Разрешаю себя ненавидеть - Юлия Колесникова

— Да. Почти так же как тебя… прикусила его нижнюю губу… вот так, — я показала это на Ирвинге, он едва слышно простонал, и встряхнул меня.

— Нет, я не хочу знать, — гаркнул он, впиваясь губами в мою шею, и грудь. Я задрожала, но не замолчала.

— А потом, я прошлась рукой по его волосам… запуская туда пальцы, пропуская их… оттягивая голову Лукаса назад, от своей груди.

Ирвинг рванулся вверх, чтобы посмотреть на меня.

— Ты не позволила ему! Скажи, что ты не позволила ему прикоснуться к тебе? — его голос звучал требовательно и хрипло, а я, видя его ревность, лишь нагло и хитро улыбнулась. Он не мог знать, что я вру. Я хорошо лгала, и теперь тоже, но Ирвинг этого не понимал. Он же продолжил ласкать меня, но уже грубее. Как же ему была не приятна мысль, что я могу еще кому-то принадлежать хоть в какой-то мере. А я принадлежала ему одному. Мне кажется, так было всегда, просто Ирвинг этого не понимал.

Неистовство Ирвинга оставило следы на моей груди, и засосы на шее, которые мне пришлось скрывать в последующие дни. На талии были синяки от его пальцев, так он сдавливал и приподнимал меня.

После того вечера, Ирвинг был на меня зол. Я начала бояться, как бы он не сделал что-либо такого, что раскрыло наш секрет. Потому что понимала, даже если это случиться, Ирвинг все еще не был готов стать моим.

Однажды вечером, я вернулась после встречи с Лукасом, как раз к ужину. Как ни странно собрались все. Настроение у меня было приподнятое, щеки раскраснелись от сухого морозного ветра, хотя настоящих холодов и в помине не было. Здесь температура не опускалась ниже 6+ градусов.

Родители были необычайно обрадованы нашим с Ирвингом присутсвием, так как вечерами застать нас дома было просто невозможно. Я как раз выглядывала, чтобы посмотреть ушел ли Лукас, и, помахав ему, увидела, как он удаляется. Милый глупый мальчишка! Улыбаясь, я отвернулась от окна, и застала то, как отец и Ирвинг смотрят на меня. Глаза Ирвинга были темнее грозовой тучи, и к этому было не привыкать после того, как я дразнила его Лукасом в новогоднюю ночь. Но что странно отец был тоже как-то недоволен.

Мы сели за стол, и папа не стал откладывать в долгий ящик то, о чем хотел со мной поговорить.

— Флекс, я бы хотел узнать, насколько серьезно вы встречаетесь с Лукасом?

Я переглянулась удивленно с мамой, и она едва заметно округлила глаза, сама не понимая, откуда у мужа такие вопросы. Потом я с подозрением посмотрела на Ирвинга, но он смотрел лишь в свою тарелку, и не было заметно на его лице следов радости. Есть ли возможность, что это не он говорил с отцом?

— Если ты о том, собираюсь ли я за него замуж — то нет.

— Ну, просто, ты ведь поступаешь на следующий год…

— То есть ты боишься, что я могу влюбиться, и отказаться от планов на будущее, залететь например и выйти замуж? — рассмеялась я, а отец чуть не подавился при слове залететь. Етни и Майя, захихикав, переглянулись, один лишь Майкл непонимающе взирал на нас, для него тема, была какой-то непонятной и странной.

— Я бы не хотел говорить именно так… — начал отец, и ненадолго замолчал, чтобы сформулировать то, что хочет сказать. — Просто мне хотелось знать, что ты чувствуешь к Лукасу. Ко мне доходили слухи, что он не очень нормальный парень, чтобы строить с ним отношения.

Я тут же метнула гневный взгляд на Ирвинга, который он встретил вполне бесстрастно. Зеленые глаза не изменили своего цвета, он просто держал свой взгляд на мне.

— Догадываюсь, кто эти слухи распускает, — прошептала я.

— Почему ты считаешь, что это должен быть я? — невинно переспросил Ирвинг, отправляя в рот вилку с едой. Я не стала смотреть на то, как мама покачала головой отцу, мол, зачем нужно было это начинать, они снова начнут ссориться. — Да и если бы это был я, почему мне не побеспокоится о своей приемной сестре?

— А кто же еще, у нас тут может быть такой святоша! — предположила я, — Да у тебя самого рыльце в пушку, чтобы что-то говорить о Лукасе. Кейт, например, тоже чья-то сестра, но ведь это не мешает тебе с ней целоваться.

— Это другое, — тут же напрягся Ирвинг, а я фыркнула.

— И чем это другое? Она такой же человек, как я. Или ты так беспокоишься лишь обо мне? Ничего не скажешь, хороший брат, — я говорила, иронично намекая на то, как он обо мне беспокоится. И о той регулярностью, с какой его беспокойство происходит. — Может мне не нужно твое беспокойство?

— А я тебя и не собираюсь спрашивать, — грубо отозвался он, и не выдержав я бросила на стол салфетку, и пошла прочь. Я просто не могла на него смотреть. Как он смел, лезть в мои отношения с Лукасом? Если его что-то не устраивало, он вполне мог все это остановить, но другим способом.

Я кипятилась на Ирвинга довольно долго. Мы не только перестали разговаривать, но и спать вместе. Ничего не предпринимая к примирению, я просто ревновала в стороне. Наблюдала за ним, и все же на некоторое время восстановилась холодная война, которую в одну из ночей прекратил Ирвинг.

Я не спала, слушая тихо музыку, и думая о том, что совершенно несчастна. Все, что было до этого тоже счастьем назвать трудно, но теперешняя ситуацией была для меня ужасна. Не имея возможности прикоснуться к нему, почувствовать в себе, поцеловать, я сходила с ума. И не могла вспоминать наши поцелуи, а думала лишь о том, как видела поцелуи Ирвинга дарованные Кейт.

Неожиданно дверь моя распахнулась, и я подумала, что Майя возобновила свою привычку приходить ко мне во время грозы, но кровать просела под кем-то более тяжелым, и мое сердце тут же отчаянно застучала. Ирвинг был нежен в эту ночь, ничего общего с той, что осталась в моей памяти после нового года. И полнейшей неожиданностью стало то, что когда мы отдышались, он не стал уходить.

— Только не усни, — предупредила его я, и сама почти тут же задремала.

Я не понимала, заснула на час, или всего на мгновение, но открыв глаза, неожиданно поняла, что Ирвинг не спит и смотрит на меня, нежно сжимая в своих руках.

Я молчала, смотря на него в ответ, и видимо потому заслужила томный, сладостный поцелуй, который разбудил меня окончательно. Мы снова занимались любовью. Неспешно, трепетно, будто бы узнавали друг друга, впервые за то все время, что спали вместе.

После этого я проснулась на утро одна. Наверное, именно этот момент стал переломным для меня. Тогда я поняла, что уже не могу играть, или же делить его с кем-то. Но это были лишь мысли. Пока.

Ненависть говорила о том, что не стоит принимать всерьез все то, что делает Ирвинг. А сердце, умоляло и уговаривало сделать хоть что-то. Или прекратить все это, или сделать так, чтобы изменились наши отношения. Я поняла, что устала играть роль роковой Флекс, которой не являлась никогда.