Страж фараона - Михаил Ахманов

Ждать в зарослях было неуютно. С запада, из пустынных пространств, слышались пронзительный хохот гиен и завывание шакалов, колючие ветви акации цеплялись за перевязь кинжала, царапали спину, кололи бедра и бока; вдобавок Семен шаркнул впотьмах плечом по стволу, и царапина вскрылась, стала сочиться алыми каплями. Зато не жарко, думал он, сидя на сухой земле с топором на коленях. Лезвие казалось совсем холодным, и Семен приложил его к ранке.

Ослепительный солнечный край уже всплывал над вершинами деревьев, а значит, скоро появятся охотники, чтобы не пропустить рассветную прохладу. В том, что Софра здесь, в своей усадьбе, не приходилось сомневаться – когда Семен с Мерирой добрались до скал, от пристани под ними отчалила барка с горевшими вдоль бортов факелами. Большой корабль, в шестьдесят локтей, достойный верховного жреца и даже фараона… Они подождали, пока судно не удалится на полтысячи локтей, затем, припрятав лодку в камышах и обогнув пристань, полезли на откос. Был он довольно крут, но к плоскогорью и усадьбе вела тропинка, а ночь, по счастью, оказалась лунная. Поднимаясь, Семен то и дело оглядывался через плечо, смотрел на громады храмов за рекой, а временами – на камень под ногами, который в лунном свете напоминал не красную медь, а темную бронзу. По всему выходило, что этот обрыв – то самое место, где встанет лет через шесть или семь святилище Хатшепсут, возлюбленной царицы… Да, то самое! Напротив Карнака, под огромным утесом, похожим на ступенчатую пирамиду…

Ирония судьбы, думал он, взбираясь по тропинке. Явиться бы сюда с угломером и измерительными шнурами, с папирусом и красками, полазить по скалам при солнечном свете, зарисовать их, составить план… А тут приходится красться ночью, не с угломером, а с оружием, ибо пришел не зодчим, не ваятелем, а убийцей. Тоскливое чувство предопределенности пронзило Семена, но он лишь помотал головой и крепче стиснул рукоять секиры. Не хочу быть стражем истории, хочу просто жить! – вертелось у него в голове. Но цепь событий была нерушимой: царица построит храм, если добьется власти, а чтобы это случилось, должны умереть как минимум двое, Софра и Хоремджет. Двумя, к сожалению, не обойдется, мелькнула мысль, но Семен загнал ее подальше, в глубины подсознания.

Тропинка вывела к усадьбе – нескольким хижинам, конюшне и довольно просторному дому за кирпичной стеной. Там царила тишина; слышались лишь фырканье лошадей да звонкий неумолчный стрекот цикад. Перед воротами и стеной лежала площадка в полсотни шагов, а дальше темнели заросли с узкой щелью извилистой дороги. Других путей тут не было, и Семен, бесшумно двигаясь в тенях, отбрасываемых редкими кронами акаций, направился к этому тракту. Мерира на мгновение остановился, ощупал твердую почву ладонью, пробормотал: «Колея, ливийская вошь!» – и тоже нырнул в проход среди деревьев с узловатыми стволами. С плеча корабельщика свисали ремень и сумка с камнями, в руках осиным жалом подрагивало копье.

Они шагали по дороге минут двадцать пять или тридцать, пока Семен не решил, что звуки схватки не долетят к усадьбе, а уж тем более к пристани. Здесь и нашелся подходящий поворот; осталось только ждать, сидеть в кустах и чертыхаться, когда колючие ветви царапали спину.

Солнце на треть показалось из-за деревьев, когда Мерира чуть слышно свистнул. Затем донесся скрип колес, погромыхивание возка и человеческий голос, едва различимый за дальностью расстояния. Семен встал, придвинулся ближе к дороге и озабоченно нахмурился. Хотелось бы прикончить первым Софру, но вот у какого он борта, у левого или у правого? Колесницы на улицах Уасета были редкостью, знать на них не разъезжала, предпочитая носилки, а если кто и ездил, так воин или юный щеголь, правивший повозкой сам. Может, раз-другой и повстречалась колесница с возничим и лучником, но как они стояли, Семен – хоть убей! – припомнить не мог. Он помахал рукой, чтобы привлечь внимание Мериры, но скрип колес сделался совсем уже громким, и возок с двумя лошадьми выкатил из-за поворота.

Слева, ближе к Семену, оказался возница. Софра стоял справа, одной рукой вцепившись в передок, а другой сжимая пару дротиков; рядом с ним, прикрепленные к борту, виднелись два колчана со стрелами и футляр с луком. Кони, повозка и человеческие фигуры скрывали все, что находилось позади, и оставалось лишь гадать, сколько там проводников, трое или четверо. Хоть десяток, но упустить нельзя было ни одного! Мерира знал об этом не хуже Семена. Может, и лучше, если учесть разбойничий опыт корабельщика.

