Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ) - Диана Крымская

— Вы так добры! Но, Гвен, вы понимаете — на этом он не остановится…

«А она не так глупа», — удивленно подумала баронесса.

— Давай мы подумаем об этом позже, детка. Главное — расплатиться с Джеком Громом сейчас. Итак, твои драгоценности плюс мои две тысячи дадут нам нужную сумму… Но постой! Мне же надо написать в мой лондонский дом, чтобы через три дня деньги были у нас. Я сейчас же этим займусь.

— О Гвен, смогу ли я отплатить вам когда-нибудь за вашу доброту?

— Я делаю это совершенно бескорыстно, — с улыбкой заверила ее баронесса, подумав не без злорадства про себя, что скаредному маркизу придется на этот раз раскошелиться.

Она быстро настрочила записку, в которой излагала все, что узнала от Евы, а также обрисовала место, куда дочь Корби должна отнести драгоценности и деньги, и запечатала ее. Затем повернулась к ждущей Еве.

— Дорогая, у меня к тебе будет небольшая просьба. Ты не могла бы отправить это в ваш особняк, вложив его в конверт, надписанный твоей рукой?

— Зачем? — недоумевающе спросила девушка.

— Не спрашивай, просто верь мне. Ты все узнаешь в свое время. В конверт вложи записку с приказом доставить мое письмо по назначению.

— Хорошо. — Ева взяла записку и хотела выйти, но баронесса остановила ее:

— Положи за корсаж, детка! Никто не должен видеть это письмо.

Ева послушно спрятала записку на груди и вышла. Когда она открыла дверь из покоев баронессы, Гвен увидела Генри Лайса, с невозмутимым видом вышагивавшего по коридору. Она поджала губы и, послав ему самый презрительный из всего своего богатого арсенала взглядов, захлопнула дверь.

…Оставшись одна, Гвен долго ходила по комнатам, не обращая внимания на трусящего за ней повизгивающего Пум-Пуфа. Виски снова заломило, она массировала их пальцами, погруженная в мрачные раздумья.

Итак, задание Аллейна она, можно сказать, блестяще выполнила. Через три дня Ева будет у маркиза в руках, в его способности действовать бесшумно, но стремительно, как нападающая в ночи летучая мышь, она убеждалась не раз.

Но чувства радости или хотя бы удовлетворенности не было в помине. Наоборот, как это постоянно случалось с нею, ее начали терзать угрызения совести. Предстало перед мысленным взором бледное несчастное лицо Евы. На что она обрекла эту девушку своим предательством? Что сделает с нею этот изверг Аллейн? О, Гвен знала его натуру, не раз он обнажал перед нею без стеснения, ибо считал ее полностью в своей власти, самые темные, отвратительные стороны того, что у других людей звалось бы душою. Но маркиз был бездушен и безмерно жесток.

Снова Гвен мучилась осознанием того, во что превратилась. А ведь и она была когда-то юной, доверчивой, невинной! И в ней жила гордость, чувство самоуважения!

Но нет, в том, какой она стала, виновен был не один Аллейн! Прежде всего, виновны были ее родители, отдавшие ее за барона Финчли. А леди и лорд Корби?.. Они тоже были косвенной причиной ее падения.

Не к кузине ли обратилась после смерти барона молодая вдова, прося защитить ее от маркиза Аллейна? И какой ответ получила? О, этот холодный ответ до сих пор звучит в ушах Гвен! «Моя дорогая, решайте ваши проблемы сами, не впутывая в них ни меня, ни моего мужа. И вот вам на будущее совет: никогда не позволяйте себе заводить подозрительные знакомства. Это позволит вам избежать в будущем многих неприятностей!»

Проглотив это оскорбление, Гвен вымолила у кузины позволение написать лорду Корби. В письме она изложила, как было, все подробности злосчастного вечера, на котором был отравлен барон Финчли. Но от лорда так и не получила никакого ответа, хотя он был ее единственной надеждой — он был богат, влиятелен, и мог найти управу на Аллейна.

Оба они, и лорд, и леди Корби, бросили ее на произвол судьбы, не подали ей руки помощи! Так стоит ли ей, Гвен, так терзаться угрызениями совести из-за их дочери? Нет, она не будет больше переживать! Сейчас позовет Джейн и прикажет принести бутылку кларета… И забудет, забудет наконец обо всем!

50.

Вечернюю прогулку перед сном Гвен нашла весьма приятной. Баронессу пригласили подышать свежим воздухом две дамы, гостившие в замке Корби. Они безжалостно сплетничали обо всех знакомых, отвлекая Гвен от мрачных мыслей. Лайс тенью следовал за ней, но ему приходилось держаться на значительном расстоянии, чтобы не привлекать внимания ее любопытных спутниц.

Дамы устали и присели на скамью, с умилением наблюдая, как радостный Пум-Пуф носится в траве, пока песик не скрылся в кустах. Гвен поначалу не волновалась за него, он никогда не убегал далеко. Но Пум-Пуфа все не было, и она решила оставить дам и пойти поискать его.

Вскоре она услышала собачий лай, и пошла на него. Зрелище, представшее ей было весьма странным. Генри Лайс, этот огромный зверюга, гонялся по поляне за маленьким Пум-Пуфом.

— Ах ты, тварь, — рычал Лайс. — Иди сюда!

Отважный песик тоже рычал и тявкал в ответ, ловко уворачиваясь от рук мужчины.

— Что вы делаете? — возмущенно воскликнула Гвен.

Лайс резко выпрямился и обернулся к ней, а Пум-Пуф, пользуясь случаем, быстренько юркнул за спасительную юбку хозяйки, откуда и продолжал угрожающе зубоскалить.

— Собираюсь свернуть шею этой мерзкой собачонке! — выпалил Генри, тяжело дыша.

Гвен ошарашено смотрела на него. Неужели Лайс решил отомстить ей столь низким способом, или?..

— А что он сделал вам? — уточнила она.

— Что он сделал? — выдохнул Генри возмущенно сверкая глазами.

— Да, что он сделал?

И тут Генри удивил ее еще больше. Гвен видела, что он затрудняется ответить на ее вопрос, да еще и как будто смущается.

— Что он сделал? — будто спрашивая у самого себя, пробормотал Генри. — Ничего он не сделал! — зло бросил он наконец.

Гвен недоверчиво смотрела на него. Взгляд ее упал вниз на его сапоги, и баронессой овладела истеричная веселость. Один сапог этого мерзавца Лайса был мокрым. Ее маленький отважный песик отомстил за свою хозяйку, за все те слезы, что она пролила!

Теперь Гвен понимала, почему Генри затруднялся ответить на ее столь простой вопрос. Какое унижение! Его описала маленькая собачонка!

Гвен смеялась, смеялась ему в лицо. А он злился и ничего не мог сделать.

— Пум-Пуф все-таки признал в вас дуб, коим вы и являетесь, — сквозь смех выдохнула она.

— Замолчи, сучка Аллейна, — прорычал он с таким видом, будто собирался свернуть ей шею.

— Кто это тут тявкает? Комнатная собачонка Корби? Хозяин хорошо тебя выдрессировал, ты не гадишь в его туфли?

Он потемнел лицом, вдруг шагнул