Свинцовый ливень Восточного фронта - Карл Кунов

Косвенно все это оказало большое влияние на судьбу Карла фон Кунов. С одной стороны, прекращение французами крупных наступлений позволило ему и его людям дольше оставаться в их надежных позициях в Вогезах. С другой стороны, участие последних немецких резервов в двух крупных наступлениях лишало девятнадцатую армию подкреплений, которые, возможно, в другом случае позволили ей укрепить свои позиции или даже проводить больше контратак для возвращения потерянной территории.

Вечером 11 декабря я разговаривал с генералом Вагнером, который выражал серьезное беспокойство тем, что до сих пор все попытки отбить Гогепек провалились, включая атаку в тот же самый день. Немецкие войска окружили противника, но он не двигался с места. В душевном порыве я сказал: «Герр генерал, я отправлюсь на Гогепек и попытаюсь уговорить французов уйти!» После этого мои офицеры и я отмечали это довольно безумное решение столь сильно, что следующим утром мы точно не были в форме. Но мы все равно соблюли свое решение, которое к тому времени было не изменить.

К удивлению, хотя Гиммлер был обычно строго против любого контакта с противником (как ранее в Ле Тилло), он сразу оказался готов выделить мне самую сильную поддержку. Мои компаньоны и я должны были взять с собой на Гогепек соответствующие верительные грамоты, подтверждавшие наше право вести переговоры. Капитан Лартиго, командующий 1-й ротой 4-го полка тунисских стрелков 3-й алжирской пехотной дивизии, а также комендант Гогепека, отказал нам. Он заявил, что он не мог принять такое решение. Тогда мы отправились на командный пункт его батальона, чтобы посмотреть, могли бы мы вести переговоры с ним.

К сожалению, я только тогда узнал о ранее упомянутом минном поле. За время марша по колено в снегу в сторону командного пункта французского батальона несколько французских солдат, сопровождавших нас, к сожалению, потеряли ноги. Я боялся, что эти североафриканские фанатики посчитают нас виновными и тут же убьют! Должно быть, присутствие французского офицера помешало им сделать это.

Как ожидалось, несмотря на мои просьбы признать безнадежность их ситуации, офицеры штаба батальона также отклонили наше предложение. Один французский майор, родом из Лотарингии, оказался особенно злобным. Возможно, майор, будучи родом из области, которая принадлежала Германии с 1870 до 1918 года, чувствовал, что ему надо было проявить горячий патриотизм перед его товарищами. Но большее впечатление, чем упрямство французов, произвело на меня их вооружение и экипировка. Размещение оружия только для защиты местности в непосредственной близости от их командного пункта было столь масштабным, что мы, на этой стадии войны, могли о таком только мечтать. У них также была лучшая зимняя одежда, рационы и так далее. Все было лучшего качества и в изобилии. Богатый заморский собрат по оружию был, ей-богу, не жадным.

Когда я вернулся, я мог, по крайней мере, дать капитану Кёку, командующему батальона, которому было поручено выбить французов с Гогепека, весьма точное описание места, потому что французы не завязывали нам глаза. В конце концов, едва ли было возможно провести нас по колено в снегу на расстояние 1000 метров с завязанными глазами.

Сообщив по телефону генерал-лейтенанту Вагнеру о провале своей миссии, я вернулся на свой командный пункт по шоссе № 417. На одном из крутых поворотов горной дороги стояли две немецкие 88-мм зенитные пушки. Когда я проходил мимо них, погода изменилась, и Гогепек стал ясно виден на фоне неба. Я попросил командира батареи воспользоваться этой возможностью, и обе пушки открыли огонь по гостинице на расстоянии менее четырех километров на вершине той горы, за которую шли отчаянные бои.

На следующий день, 12 декабря, смешанная ударная часть, состоявшая из пехоты и саперов во главе с капитаном Кёком, еще раз атаковала Гогепек, на сей раз удачно. Гостиница, уже сильно поврежденная непрерывным огнем, теперь была окончательно снесена липкими бомбами и базуками. Французы потеряли сорок человек убитыми, двадцать три ранеными и приблизительно 120 взятыми в плен. Оперативное соединение капитана Кёка потеряло четырех убитыми и тридцать ранеными.

Я попробовал все, чтобы убедить французов эвакуировать Гогепек. Напрасно! Цена, которую они заплатили за их несгибаемое поведение, была, учитывая ситуацию в целом, слишком высока. Несколько недель спустя Гогепек попал бы им в руки без борьбы! Была похвала и награждения храброй ударной части. Капитан Кёк получил Рыцарский крест. У моего адъютанта и меня была возможность говорить с французскими военнопленными в тот же самый день. Прискорбно, они не верили мне, когда я сказал им, что мы сровняем это место на следующий день, и считали, что мое посещение было только блефом. C'est la guerre…

Нужно уточнить несколько пунктов, упомянутых в книге о последнем сражении в Вогезах. Автор пишет, что я был командующим ударной группы. Это было бы лестно для меня, но это просто не соответствует фактам. Я не имел никакого отношения к конечной успешной атаке. Командующим этого трудного предприятия, которое привело к тяжелым потерям для обеих сторон, был исключительно капитан Кёк.

28 декабря я должен был доложить командующему LXIII корпуса, генерал-лейтенанту Эриху Абрахаму, чтобы получить у него Рыцарский крест. Он выполнил церемонию в очень юмористичной манере, со словами «Теперь у молодого человека надлежащий вид». Затем генерал сопроводил меня до моего командного пункта, где мы очень приятно провели вместе полчаса. После войны генерал-лейтенант Абрахам жил в Висбадене, где, очевидно, обладавший многими талантами солдат первым делом зарабатывал себе на хлеб как «скрипач в кафе». К сожалению, у меня не было шанса повидаться с ним после войны. Он умер в 1971 году в Висбадене.

Случайным образом формулировка представления меня к Рыцарскому кресту была написана рукой офицера (запаса), который в мирное время был юристом. Он завершил представление словами «При любых обстоятельствах, со своим чувством юмора, своей резкостью к самому себе и могучей энергией, он всегда был на вершине ситуации» (!). По подобной манере письма вполне можно прийти к выводу, что этот баварский барристер, должно быть, был также и успешным защитником на суде!

Рождество я встретил со своей временной частью в перевале Шлюхт в Верхних Вогезах. Тогда мне довелось один раз столкнуться с нашим командующим группы армий Генрихом Гиммлером. Он не был излучающим энергию человеком, каким был Гитлер. Он вел себя как мелкий буржуа, в точности, как описал его генерал фон Оппен. После войны я также случайно познакомился с братом Гиммлера, учителем в Мюнхене, который был тихим, любезным товарищем.