Дочь снегов. Сила сильных - Джек Лондон

— Mon Dieu! Это мне совсем не нравится!

— Но зато какое грандиозное зрелище, маркиз! — поддразнила его Фрона. — А пока глядите в оба, а не то промочите ноги!

Француз сошел с залитого водой места и, как оказалось, как раз вовремя, ибо на это место вдруг посыпались мелкие обломки льда. Из-за подъема воды льдины снова громоздились друг на друга, образуя стену выше берега.

— Но все это исчезнет, как только прорвется затор. Смотрите, вода уже поднимается не так быстро. Затор наверно прорвался.

Фрона внимательно разглядывала ледяную стену.

— Нет, не прорвался, — объявила она.

— Но вода уже не скачет вверх, словно лошадь на бегах!

— Однако она не перестает подниматься.

Курбертэн был озадачен. Вдруг лицо его прояснилось.

— Ага! Понял! Где-то там, вверх по течению, образовался второй затор. Отлично, превосходно, не правда ли?

Фрона схватила возбужденного француза за руку.

— Послушайте, а что если затор вверху прорвется, а нижний нет?

Барон посмотрел на нее, не сразу поняв все значение ее слов. Наконец, он сообразил, чем это грозит. Лицо его вспыхнуло, и он ахнул, но тотчас же выпрямился и поднял голову.

— В таком случае и вы, и я, и палатки, и лодки, и хижины, и деревья, все, все, даже «Ля Бижу» — все это пффф! Все это полетит к черту!

Фрона покачала головой.

— Плохо будет дело!

— Плохо! Pardon! Это будет великолепно!

— Нет, нет, маркиз. Эх, жаль, что вы не англосакс! Наш народ мог бы гордиться вами!

— А вы, Фрона, будь вы француженкой, вы прославили бы Францию!

— А вы опять за прежнее? Друг другу букетики преподносите?

Дэл Бишоп с усмешкой посмотрел на них, повернулся и ушел так же быстро, как и пришел.

— А вы тут живее, волчком вертитесь! Там, в хижине, лежат больные. Их надо вытащить. Вы нужны. Да долго не возитесь, — крикнул он, удаляясь.

Вода в реке продолжала подниматься, но гораздо медленнее, чем раньше; как только Фрона и Курбертэн спустились с высокого места, им пришлось идти по воде, которая была им по щиколотку. Осторожно лавируя среди деревьев, они натолкнулись на лодку, находившуюся тут еще с осени. В нее ухитрились влезть трое чечако, которым удалось добраться сюда по льду, вместе со всеми своими собаками, палатками и санями. Но теперь лодка очутилась в опасной близости к ледяному водовороту, который, бурля и ревя, кипел в каких-нибудь десяти шагах от нее.

— Да убирайтесь вы отсюда, дураки вы этакие! — крикнул им Джекоб Уэлз, быстро проходя мимо.

Дэл Бишоп, пробегая тут же, тоже объявил чечако, чтобы они удирали «хоть к черту на рога»; но они ничего не поняли из его слов. Один из них поднял голову и поглядел с бессмысленным, полным ужаса выражением. Второй продолжал лежать поперек лодки, безучастный ко всему, словно совершенно обессилев; а третий, похожий на клерка из конторы, раскачивался взад и вперед, издавая монотонные стоны:

— О Боже! О Боже!

Француз остановился, схватил его за плечи и хорошенько потряс.

— Черт бы вас побрал! — крикнул он. — На ноги свои надейтесь, дурень вы этакий, а не на Бога! Да, да! Пошевеливайтесь! Возьмите себя в руки! Вертитесь волчком! Подальше от реки, в лес, на дерево — куда угодно спрячьтесь!

Он попробовал было вытащить чечако из лодки, но несчастный стал яростно отбиваться от него и не хотел сдвинуться с места.

— Как быстро подхватываешь местные выражения, — заметил француз Фроне, торопливо шагая рядом с ней. — Волчком вертитесь! Это очень образное, яркое выражение!

— Вам следовало бы совершить поездку с Дэлом, — ответила Фрона смеясь, — он быстро обогатил бы ваш лексикон.

— Да неужели?

— Уверяю вас!

— Ах, эти ваши выражения! Никогда мне им всем не научиться!

И француз, схватившись за виски, в отчаянии покачал головой.

Вскоре они добрались до расчищенного от деревьев места, где на самом берегу реки стояла хижина. На ее ровной, сделанной из земли крыше, лежали двое больных, закутанных в одеяла. Внутри хижины возились, шлепая по воде, Бишоп, Корлис и Джекоб Уэлз, они собирали одежду и прочие пожитки. Снаружи вода покрывала землю фута на два, но в хижине пол был для тепла устроен ниже, и там вода доходила до пояса.

— Смотрите, чтобы табак не промок, — слабым голосом произнес один из больных, лежавших на крыше.

