Аристократ. Пять Грязных Искусств (СИ) - Кондакова Анна

Среди всей этой макулатуры нашлась и та самая, уже знакомая мне по уроку Софи, «История Бриттона».

Я прекрасно понимал, зачем Сильвер подобрала эти книги, но от понимания легче не становилось. Неужели она думает, что я освою такую груду информации за неделю? Да я только фамильное древо Рингов буду изучать дня три... А Сильвер вознамерилась за неделю слепить имперского аристократа из обычного уличного бродяги, завсегдатая Рынка Нищих и других злачных мест.

Лучше бы дала мне книги по кодо, чем вот это всё.

С помощью хороших манер и светских танцев не выбраться из Ронстада... С другой стороны, обычными кулаками стены города прошибить тоже вряд ли выйдет.

Я откинулся на спинку кресла и уставился в каменный свод потолка.

Ладно, Рэй, тебе всё равно придётся изучить Рингов, прежде чем действовать — врагов нужно знать хорошо. Они и сами наверняка досконально изучали твою собственную жизнь перед тем, как её разрушить. Теперь твой ход.

Сначала я взял книгу «Ринги. История имперского рода».

Первый же разворот занимала схема фамильного древа Рингов, с яркими мелкими портретами, украшенная вензелями и снабжённая многочисленными сносками, ведущими на следующую страницу с пояснениями.

Я поёрзал в кресле, устраиваясь удобнее, и уткнулся в книгу.

Свой благословенный и чистый род Ринги вели со времён того самого патриция, который провозгласил империю и инициировал подписание Перекрёстного Договора двести лет назад. Его звали Расмус Ринг. Его старший сын, Георг, стал новым патрицием рода и наследником империи после смерти отца. Он правил дольше всех, почти сорок лет. Затем были Леонард, Витольд, Георг Второй, Густав, Каспар Первый, Каспар Второй, Георг Третий.

И вот уже двенадцать лет империей правил Тадеуш Ринг, а старший из его сыновей, Фердинанд, готовился взять бразды правления следующим. Младший же сын, Гораций, довольствовался статусом принца. Сыном этого Горация и был Теодор… то есть я, как бы нелепо это ни звучало.

Видимо, учебник был отпечатан несколько лет назад, потому что с портрета смотрел совсем ещё малолетний Теодор Ринг, такой же, как и на «Стене ненависти» в кабинете Ли Сильвер.

Забавно, но из фамильного древа Рингов следовало, что у меня есть две сестры: двадцатилетняя, уже замужняя, Сильвия и десятилетняя Эльза, а также двоюродный брат Георг (ещё один Георг в династии) и, судя по имени, он явно считался первым претендентом на трон после деда Тадеуша и отца Фердинанда. Скорее всего, он станет Георгом Четвёртым…

Чёрт, сколько же там их?..

Меня уже подташнивало от треклятых Рингов и их аристократических рож.

Я помассировал виски, но это меня не спасло: книжные портреты и вензеля расплылись перед глазами, смешались в цветастый калейдоскоп. Я сильнее сжал пальцами голову, глубоко вдохнул прохладный воздух библиотеки и прикрыл глаза.

Всего на пару секунд прикрыл…

***

…а очнулся уже на полу, лёжа у опрокинутого кресла.

И сколько я пролежал так, скрючившись на боку, неизвестно, но тело затекло и занемело настолько, что когда я пошевелился, по мышцам пронеслись ледяные мурашки. Охваченный ознобом, я перевалился на живот, встал на четвереньки и уставился в каменные плиты пола, хрипло дыша и подёргиваясь всем телом.

Пить хотелось невыносимо, к горлу подступил кашель.

Паршивая лихорадка брала своё и наваливалась теперь вот так, без предупреждения.

Надо было заставить себя встать на ноги. Мысленно я уже сделал это, но на самом деле так и стоял, уставившись в пол и думая: нужно встать на ноги… встать на ноги… на ноги…

В это время на полу медленно образовывалась лужица серой слизи, и, кажется, она текла прямо с моего лица, ну а потом, только секунд через десять, мой угнетённый лихорадкой мозг осознал, что я смотрю на огонь.

Рукава моей рубашки горели.

Горели… твою ж мать…

Пламя ярко вспыхивало, и уже добралось до плеч, жгучими языками лизало шею, в ушах стоял треск, ткань одежды плавилась, липла к раскалённой до боли коже, воздух наполнялся дымом и вонью палёных волос… моих волос…

Господи!..

