Жизнь в «Крематории» и вокруг него - Виктор Троегубов

Харьковские концерты прошли отлично, их организация была неплохо продумана. Некоторые проколы все же существовали – аппарат был чуть слабоват для огромного зала с беспредельной (!) сценой и высоченными потолками. Но по сравнению с обычным количеством накладок эта воспринималась как отдельная морщинка на тщательно заправленной кровати. На первый концерт пришли наши друзья по соловецкой поездке из группы «Разные люди». После окончания концерта мы отпраздновали нашу встречу: начали в гримерке, а потом переместились в тот самый резервный номер-столовую. Народу набилось довольно много, но запасы провизии и недорогих местных вин вселяли оптимизм. Где-то через час после начала наших посиделок отличился Андрюха Мурашов. Он сидел с абсолютно осмысленным лицом и, в паре с Мишкой Россовским, налегал на «херес». В какой-то момент он встал и тут же рухнул, перевернув стол. Данное событие было воспринято с юмором, и Андрея отнесли отдыхать в его номер. Мишка, постоянно шутивший по поводу и без повода, констатировал, что конкретно «херес» Андрюхе, видимо, противопоказан. Кстати, Россовский и Мурашов в то время сильно сблизились. На гастролях они постоянно жили в одном номере, а в Москве Мишель, вообще, перетащил Андрея к себе на работу. Да-да, эти двое умудрялись еще и работать, причем, в отличие от постоянного для рокеров трудоустройства дворниками или сторожами, ребята являлись крутыми компьютерщиками, что и давало им возможность раскатывать по гастролям: обязанности по работе они умудрялись исполнять во время пребывания дома… Итак, Андрюха отправился на боковую слишком рано, а веселье продолжало разгораться. Появилась гитара, и Чиж (а он – точно фанат такого времяпровождения) одновременно заменил радио, телевизор и дискотеку. По прошествии нескольких часов все крематорцы расползлись по номерам, а гости все продолжали банкет. Я, под влиянием директорской ответственности за все происходящее, продержался довольно долго, но всем резервам приходит конец, и я тоже отправился спать. Утром я открыл глаза (и уши) и услышал далекие звуки гитары и голоса. Обалдеть, у них хватило терпения высидеть всю ночь! А может быть, это уже была галлюцинация?..

Домой крематорцы возвращались усталыми, но довольными. Свой первый шумный успех в малороссийском городе Харькове мы закрепили двумя мощными концертами 18 и 19 февраля. Все сравнения неуместны, но, по словам устроителей, на проходивших до этого концертах «Машины времени» ажиотажа было меньше.

Глава XIV. КАК ПОВСТРЕЧАТЬ ТАМБОВСКОГО ВОЛКА ?

Уже через два дня мы выехали на гастроли в Нижний Новгород (бывший г. Горький). Нам очень не повезло. В вагон, в котором мы ехали, не было света и тепла. Согласитесь, для морозного февраля это не самый юмористический сюрприз. Но мы люди тертые, всякое видывали. Напялив на себя все, что было из теплых вещей, мы выпили согревающего, и утром закоченевшие, но не павшие духом, вышли на перрон в Нижнем. Там нас встречал уже упоминавшийся директор «Б.Г.-бэнд» Алексей Кайбияйнен, организовавший эти концерты. Леша – ушлый парень, и две черные «Волги» немедленно доставили нас в симпатичную и очень тихую гостиницу. Было раннее утро, около восьми часов. Все наши отправились спать, а мне пришлось садиться с Алексеем и двумя местными устроителями концертов за дегустацию коньяка.

Незадолго до того в Нижнем Новгороде выступал Гребенщиков, и Алексей договорился по поводу выступлений «Крематория». Вообще, ехать по проторенному пути всегда проще. Все вопросы решены, остается только выступать. Мы играли два концерта – 23 и 24 февраля. Оба они прошли в пафосном филармоническом зале, расположенном в нижегородском Кремле. Нижегородская филармония сделала исключение лишь для Гребенщикова и «Крематория». Чтобы не подрывать оказанное доверие, мы сделали акцент на акустическую часть программы, что именно в этом девятисотместном зале, рассчитанном на исполнение классической музыки, было единственно верным решением. В результате все: и публика, и устроители, и группа остались довольны…

7 и 8 марта «Крематорий» выступал в Тамбове. Опять сольные концерты, опять тысячный зал, опять слабенькая провинциальная аппаратура. Пожалуй, Тамбов отличался от других российских городов еще большей разрухой и отсутствием каких-либо перестроечных перемен. Конечно, судить об этом, попадая в город лишь на несколько дней, к тому же в качестве гастролера, очень сложно. Но есть некие необъяснимые показатели, этакие лакмусовые бумажки, ориентируясь по которым можно с большой долей точности вынести подобное мнение. Мне показалось, что даже дни женского праздника не отдалили тяжелых проблем тамбовчан. Поэтому совершенно не хотелось задавать им праздных вопросов по поводу этимологии понятия «тамбовский волк».

Кстати, именно Международный день 8 марта стал основной темой интервью местной журналистки. Внимание любой периферийной прессы к заезжим гастролерам традиционно, но в подходе тамбовского работника пера и диктофона сквозила столь несокрушимая основательность и серьезность, что нельзя было не разразиться каким-либо розыгрышем. В честь проходившего праздника я прочел ей целую лекцию (и это была стопроцентная импровизация) про «теорию сперматозоида». Девушка была сокрушена фундаментальностью измышлений и приняла все за чистую монету. Спустя некоторое время ко мне попала газета, где приводились цитаты из моего рассказа…

Кстати, я очень хорошо запомнил одно существенное (для меня) событие, произошедшее в гостиничном номере в Тамбове. Когда удовлетворенная количеством собранного материала (только литературного свойства) журналистка ушла, мы с Григоряном остались наедине. Вся банда куда-то рассосалась, видимо все отмокали в номерах, готовясь к вечернему выступлению. Мы начали вслух размышлять о ближайших перспективах группы. Зашла речь и о студийных планах, и тут Армен сразил меня странным заявлением. По его мнению, мои новые песни не вплетались в концепцию следующего альбома «Крематория», а потому он советовал мне издавать собственные песни на моих новых сольниках. Называя вещи своими именами, он как бы сообщал мне, что больше моих песен на альбомах группы не будет. Причем говорилось это по отношению к материалу любого качества, какой бы я ни предложил. Все его слова о том, что я, как и он, являюсь идеологом группы, которые он сказал мне в феврале 1991 года в момент моего возвращения в «Крематорий», оказались просто словами. Времена, в которые мы не зарабатывали за свои записи ни гроша, остались в прошлом. Армен Григорян как основной автор группы начал получать все возрастающие гонорары, и это становилось для него во главу угла. Делиться с кем бы то ни было он не собирался. Его старый приятель Виктор Троегубов, единственный, кто в начале 80-х разделил с ним все трудности начального этапа и боевого пути, включая финансовые затраты на запись двух первых альбомов, в его понимании становился конкурентом. На наиболее успешном когда-то альбоме «Крематорий II» наше авторство делилось ровно пополам. Сейчас, когда речь шла о совсем других соотношениях (одна-две моих песни на альбом), Армена не устраивал и подобный расклад.