Том 2. Время Наполеона. Часть вторая. 1800-1815 - Эрнест Лависс

Когда Чичагов прибыл 17 мая в Бухарест, предварительные условия мира были уже подписаны Кутузовым. Окончательный мир заключен был 28-го. Россия приобретала Бессарабию с границей по Пруту — неважное вознаграждение за шестилетнюю кампанию! Она возвращала Порте всю территорию, захваченную у турок в Азии. (В число этих возвращенных земель не вошли те, на которые Турция заявляла только чисто словесные, формальные претензии, как то: Грузия, Мингрелия и т. п.) Бухарестский мир подвергся резкой критике Чичагова, надеявшегося, что переговоры придется вести ему самому, и обманутого в своих ожиданиях. В донесениях своих императору он выражал сожаление, что Кутузов не потребовал объявления независимости Валахии и Молдавии от турок. Он предлагал смелую диверсию против Константинополя одновременно с суши — через теснины Балкан — и с моря — при содействии судов крымского флота, на которые можно было бы посадить дивизию, стоявшую в Одессе под командой герцога Ришелье. Император Александр знал, что подобная попытка, даже если бы она и увенчалась успехом, только способствовала ёы отчуждению от него новых его союзников — англичан. Он слишком хорошо сознавал, как ему необходим Бухарестский мир, как ему необходимо в то же время содействие его дунайской армии против наполеоновского нашествия, и ни минуты не помышлял о пересмотре результата дипломатических шагов, предпринятых Кутузовым.

Ратификация мирного договора пришлась гораздо менее по душе султану, чем царю. Гнев его обрушился главным образом на Димитрия Мурузи, драгомана Порты, принимавшего участие в бухарестских переговорах и обвиненного французскими агентами и военной партией в том, что он перехватывал письма Наполеона к Махмуду II и продался за русское золото. Мурузи был арестован в Рущуке, привезен в Шумлу к великому везиру и тут же повешен. Голова его была послана в сераль вместе с головой его брата Панайоти.

Дальнейший распад Турецкой империи; мятежные паши. Можно считать чудом, что Турецкая империя выдержала шесть лет войны с Россией. Казалось, она вот-вот готова была распасться. Отголоском революционных движений в Константинополе явились восстания христианских народов, мятежи провинциальных пашей. Для священной войны против французов или против русских непокорные паши еще посылали пополнения в армию султана; но возникал вопрос, какие области еще в состоянии снабжать средствами казну. Берберы, тунисский бег и алжирский дей вели свою собственную политику. Вахабиты — ибадитская секта, грозившая возобновить эпопею Магомета, — распоряжались в Аравии и беспокоили священные города, которыми в конце концов и овладели (Меккой — в 1803 году, Мединой — в 1804 году). Пазван-оглу, виддинский паша, хозяйничал в Болгарии; янинский паша Али Тепеделенский — в Албании. С первым мы еще встретимся в истории славянских народов, со вторым — в истории албанских и греческих народностей. Багдадские паши сделались независимыми; они делили с непокорными курдами господство над Верхней Азией. Мы уже видели, что в Карамании Кади-паша оказывал повиновение только султанам — сторонникам военных реформ. Сирия была в руках Джезара-паши, Египет — в руках Мехмеда-Али.

Сирия; Джезар-паша. Ахмед, по прозвищу Джезар, т. е. Мясник, родился около 1735 года в боснийской деревушке. Пятнадцати лет от роду изгнанный из своей страны, он побывал носильщиком в константинопольской гавани, нищим, бродягой, юнгой на борту каботажного судна и впал в такую нужду, что продался в рабство одному еврею, который увез его в Египет и перепродал там купцу-мусульманину. Последний принудил его перейти в ислам и в свою очередь продал за 1200 франков одному из мамелюкских вождей, Али-бею, в доме которого он долго прозябал, выполняя обязанности шута и палача. Когда Али-бей был побежден в одной из междоусобных войн, происходивших среди мамелюков, его раб убежал к эмиру Юсуфу, владыке друзов. Ахмед уговорил Юсуфа захватить Бейрут, укрыть там свои сокровища и вверить их охрану самому надежному из слуг, каковым мог быть только сам Ахмед. Овладев Бейрутской крепостью, Ахмед, когда его повелитель вознамерился вслед за ним проникнуть в крепость, велел крикнуть ему с высоты крепостных стен: «Если ты попытаешься войти сюда, Джезар посадит тебя на кол».

