Стихи - Владимир Набоков

(Из рассказа "Облако, озеро, башня")

* Берлин, 1937 *

Хорошо-с, — а помните, граждане,как хирел наш край без отца?Так без хмеля сильнейшая жаждане создаст ни пивца, ни певца.Вообразите, ни реп нет,ни баклажанов, ни брюкв…Так и песня, что днесь у нас крепнет,задыхалась в луковках букв.Шли мы тропинкой исторенной,горькие ели грибы,пока ворота историине дрогнули от колотьбы.Пока, белизною кительнойсияя верным сынам,с улыбкой своей удивительнойПравитель не вышел к нам!

(Из рассказа "Истребление тиранов")

Париж, 1938

(Из сборника Федора Годунова-Чердынцева)

1

Мяч закатился мой под нянинкомод, и на полу свечатень за концы берет и тянеттуда, сюда — но нет мяча.Потом там кочерга криваягуляет и грохочет зря,и пуговицу выбивает,а погодя — полсухаря.Но вот выскакивает сам онв трепещущую темноту,через всю комнату, и прямопод неприступную тахту.

2

и по углам наглеют ночью,своим законным образцамлишь подражая между прочим.

3

при музыке миниатюрнойс произношением смешным.

4

И снова заряжаешь стволдо дна, со скрежетом пружиннымв упругий вдавливая под,и видишь, притаясь за дверью,как в зеркале стоит другой —и дыбом радужные перьяиз-за повязки головной.

5

под лестницею винтовойи за буфетом одиноким,забытым в комнате пустой.

6

По четвергам старик приходитучтивый, от часовщика,и в доме все часы заводитнеторопливая рука.Он на свои украдкой взглянети переставит у стенных.На стуле стоя, ждать он станет,чтоб вышел полностью из нихвесь полдень. И благополучноокончив свой приятный труд,на место ставит стул беззвучно,и, чуть ворча, часы идут.

7

Пожалуйте вставать. Гуляетпо зеркалам печным ладоньистопника: определяет,дорос ли доверху огонь.Дорос. И жаркому гуденьюдень отвечает тишиной,лазурью с розовою теньюи совершенной белизной.

8

Как буду в этой же каретечрез полчаса опять сидеть?Как буду на снежинки этии ветви черные глядеть?Как тумбу эту в шапке ватнойглазами провожу опять?Как буду на пути обратноммой путь туда припоминать?(Нащупывая поминутнос брезгливой нежностью платок,в который бережно закутанкак будто костяной брелок.)

9

так впечатление былоево льду гармонии живет…

10

Влезть на помост, облитый блеском,упасть с размаху животомна санки плоские — и с трескомпо голубому… А потом,когда меняется картина,и в детской сумрачно горитрождественская скарлатинаили пасхальный дифтерит,съезжать по блещущему ломко,преувеличенному льду,в полутропическом каком-то,полутаврическом саду…

11

Бювар с бумагою почтовойвсего мне видится ясней,она украшена подковойи монограммою моей.Уж знал я толк в инициалах,печатках, сплющенных цветкахот девочки из Ниццы, алыхи бронзоватых сургучах.

12

В канавы скрылся снег со склонов,и петербургская веснаволнения, и анемонов,и первых бабочек полна.Но мне не надо прошлогодних,увядших за зиму ванесс,лимонниц, никуда не годных,летящих сквозь прозрачный лес.Зато уж высмотрю четырепрелестных газовых крыланежнейшей пяденицы в миресредь пятен белого ствола.

13

Ни шапки надевать не надо,ни легких башмаков менять,чтоб на песок кирпичный садавесною выбежать опять.

14

О, первого велосипедавеликолепье, вышина,на раме «Дукс» или «Победа»,надутой шины тишина.Дрожанье и вилы в аллее,где блики по рукам скользят,где насыпи кротов чернеюти низвержением грозят.А завтра пролетаешь через,и. как во сне, поддержки нет,и, этой простоте доверясь,не падает велосипед.

15

синеет, синего синей,почти не уступая в синивоспоминанию о ней,

16

…от валунапосередине от опушкиеще как днем освещена.

