Но не успел капитан сделать и двадцати шагов, навстречу ему уже спешил отец Фовель, покинувший столовую, едва он заслышал голос Ива.

– Черт побери! – воскликнул монах. – Лефор! Наконец-то!

– Да, монах! – подтвердил капитан. – Лефор собственной персоной.

Он не успел ничего сказать: монах бросился ему на шею и, похлопывая по плечу, успел шепнуть:

– Я уж думал, вас упрятали в Бастилию. Этот Жак Тардье ничего путного не говорит! Он в любую минуту может пойти на исповедь, ему кто угодно грехи отпустит, только не я!

– Тут вы ошибаетесь! Этот человек – самый верный слуга короля после вашего друга, милейший монах!

– Входите, входите, господа! – приглашал Тардье.

Оба капитана сели за стол, и лакей стал вносить блюда. Казалось, Лефор никогда не насытится. Особый его интерес вызвало отличное вино.

Сен-Нектер ел с аппетитом, почти не уступавшим аппетиту Ива. Когда капитаны утолили первый голод, отец Фовель, с любопытством наблюдавший за Лефором, но не произносивший ни слова, взглянул на клевавшего носом отца Фейе и наконец спросил:

– Вы виделись с королем, мессир капитан?

– Так точно, – кивнул Ив. – Я даже был принят его высокопреосвященством кардиналом Мазарини и могу сказать, что это человек самый надушенный и элегантный во всем королевстве. Он дрессирует волосатых зверьков, похожих на людей. Кажется, это обезьянки, хотя одна из них была одета точь-в-точь как некоторые из дам, которых нынче утром я видел в покоях короля.

– Готов поспорить, – проговорил отец Фовель с сардонической ухмылкой, – что кардинал, как и его величество, поздравил вас с тем, как вы себя показали со времени своего появления в столице?

– Верно, – кивнул Лефор.

– Ну-у, – протянул монах, разочарованный неразговорчивостью флибустьера. – Дайте-ка мне лучше свою трубку да табаку: я не курил уже двое суток.

– Брат мой! – подал голос отец Фейе, внезапно проснувшись и тяжело дыша. – Неужели вы действительно закурите? А я думал, вы оставили эту отвратительную привычку!

– Хочу пить и курить! – сказал отец Фовель. – Да, пить, потому что у меня комок в горле. Лефор! Дайте, пожалуйста, своему монаху глоток этого легкого винца!

– Брат мой! – не унимался отец Фейе. – У вас странная манера выражаться, способная немало удивить кардинала или коадъютора.[12]

– А вы полагаете, если его высокопреосвященство принял моего приятеля Лефора, то он не слышал и других выражений?

– Увы, в этом я не сомневаюсь! – вздохнул доминиканец. – Однако, брат мой, если вы вернетесь на острова, вам придется последить за своей речью, иначе мне, к большому сожалению, придется, следуя церковным канонам, строго вас наказать.

– Ах-ах-ах! – впервые позволил себе вмешаться в разговор двух монахов Лефор. – Я получил от короля разрешение набрать солдат. Матросы отныне подчиняются мне и отцу Фовелю, а он, хоть и монах, состоит на службе у меня на судне и, по существу, является флибустьером, как любой из моих агнцев. Понимаете ли вы, святой отец, что я не позволю, чтобы хоть один волос упал с головы отца Фовеля?

Отец Фовель размял табак и раскурил трубку Лефора. Сен-Нектер и судья с любопытством наблюдали за разворачивавшейся на их глазах сценой.

После того как Ив одернул отца Фейе, тот не стал больше настаивать. Но отец Фовель, выкурив трубку, неожиданно сказал:

– Мне чертовски любопытно послушать, приятель, что вам сказал король. Говорите, вы его видели?

– Как вас сейчас, и должен признаться, что доктор Бувар преувеличивал, когда уверял меня, что у его величества настолько неприятно пахнет изо рта, что собеседники с трудом сдерживают отвращение. Я даже не заметил, действительно ли у короля не хватает нескольких зубов, а в нёбе дыра.

– Неужели его величество с вами заговорил?

– Да, – подтвердил Лефор.

– И что он вам сказал?

– Что я ему докучаю и он меня разжалует!

Отец Фовель так вздрогнул, что едва не потерял равновесие. Заикаясь, он переспросил:

– Король вас разжаловал?

– А я вам о чем толкую! – уверенно проговорил Лефор. – Но, слава Богу, я собрал перья.

Флибустьер увидел три пары вопросительно уставившихся на него глаз и счел, что пора кое-что пояснить.

– Видите ли, отец мой, иногда полезно быть находчивым. Я прибыл в Лувр капитаном. Король меня разжаловал, да так, что от меня перья полетели, а я их подобрал и, по милости Божьей и короля, соорудил из них себе адмиральский чин!

Отец Фовель прыснул со смеху и хлопнул по столу кулаком, не обратив внимания на гневный взгляд доминиканца.

– Адмирал! – повторил он. – Что за история?

– Господь, выбирающий себе слуг, – с достоинством пояснил Лефор, – избрал вас, отцы мои. Король Людовик Четырнадцатый, представляющий Бога на земле, поступает так же, вот он и выбрал меня. Так-то!

– Это правда! – подтвердил Сен-Нектер. – Я при сем присутствовал.

Отец Фовель хлопал глазами. Он был ошеломлен и от радости не мог произнести ни слова. Лефор вытер ладонью губы и продолжал:

– Знаете, отец Фовель, когда мы вернемся на Сент-Кристофер и снова взойдем на «Пресвятую Троицу», в тот же день мы поднимем четырехугольный флаг на клотик грот-мачты, а ночью, в море, как и в гаванях, станем зажигать на корме четыре сигнальных фонаря!.. Ну как? Четыре фонаря на корме, гром и молния! – расхохотался он. – Командор де Пуэнси никогда столько не зажигал на своем судне! А квадратный флаг? Представляете физиономию Мерри Рулза, когда я направлю свои пушки на форт, а у меня над головой будет развеваться четырехугольный флаг? Ему придется приветствовать меня орудийным салютом! И это еще не все… остальное узнаете позднее. Отец Фовель провел рукой по лицу и вскричал: