Война и люди - Никита Демин

И все же решающую роль в захвате этого важного рубежа сыграла 138-я стрелковая дивизия. Вначале, готовя операцию, ей отвели второстепенное направление. Наступала она самостоятельно, в отрыве от основных частей корпуса, на левом фланге. И, надо прямо сказать, на ее успех мы не очень-то рассчитывали. Но комдив полковник Василий Ефимович Васильев в первый же день наступления показал себя умелым организатором боя в горах. Части этой дивизии, прорвав оборону, стремительно погнали противника параллельно основной дороге, по горным тропам. Они наступали в исключительно трудных условиях, как бы вдоль Карпат, по ущелью, и по водоразделам хребтов. Справа и слева отвесные скалы. Соседей нет. Вся надежда только на себя да на непроходимые высокие хребты.

Я прибыл к Васильеву в тот момент, когда дивизия вела бои южнее шоссе Жабье — Ворохта. Полдня провел в передовых ротах, а к вечеру встретился с начподивом полковником Андреем Игнатьевичем Вишняком. Сели ужинать. Но начподив то и дело откладывал ложку, рассказывал о последних боях, о том изумительном героизме, который проявили бойцы. Да и я забывал о еде, слушая взволнованный рассказ Вишняка.

— Нет, вы не поверите, Никита Степанович, просто диву даешься, как дерутся солдаты. Только что вот перед вашим приходом я послал в 650 й полк редактора дивизионной газеты «Красный боец». Там, в первой стрелковой роте, рядовой Алексеев повторил подвиг Матросова!.. А был он такой неприметный с виду парнишка. Я его хорошо знал! Комсорг роты, разведчик.

Вишняк встал из-за стола, зашагал по блиндажу. Видно было, что он волнуется.

— Вчера штурмовали высоту. Невысокая горка, но на ней дзот. Обзор у пулеметчика отличный, каждый камушек на склоне пристрелян. Вот он и поливает. Прижал к земле целую роту. Кто голову поднял — распрощался с жизнью. И тогда пополз Алексеев. Он в лощинке лежал, на отшибе. Сориентировался в обстановке — и пополз. Подобрался на бросок гранаты. Одна граната, вторая. Обе — в цель. А пулемет все бьет. И гранат больше нет. Рота лежит на открытом склоне. Каждый — как на ладони. Ну тогда этот паренек кинулся к дзоту и прикрыл амбразуру... Грудью!..

В голосе Вишняка слышалась и горечь утраты и гордость, что вот такой человек воевал рядом с ним.

...Потом я лежал в темноте с открытыми глазами и думал об Алексееве. Простой советский парнишка. До войны небось голубей гонял. А вот наступила суровая година — и отдал жизнь. Не в бреду, не в фанатичном порыве пошел на пулемет. Сознательно! За Родину, за то, чтобы десятки других живыми вернулись в семьи!

Может быть, он обо всем этом и не думал в тот последний миг. Проявилось то, что впитано с молоком матери, что заложено с детства и воспитывалось школой, комсомолом, всей нашей жизнью. Вылилось в один шаг, в один решающий бросок...

Я вспомнил побледневшее лицо Вишняка, его слова: «Я хорошо знал его». Одного ли Алексеева хорошо знал Вишняк в своей дивизии не по долгу службы, а по призванию политработника?

Мои размышления нарушил телефонный звонок. Я слышал, как стремительно вскочил с постели Вишняк (тоже не спал, значит).

— Хорошо, — ответил невидимому собеседнику начподив. — Сейчас я свяжусь с командиром полка.

А через пять минут Вишняк уже сердито говорил в трубку:

— Нельзя людей оставлять голодными! Сейчас же доставьте пищу во взвод. А хозгруппу пусть возглавит Малашко. Он найдет расположение взвода.

— Вот настырный парень, — добродушно сказал начподив, отходя от телефона.

Оказалось, что один из взводов находился в боевом охранении. Старшина роты, который должен был доставить туда обед и ужин, не нашел взвода. Парторг батальона Петр Малашко, узнав об этом, решил сам отправиться вместе со старшиной. Но командир запретил. Тогда Малашко позвонил начальнику политотдела. «Как же так? Ведь там люди с утра не ели».

Лейтенанта Петра Малашко я знал. В дни, предшествующие наступлению, политотдел корпуса обобщил опыт его работы. У меня сохранился черновик политдонесения. В нем сообщалось, что парторг Малашко на первый план в своей работе ставит заботу о солдате. В батальоне была крепкая парторганизация из восемнадцати коммунистов. Все они опытные фронтовики. На каждого из них Малашко надеялся, как на самого себя. Коммунисты, как, впрочем, и все солдаты батальона, глубоко уважали и ценили своего парторга.

Комбат не раз поручал Малашко обучать молодежь особенностям стрельбы в горах из автомата и пулемета, гранатному бою. Все это непростая наука. Тут нужна особая сноровка.