17

Фарфоровые соты синий,зеленый, красный мед хранят.Сперва из карандашных линийслагается шершаво сад.Березы, флигельный балкончиквсе в пятнах солнца. Обмакнуи заверну погуще кончикв оранжевую желтизну.Меж тем в наполненном бокале,в лучах граненого стекла —какие краски засверкали,какая радость зацвела!

18

Одни картины да киотыв тот год остались на местах,когда мы выросли, и что-тослучилось с домом: второпяхвсе комнаты между собоюменялись мебелью своей,шкалами, ширмами, толпоюнеповоротливых вещей.И вот тогда-то, под тахтою,на обнажившемся полу,живой, невероятно милый,он обнаружился в углу.

(Из романа "Дар")

Благодарю тебя, отчизна,за злую даль благодарю!Тобою полн, тобой не признан,я сам с собою говорю.И в разговоре каждой ночисама душа не разберет,мое ль безумие бормочет,твоя ли музыка растет…

_

Во тьме в незамерзающую воду,сквозь тихо падающий снег,в обычную летейскую погодувот этим я ступлю на брег.И к пристающему паромусук тянется, и медленно багромпаромщик тянется к суку сырому,и медленно вращается паром.

_

Здесь все так плоско, так непрочно,так плохо сделана луна,хотя из Гамбурга нарочноона сюда привезена…

_

ЛасточкаОднажды мы под вечер обастояли на старом мосту.Скажи мне, спросил я, до гробазапомнишь вон ласточку ту?И ты отвечала: еще бы!И как мы заплакали оба,как вскрикнула жизнь на лету…До завтра, навеки, до гроба —однажды, на старом мосту…

_

О нет, мне жизнь не надоела,Я жить хочу, я жить люблю,Душа не вовсе охладела,Утратя молодость свою.Еще судьба меня согреет,Романом гения упьюсь,Мицкевич пусть еще созреет,Кой-чем я сам еще займусь.

_

"…монументальное исследование Андрея Белого о ритмах загипнотизировало меня своей системой наглядного отмечания и подсчитывания полуударений… и с той поры, в продолжение почти года — скверного, грешного года — я старался писать так, чтобы получилась как можно более сложная и богатая схема:

Задумчиво и безнадежнораспространяет аромати неосуществимо нежноуж полуувядает сад, —»

-

В полдень послышался клюнувший ключ и характернотрахнул замок: это с рынка домой Марианна пришла Николавна;шаг ее тяжкий под тошный шумок макинтоша отнесмимо двери на кухню пудовую сетку с /продуктами/.Муза Российския прозы, простись навсегда с капустнымгекзаметром автора «Москвы».

-

Люби лишь то, что редкостно и мнимо,что крадется окраинами сна,что злит глупцов, что смердами казнимо,как родине, будь вымыслу верна.Наш час настал. Собаки и калекиодни не спят. Ночь летняя легка.Автомобиль проехавший навекипоследнего увез ростовщика.Близ фонаря, с оттенком маскарада,лист жилками зелеными сквозит.

У тех ворот — кривая тень Багдада,а та звезда над Пупковом висит.Как звать тебя? Ты полу-Мнемозина,полумерцанье в имени твоем,и странно мне по сумраку Берлинас полувиденьем странствовать вдвоем.Но вот скамья под липой освещенной…Ты оживаешь в судорогах слез:я вижу взор, сей жизнью изумленный,и бледное сияние волос.

Есть у меня сравненье на приметедля губ твоих, когда целуешь ты:нагорный снег, мерцающий в Тибете,горячий ключ и в инее цветы.Ночные наши бедные владенья,забор, фонарь, асфальтовую гладьпоставим на туза воображенья,чтоб целый мир у ночи отыграть.Не облака, а горные отроги,костер в лесу, не лампа у окна.

О, поклянись, что до конца дорогиты будешь только вымыслу верна…Под липовым цветением мигаетфонарь. Темно, душисто, тихо. Теньпрохожего по тумбе пробегает,как соболь пробегает через пень.

За пустырем, как персик, небо тает:вода в огнях, Венеция сквозит, —а улица кончается в Китае,а та звезда над Волгою висит.О, поклянись, что веришь в небылицу,что будешь только вымыслу верна,что не запрешь души своей в темницу,не скажешь, руку протянув: стена.

-