Чтобы обеспечить свое господство в Бейруте, «Мясник» использовал фанатизм мусульман и дал им перерезать все христианское маронитское население. После этого он занялся постройкой укреплений и при сооружении мола замуровал в нем живьем двадцать христиан. «От этого моя работа станет прочнее», — заявил он левантинцу-купцу Форнетти. Свою армию Ахмед составил из магребских наемников, албанских проходимцев, турецких бродяг, ушедших с родины мамелюков, а в особенности из капси — профессиональных разбойников, постоянных кандидатов на виселицы всего Востока. Вскоре ему пришлось обороняться от бывшего своего повелителя, владыки друзов, от восьмидесятилетнего героя Дагерса, захватившего Сен-Жан д'Акр, от степных племен, от пиратов всех национальностей, которые, прикрываясь именем Екатерины И, под флагом Алексея Орлова разбойничали на востоке Средиземного моря (1773). Осажденный в Бейруте сирийскими и называвшими себя «русскими» проходимцами, «Мясник» начал переговоры с теми и другими, обманул всех и бежал в Дамаск.

Один турецкий адмирал, отвоевавший обратно Сен-Жан д'Акр, вздумал пригласить туда в управители Ахмеда-Мясника. Город весь был в развалинах: ни жителей, ни гарнизона, ни казны. Ахмед нашел средства вернуть туда разбежавшихся жителей, обложил французских купцов налогом, создал артиллерию, навербовал себе в солдаты разбойников, исправил крепостные стены; его покровитель, турецкий адмирал, добыл для него у Порты фирман, назначавший его на семь лет акрским и саидским пашой. Ахмед не преминул снова захватить Бейрут, поссорился с турецким адмиралом и закрыл перед ним все крепости. Затем Ахмед воюет со степными и горными племенами, разоряет замки мелких шейхов-разбойников, нагоняет ужас на всю Сирию, обезглавливая и сажая людей на кол, одновременно и запугивает и подкупает Порту, получает от нее за деньги Трипольский и Дамасский пашалыки (1785).

Вскоре Ахмеда назначают официальным руководителем великого каравана в Мекку, что придает ему значение духовного лица; он поражает и своих подданных и иностранцев своеобразной смесью благочестивого милосердия и бесцельной жестокости, прозорливого ума и кровожадного безумия, грозного величия и шутовского веселья. В этом турецком паше были черты славянина, хвастливого боснийца, болтуна, шут-пика, пьяницы; и к исламу и к христианству он был одинаково равнодушен, но обладал удивительным умением возбуждать в других религиозный фанатизм. Храбрый от природы, сведущий в политике и в военном искусстве Востока, склонный в военном деле к нововведениям в европейском духе, он приобретал во Франции артиллерийские орудия и снаряды; интересуясь архитектурой и инженерным делом, он старался украсить и укрепить свой город.

Трудно сказать, был ли Ахмед верным слугой султана или наглым мятежником. От времени до времени к нему из Стамбула являлся чауш, без сомнения привозивший с собой фирман о смещении; но «Мясник» никогда не давал ему времени предъявить грамоту < спешил покончить с ним и отправлял его голову в диван, как голову убийцы-заговорщика. Вместе с тем он осыпал золотом везиров, евнухов, женщин султанского гарема. В нетрезвом виде он говорил французу де Толесу: «Султан похож на продажных женщин: он отдается тому, кто больше заплатит. Если ему вздумается противиться мне, я сумею его образумить. Я подниму Египет, Сирию и Малую Азию. Я пойду на Стамбул во главе своих капси. Я стану таким же могущественным, как повелитель французов — великий Людовик!»

В 1790 году Ахмед начал сильнее притеснять маленькую французскую колонию и чуть было не вызвал этим войны с королем Людовиком XVI, два фрегата которого уже крейсировали перед Акром. Все его мятежи, все его преступления были заглажены в глазах правоверных и даже в глазах Порты, когда в 1799 году он остановил перед разваливающимися стенами Сен-Жан д'Акра победоносное шествие Бонапарта. К концу своей жизни он считался среди мусульман святым, пророком божьим, тогда как среди диких горных племеп приобрел славу колдуна. Когда в мае 1804 года Ахмед скончался в возрасте семидесяти лет, французские купцы всего Востока возликовали в надежде, что теперь пришел конец ненавистной монополии, которую тот осуществлял в сирийской торговле. Впечатление среди мусульман было совсем иное: они оплакивали кончину героя и святого; говорили, что на могиле Ахмеда совершаются чудеса. После смерти Ахмеда его государство распалось.

Египет; Мехмед-Али. Ахмед-Мясник был славянин; Мехмед-А ли был албанец. Родился он в Кавале, небольшом портовом городке вблизи Салоник. Там он торговал табаком. Когда Порта во время французского нашествия на Египет объявила в Кавале, как и в других маленьких городах, рекрутский набор, Мехмед-Али взят был в солдаты, отличился в битве при Абукире и стал быстро повышаться по службе.