— К черту табак! — объявил его товарищ. — О муке позаботьтесь. Да и о сахаре тоже, — добавил он, словно вспомнив о нем.

— Билль это говорит потому, что сам не курит, мисс, — пояснил первый. — Но вы уж будьте добры, присмотрите за табаком, пожалуйста, — добавил он умоляющим тоном.

— Нате вам, заткнитесь! — сказал Дэл, кидая ему жестянку с табаком.

Больной схватил ее с жадностью, словно это был мешок с золотом.

— Не могу ли я чем-нибудь помочь им? — спросила Фрона, глядя на лежавших на крыше несчастных.

— Нет. Это цинга. Им может помочь одно: сырая картошка да отъезд отсюда из этой Богом забытой страны. — Золотоискатель посмотрел на девушку. — Да вы-то что тут торчите? — добавил он. — Убирайтесь-ка прочь отсюда, на более высокое место!

Но в этот момент раздался треск и грохот: то рухнула ледяная стена. Глыба льда, тонн в пятьдесят весом, прокатилась по острову, обдавая присутствующих брызгами мутной воды, и остановилась у самой двери хижины. Другая льдина, поменьше, ударилась о торчавшие на углу концы бревен, отчего вся хижина затряслась. А Курбертэн и Джекоб Уэлз были еще внутри.

— После вас! — услышала Фрона слова маркиза, а затем раздался короткий, веселый смех ее отца. Храбрый француз добился своего и вышел последним, с трудом протиснувшись в щель, оставшуюся между бревнами и льдиной.

— Слушай, Билль, а ведь если затор внизу не прорвет, то аминь нам с тобой! — крикнул собственник жестянки с табаком своему товарищу.

— Да, крышка нам тогда! — ответил тот. — Я видел раз такой случай около Нюлато: остров Биксби был начисто снесен льдом — от него осталось гладкое место, гладкое, словно пол в кухне у моей старухи-матери.

Мужчины подбежали между тем к Фроне и столпились вокруг нее.

— Это не годится. Их надо снести к нам в хижину, Корлис. — И Джекоб Уэлз с этими словами ловко взобрался на крышу хижины и устремил взгляд на далекую ледяную гору.

— А где Макферсон? — спросил он.

— Вот уж час как сидит у себя на крыше, застыл там.

Джекоб Уэлз замахал руками.

— Прорывается! Пошел ломаться!

— Не увидать тебе на этот раз кухню твоей мамаши, Билль, дай Бог здоровья старушке! — крикнул приятелю любитель курения.

— Да, — ответил невозмутимый Билль.

Вся поверхность реки словно съежилась и устремилась вниз по течению. От напора воды ледяная стена стала прорываться сразу в сотне мест; повсюду на берегу раздавался треск и грохот вырываемых с корнем и падающих деревьев.

Корлис и Бишоп, подняв Билля на руки, понесли его в дом к Макферсону. Джекоб Уэлз и француз взялись за его товарища и только начали спускать его с крыши, как вдруг огромная льдина со всего размаха налетела на хижину. Фрона заметила ее и крикнула, предупреждая об опасности, но бревенчатая хижина была опрокинута мгновенно, словно карточный домик. Фрона увидела, как Курбертэна и больного отбросило прочь, а отец ее упал тут же на землю. Она кинулась к нему, но он не вставал. Она потянула его за руку, надеясь, что он поднимет хотя бы голову, очутившуюся под водой, но как она ни старалась, Джекоб Уэлз смог лишь еле-еле высунуть лицо из воды. Тогда она отпустила его и начала шарить руками вокруг него. Оказалось, что его правая рука была защемлена между бревнами. Сдвинуть эти бревна с места она не могла, но сразу же просунула между ними конец одного из шестов, которые служили балками для крыши и на которых покоился верхний ее слой из земли и мха. Это был весьма примитивный рычаг, мало пригодный для дела: когда Фрона всем телом навалилась на свободный конец его, он начал трещать и гнуться. Это предупредило ее об опасности — она схватилась за шест поближе к середине и стала осторожно нажимать на него. Вдруг что-то там, под водой, поддалось и сдвинулось с места, и в тот же миг из-под воды показалась измазанная грязью голова Джекоба Уэлза.

Он несколько раз вздохнул полной грудью и в порыве радости воскликнул:

— Ах, как хорошо!

И затем добавил, быстро оглядываясь вокруг:

— Фрона, а ведь Дэл Бишоп не соврал!

— В чем дело? — в недоумении спросила девушка.

— Да он говорил, что ты — молодчина, помнишь?

Он поцеловал дочь, и они оба со смехом сплюнули грязь, попавшую им в рот. В этот момент из-за развалин хижины показался Курбертэн.

— Нет, еще никогда в жизни я не видел подобного человека! — весело воскликнул француз. — Он невменяемый, он сумасшедший! Ничем его не уймешь! У него от падения расшиблена голова, и табак пропал. Так главным образом его огорчает потеря табака.