Шайтан Иван 6 - Эдуард Тен

— МОЛЧАТЬ!!! — лицо Бенкендорфа покрылось багровыми пятнами. — Не сомневаюсь, что это ваша затея! Ни один вменяемый человек не додумался бы до такого сумасбродства! Подвергнуть риску цесаревича! — Его взгляд, полный ярости, уперся в меня. — Отчего молчите, граф⁈ Или вам нечего сказать⁈

Я вытянулся в струнку. — Вы приказали молчать, ваше высокопревосходительство, — ответил я с подчеркнутой почтительностью, глядя ему прямо в глаза.

— Ваше высокопревосходительство! Клянусь честью, это целиком моя затея! От начала и до конца! — решительно вступился за меня Лукьянов.

— Значит, это дурное влияние графа на вас, полковник! — мгновенно парировал Бенкендорф, изящно переложив всю вину на мои плечи.

— Это надо же! Додуматься до подобного — уму непостижимо! — яростно отряхивая пыль с мундира, возмущался какой-то свитский офицер, его лицо побагровело.

— Форменное безобразие! — поддержал его капитан, которого всё ещё трясло мелкой дрожью. Весь в пышных аксельбантах с толстыми золотыми шнурами, он выглядел помятым и обмякшим, словно из него выпустили воздух. — Надеюсь, виновные понесут самое строгое наказание, ваше высокопревосходительство? — едва сдерживая дрожь в голосе, добавил он, обращаясь к Бенкендорфу.

— Не беспокойтесь, понесут! — сдавленно прошипел Бенкендорф, его челюсти были стиснуты.

— А мне, напротив, понравилось, — неожиданно, с лёгкой улыбкой, раздался голос великого князя Павла. — Вышло всё весьма реалистично. Я, признаться, даже по-настоящему испугался от неожиданности, — искренне признался он, и в его глазах мелькнул одобрительный блеск.

— С какой целью всё это затеяно? — спросил Александр, его голос был спокоен, но в глазах ещё читалась тень недавнего испуга.

— Цель — проверка и наглядный урок, ваше императорское высочество, — чётко ответил я. — Для всех служб, причастных к вашей охране.

— И что вы думаете, граф? — его взгляд стал пристальным.

— Думать тут нечего, ваше императорское высочество, — отрезал я. — Прошло достаточно времени с последнего покушения на вас, а выводы? Нулевые. Охрана по-прежнему дырявая, её нет, как таковой. Это очевидно не только мне, но и любому здравомыслящему человеку. Углубляться в детали не стану. Приношу извинения за причинённые неудобства, — я слегка склонил голову. — Но предупреди мы вас — и не увидели бы истинного лица охраны. Не поняли бы, кто чего стоит. — Я намеренно перевёл взгляд на капитана, требовавшего наказания. — Единственный, кто инстинктивно бросился вас прикрыть телом, был ваш адъютант, поручик Якушин. Остальные? Охрана, казаки… Да и те действовали не по уму. — Я тяжело вздохнул, глядя прямо на Александра.

— Проверка была затеяна вовсе не для вашего увеселения. Признаюсь, что не стоило скрывать о предстоящем от его высокопревосходительства. Искренне прощу у вас прощения, Александр Христофорович. Готов понести наказание в полной мере. И, да, вы правы, это моё дурное влияние на полковника Лукьянова. Уверен, до знакомства со мной, он никогда бы не позволил себе подобного.

— Так мы и поверили в твоё раскаяние, Пётр Алексеевич. — Рассмеялся Павел. — Напугал императорских отпрысков и около них толкающихся, порадовал свою душеньку и хочешь отделаться лёгким испугом. Ну уж нет, с тебя хороший стол и будешь весь вечер петь и танцевать. Попробуй только увильнуть, вот тогда наказание будет страшным.

— Довольно господа, нам пора. Вам, граф, Павел сообщит позже какое наказание вас ждёт. Александр Христофорович, прошу вас проявить милость и снисхождение к вашим подчинённым.

— Слушаюсь, ваше императорское высочество — поклонился Бенкендорф.

Цесаревич с братом и свитой уехали. Бенкендорф уже остывший и успокоившийся сказал севшим голосом.— От вас подобного не ожидал, господа! И не думайте, что просьба цесаревича что-то изменит. Каждый получит по заслугам. В целом, я доволен подготовкой отряда, ротмистр Малышев, объявляю вам и всему личному составу благодарность. — Он и Дубельт сели в карету. Их сопровождали два конных жандарма.

— Александр Христофорович, по поводу отряда Малышева, надо признаться не ожидал столь высокого уровня и столь разносторонней подготовки. Со слов полковника Лукьянова это полностью заслуга графа Иванова. Он лично обучал отряд. Вы заметили с каким уважением относится Малышев, остальные офицеры и нижние чины к Иванову. Операция проведённая отрядом в Москве показала его высокую эффективность. Так же Лукьянов отмечает, что проведение операции стало возможным только благодаря графу. Хотя его участие не отраженно ни в одном докладе или рапорте.

Бенкендорф молчал и рассеянно смотрел в пространство перед собой.

— Из доклада и рапорта вице-губернатора Москвы следует, что подготовка и проведение успешной операции полностью его заслуга, а вмешательство полковника графа Иванова–Васильева чуть не погубило все его труды. Он требует сурово наказать оного возмутителя порядка по всей строгости и ещё добавить, чтобы другим неповадно было. И кому верить? — Усмехнулся Бенкендорф.

— Да уж, нечего возразить. Не испытывает граф пиетета ни перед кем из чиновничьей братии. — Дубельт поморщился.

— А насчёт отряда ССО согласен, отменный инструмент появился у нас. Цесаревич наверняка расскажет его императорскому величеству.

Глава 26

Андрейка подъезжал к родной станице Романовке. Четыре с половиной года… Теперь он был уже не просто Андрейкой, а Андреем Григорьевичем Сомовым, выпускником кадетского корпуса, класса для казачьих детей, с отличием сдавшим экзамен на первый офицерский чин — прапорщика. Домой он возвращался на грузо-пассажирской фуре из станичной МТС. Возчик, знакомый казак Евсей, поначалу не узнал молодого офицера.

— А чего к нам, господин прапорщик? По делам или как? — спросил он, прищурившись.

— По делам и как! — усмехнулся Андрей. — Не признал меня, дядька Евсей?

Возчик резко обернулся, пристально вгляделся.

— Ёщкина Матрёна! Андрейка! Григория сын!

— Он самый, — широко улыбнулся Андрей.

— Значит, выучку окончил? Прапорщика получил? Родителям радость! На побывку, значится?

— Так точно. Отгуляю отпуск — и на службу.

— А куды тебя определи-то?

— В пластунский батальон!

— О-о-ох, — протяжно свистнул Евсей. — Не просто туды попасть! Наш Леха ужо урядник, Егорий и медаль за храбрость. В последней стычке знатно горцам вдарили, хабар взяли, — с гордостью поведал возчик.

Ловя на лету станичные новости лишь краем уха, Андрей невольно погрузился в воспоминания о кадетских годах. Первый раз — так далеко от дома, первый шаг во взрослую жизнь. Тяжесть тех первых дней и сейчас отдавалась в сердце смутной тоской. Особенно сложно складывались отношения с Русланом, сыном войскового старшины кизлярского полка. Тот, сильный и нагловатый, сразу вознамерился верховодить. Но