Лошади двигались неторопливой рысцой, но двадцать шагов до Семена преодолели секунды за три – слишком небольшое время, чтобы колесничий или жрец успели что-то предпринять. Возница лишь откинулся назад, натягивая вожжи, а Софра поднял дротик, но в этот момент секира плашмя обрушилась на колесо. Дальше все получилось по плану: мощный удар разнес колесный обод, возок накренился и осел, люди вывалились на дорогу, кони, испуганно заржав, рванули вперед, дергая хлипкий экипаж из стороны в сторону, мотая и разбивая о древесные стволы. Теперь не разберешь, то ли зверь перепугал коней, то ли рук человеческих дело… Все по плану, как и было задумано! Только ливийцев было не трое и не четверо, а пять.

Одного Мерира приласкал камнем из пращи, но дважды фокус не удался – остальные превозмогли оцепенение и с воинственными криками размахивали оружием. Два копья, две дубинки… Возница тоже вырвал клинок из-за пояса и приподнялся на коленях – тянул руку, целил Семену в живот, но дотянуться не успел.

Тяжелая секира взметнулась и рухнула вниз, ломая шейные позвонки. И в этот раз Семен ударил плашмя, чтобы не было резаной раны – львы львами, а множить улики не стоило. Возница – крепкий, с бритым черепом, похоже, из жрецов – выронил кинжал и, захрипев, ткнулся лицом в землю. Перескочив через него, Семен бросился к уже поднявшемуся Софре, и тут услышал крик корабельщика.

Старый пират вовсе не звал на помощь – он дрался с четырьмя ливийцами, отбиваясь копьем и секирой, вопил в боевом задоре и медленно отступал к повороту. Сейчас скроется за деревьями, и там его прикончат, понял Семен. Много ли нужно времени четверым, чтобы заколоть одного? Ровно столько, сколько финик разжевать да косточку выплюнуть…

На мгновение взгляд его встретился с глазами Софры, который пятился вслед за громыхавшей повозкой, раскачивая дротик. Один прыжок – и жрец будет на расстоянии удара… только один прыжок…

Семен прыгнул, но – к Мерире. Его предплечье, как раз под раной от кинжала, царапнул дротик, но он не почувствовал боли; выбросил свое оружие на всю длину, зацепил крюком за шею ближнего ливийца и рванул, отбросив в заросли изуродованный труп. Второго из сражавшихся с Мерирой он сшиб на землю ударом ноги, подпрыгнул и опустился на грудь поверженного, ломая ребра; третий, с окованной бронзой палицей, успел повернуться к нему и тут же рухнул с пробитым виском – еще один удар плашмя, не рассекающий плоть, но сокрушающий кости.

Мерира вышиб копье у последнего проводника и, широко размахнувшись, опустил обух секиры ему на темя. Грудь корабельщика ходила словно кузнечные мехи, он отдувался и потирал кровопотек на боку – то ли дубинкой задели, то ли огрели древком копья. В остальном Мерира выглядел бодро – как волк почтенных лет, задравший пару бодливых баранов.

– Увертливый народ эти темеху, – произнес он, с хрипом втягивая воздух. – Ловкие, быстрые, как песчаные блохи! Ну, ничего! Место тут узкое, а мы их зажали, мой господин, точно мышей промеж двух кошек! – Мерира огляделся и начал пересчитывать трупы, тыкая в них пальцем: – Уа, сон, хемет, туа, сас, сехеф… Сесенну? Где седьмой? Семеро их было, клянусь судом Осириса!

Семен тоже огляделся, мрачно хмуря брови; главная мышка ускользнула, а вокруг, на окровавленной земле, валялись только безвинные и непричастные.

– Седьмой удрал, пока мы с этими возились, – он покосился на мертвых ливийцев.

– Ну, так беги за ним, семер, а я поковыляю следом. Дальше песков не удерет! Гляди только, чтобы лошадей не подманил, до лука не добрался… А так, куда ему деваться? Кроме твоей секиры, некуда!

Кивнув, Семен повернулся, стиснул покрепче топор и побежал по узкой дороге. Над кронами деревьев по-прежнему сияла треть солнечного диска, будто напоминая, что времени прошло всего ничего; земля под подошвами сандалий была твердой, надежной, вполне подходящей для битв и погонь, а с реки тянуло свежим ветром, который приятно холодил жгучие царапины от кинжала и дротика. На бегу, стараясь не споткнуться о валявшиеся кое-где обломки колесницы, Семен размышлял о словах корабельщика, а вот о том, что минут через десять-пятнадцать он догонит Софру и разнесет ему череп секирой, вспоминать совсем не хотелось.

Странный, однако, народ в Та-Кем, и время странное! Гляди, чтобы лошадей не подманил, до лука не добрался, предупредил Мерира… А ведь в другой стране сказали бы: гляди, поймает лошадей – ускачет! Но колесница разбита, и роме – воину, семеру, землепашцу – чужда идея оседлать коня. Чужда! Тут не аравийские просторы, не кочевая вольница, тут во всем – порядок: осел – чтобы ездить и возить поклажу, корова – чтобы тянуть повозку и плуг, а конь годится лишь для колесницы…