Я мгновенно вскочил и принялся хлопать себя по одежде, но стало только хуже. Не разбирая пути, я ринулся в спальню, а оттуда в ванную, принеся с собой запах гари и горящей плоти. Крутанул оба крана и завалился на дно ванны, подставляя голову под поток воды.

То холодная, то горячая, она потекла на меня сверху, заливая разгорячённое тело и пропитывая одежду. Но запах палёных волос всё никак не уходил. Наоборот. Он лишь усиливался, становясь нестерпимым.

Ванна быстро заполнялась, а пламя продолжало полыхать прямо в воде. Чёрт… Я стиснул края ванны, зажмурился и погрузился глубже, вместе с головой, заставляя себя оставаться под водой как можно дольше, пока не закончится воздух…

А он всё не заканчивался.

Я лежал по макушку в воде, очень долго лежал, как мне показалось, слушал бульканье и тихие всплески, и уже мало понимал, что со мной происходит. Горю я или нет, дышу или нет, жив или нет… будто находился в толще прозрачного зыбкого месива в виде ничтожного эмбриона. И только краем сознания понимал: одежда отяжелела, придавила меня ко дну ванны, я лежу в воде, и воздух всё-таки заканчивается…

***

— Рэй… пожалуйста… — донеслось эхо. — Дыши… пожалуйста, Рэй…

Я почувствовал, как чья-то тяжеленная лапища давит мне на грудь, делает это ритмично, с определёнными интервалами, потом запрокидывает мне голову, зажимает нос, открывает рот, давя на подбородок, и горячий воздух рвётся внутрь, сначала одним, и тут же вторым сильным выдохом, наполняя грудь.

Боль растёт в лёгких, напирает на рёбра.

Потом всё повторяется снова и снова… снова и снова… а свозь шум в ушах пробивается далёкий требовательный приказ.

— Дыши. Я сказала, дыши, Рэй!

Дышать я смог не сразу. Сначала мёртвая онемевшая глотка сделала судорожный долгий глоток, и только после этого грудь поднялась, с сипом вбирая колкий влажный воздух. Я перевернулся на бок, выталкивая из себя остатки воды.

Не знаю, сколько прошло времени, но от долгого кашля у меня заболел пресс.

Когда тело перестало биться в приступе, я наконец смог вдохнуть глубоко и спокойно, почти нормально, и открыть глаза. Рядом, прямо на полу ванной, навалившись спиной на стену, сидела мертвецки бледная Ли Сильвер.

Она тяжело дышала, не сводя с меня тревожных и в то же время яростных глаз.

— Какого чёрта ты туда полез? — спросила она, увидев, что я пришёл в себя и осмысленно на неё смотрю. — Какого чёрта ты полез в ванну, я тебя спрашиваю? А если бы я опоздала? Рэй, ты слышишь? Если бы я опоздала хотя бы на пять минут?.. Если бы я опоздала?

Я подполз к стене и тоже к ней привалился. В груди нещадно болело, по мышцам гулял озноб. Сильвер сидела рядом, и теперь мы оба смотрели на противоположную стену ванной.

— Но вы же не опоздали, док… — сказал я, и не узнал собственного голоса, сиплого и слабого, еле слышного.

— Рэй, какого чёрта ты залез в ванну? — повторила Сильвер, не поворачиваясь ко мне. — Ты решил утопиться? Тебе настолько не понравилось моё убежище?

— Вы заставили читать слишком много книг…

Сильвер покосилась на меня, а потом неожиданно засмеялась, сначала тихо, но с каждой секундой её смех становился всё громче и веселей. Кажется, я впервые услышал, как она смеётся, и тоже не удержался.

Мы смеялись, как двое умалишённых, сидя на мокром полу.

Шутка вроде бы вышла совсем не смешной, но мы хохотали и хохотали.

И только сейчас я заметил, что Сильвер выглядела совсем иначе, чем обычно: она пришла в чёрном кимоно, натянув свои неизменные перчатки, скрывающие безобразные костлявые руки, и босиком. Ступни у неё были маленькие, изящные, лодыжки совсем худые. Волосы же, обычно всегда распущенные, она собрала в шишку на затылке и заколола двумя длинными серебристыми иглами.