Обучал Малашко бойцов основательно и в то же время с юмором.

— Наступаешь снизу вверх, — говорил он, хитро щуря глаза, — не бойся перебросить гранату через окоп противника. Она скатится вниз и попадет точно в цель. Прямо фрицу на голову. Атакуешь сверху — не добрасывай. Опять-таки фашисту несдобровать: граната скатится ему под ноги.

Утром я хотел встретиться с Малашко, поговорить с ним, поблагодарить за хорошую службу. Но с рассветом противник неожиданно перешел в контратаку. Части 138-й дивизии сравнительно легко отбили ее. Не давая хортистам опомниться, сами пошли в наступление. К вечеру на плечах врага бойцы ворвались в деревню Яблоница, что, подобно гнезду ласточки, прилепилась у самого перевала.

Здесь у крайней избы я нашел Малашко. Лейтенант беседовал с молодыми солдатами. Еще издали заметил, что лейтенант сидит без сапог, и очень этому удивился. Малашко был дисциплинирован, в самую горячую пору боев даже бриться ухитрялся ежедневно. А тут... Впрочем, едва я подошел поближе, все сразу выяснилось. Парторг объяснял молодым солдатам, как обвернуть ногу газетой, чтобы она не мерзла: в Карпатах начались холода.

— Двенадцатой заповеди учу, — шутя, объяснил мне Малашко. — Держи ноги в тепле, голову на плечах, а противника на мушке. «Побольше бы нам таких боевых парторгов», — подумал я и с удовольствием пожал крепкую мозолистую руку офицера.

В 138-й стрелковой дивизии подобрались знающие и любящие свое дело политработники. Взять хотя бы агитатора 650-го полка майора Шурубу. Его принцип работы с людьми прост и мудр: «Словом и делом!» И еще майор Шуруба постоянно опирался на актив. В созданном им агитколлективе были лучшие люди полка, самые опытные воины. Иной раз, получив очередную сводку, говорил мне тов. Вишняк, он сгоряча сердился на Шурубу: «Почему допускаете текучесть в агитколлективе? То в нем 65 человек, то — 45. В чем дело?»

А дело-то, оказывается, в том, что агитаторы Шурубы — настоящие вожаки: не только словом вдохновляют людей, но и личным примером, в бою — всегда впереди! Вот и происходит сокращение агитколлектива. Но это сокращение, увы, вынужденное.

Именно неустанными заботами майора Шурубы в полку выросли и прославились на весь корпус такие, например, замечательные агитаторы, как Фомин, Авлакумов, Заказдин, Бадаев, Даниловский, Ивскевич, Остапенко, Орлов, Алексеев и многие другие.

Отменно была поставлена в этом полку и библиотечная работа. Казалось бы, о каких библиотеках может идти речь в тяжелых боевых условиях? Однако майор Шуруба с помощью актива добился того, что в полку и в батальонах были созданы библиотечки, в которых воины могли выбрать книгу по вкусу, почитать газеты.

Как правило, агитаторы выступали с короткими волнующими сообщениями, вокруг которых завязывалась беседа. Вот привел агитатор пожилого бойца. «Послушайте, ребята, — говорит агитатор солдатам, — вашего товарища красноармейца Меликсенко. Он из соседней роты». На Меликсенко лица нет: только что получил страшную весть о том, что его единственного сына фашисты угнали на каторгу, хозяйство разграбили.

Меликсенко только и сказал: «Братцы! Мстите фашистской сволочи за моего сына. И я уж тоже постараюсь, не сомневайтесь».

Вот, собственно, и вся беседа. Солдаты посочувствовали товарищу, вспомнили о своих счетах с фашистами. И уж будьте покойны, в предстоящем бою они рассчитаются с гитлеровцами!

И подобных бесед — десятки, сотни. На самые различные темы: и о повышении политической бдительности, и о изучении техники определения расстояния в горах...

Возвращался я из 650-го стрелкового полка и думал: «Толково поставлена партийно-политическая работа. Весь командный и политический состав, все коммунисты и комсомольцы настоящие агитаторы. Поэтому и спаян полк, поэтому и дерется хорошо. Казалось бы, сущий пустяк, безделица — газетами ноги обвертывать, а скольких это избавит от обморожения. Надо бы опыт партполитработы полка довести до всех политработников корпуса.

В штабе корпуса узнал о блестящем обходном маневре, который осуществил комдив 8-й стрелковой полковник Угрюмов. Его дивизия вела ожесточенные бои непосредственно у Яблоновского перевала. Оставив один полк у перевала, Угрюмов двумя полками совершил марш из Татарув в обход высоты. Почувствовав угрозу окружения, противник оттянул часть сил на фланги. 229-й полк ударил с фронта, сбил прикрытие.