Недиалог - Надя Алексеева

уже. Я на тебя глядя даже жениться хотел, на этой, как ее, на Аленке… Аленка уехала. Я и не жалел.

Леха. Так уезжай, чего тебе тут? Ксюша справится, без тебя про Ромку хоть вспомнит. Или ты с этой? (Кивает на Юльку.)

Серега. Не, это я себя при бабле почувствовал.

Леха. Уезжай.

Серега. А школа?

Леха. Ты и сам плавать не умеешь. Чуть не утоп. Воды боишься, какая тебе школа.

Серега. А ты вообще утоп.

Леха. Но я хоть влез в нее и поплыл, сколько мог.

Серега. Отец Никодим переехал, знаешь?

Леха не отвечает. Серега вскакивает, ищет его глазами. Все тут, а Лехи нет.

10. Отец Никодим

Май. Бассейн закрыт, но не снесен. Река преобразилась. Берега почистили, Коряги сожгли. Нашли вставную челюсть Пузикова, сам он так и не залатал дыру в бюджете. Но работает. Старается. Лотерейные билеты покупает (на жену). Ее свиноферма без инвестиции тоже не шибко успешна, но ветчина на столе Пузиковых всегда домашняя.

На берегу реки стоят Ксюша с Ромочкой, Студент, Старик и Старуха. Они чего-то ждут. С телевидения тоже приехали, камеры направили, комментируют шумно:

«И вот буквально через пять минут они стартуют. Родители нервничают, нам пока ни с кем из участников поговорить не удалось».

Ромочка (стягивая шапку). Кажется, я согрелся.

Старик (снимает кепку). И то правда. Хорошее дело.

Старуха. Уши простудишь.

Старик не слушается. Ромочка не подчиняется.

Студент (с биноклем). Вон они, вон они! Уже близко.

Старик. Как плотвичка плещутся.

Старуха. Шапки одинаковые, где достали-то. Два года к реке никто близко не подходил – и здрасте. У меня журналистки все колготки раскупили.

Ксюша. Тихо. (Студенту.) Дай мне бинокль.

Старуха. А говорили, открытой воды боится, мало ли что там со дна поднимется. Потому Леху и не…

Старик (перекрывая Старуху своим голосом). Вода двух не приберет. На кой ляд ей два пловца. Поровну поделила.

Ксюша (возвращая бинокль). Твоя-то не вернулась?

Студент. Нет.

Ромочка. А чего ты за ней не поехал?

Студент. Ну у нас и тут неплохо.

Старик. Даже отец Никодим.

Студент. Ксюша. Старуха. Ромочка. Отец Никодим…

Старик (не дает им договорить). Возвращаться надумал.

Вдоль реки плывет Серега, за ним пятьдесят детей, журналисты бегут по берегу, толкают Студента, тот бинокль роняет. На флагах вдоль реки «Вождь. Школа плавания». К собравшимся подходит отец Никодим. Все уже забыли, как он выглядит, но это точно он.

конец

Москва, 2023

Крыса

Пьеса

Действующие лица:

Рита.

Рус, муж Риты.

Камский.

Мила, жена Камского.

Катька.

Голос Бориса Иваныча из телефона – возможно, состаренный голос Камского. Включается на «Пап?».

1. Общество распространения между образованными женщинами практических знаний

В таунхаусе на севере Москвы за столом сидят Рус, Рита и Камские. Молчат минуту.

Рус. Помянем.

Камский, не поднимая головы, выпивает.

Рита (Миле). Ох, это все так тяжело, так тяжело. Я даже не знаю, что сказать. Хотя, казалось бы, я должна знать, я сама…

Рус. Рита!

Рита виновато опускает голову.

Мила (Русу шепотом, косясь на Камского). Сорок дней прошло, все как надо сделали, не знаю, чем его расшевелить.

Рита. Сколько ему было?

Камский (с готовностью). Пятьдесят пять! И ведь не болел, даже когда зубы резались, ни на градус температура не подскочила.

Мила. Может, на памятнике это напишем? Или про давление лучше? (Русу.) А у вас хорошо, пусто, но просторно. Когда курьер приедет? (Протягивает Рите коробку.) Держи, с новосельем.

Рита открывает коробку, там две огромные варежки-прихватки, она надевает их на руки, снимает. Камский всхлипывает.

Мила. Будешь пироги печь.

Рита и Мила хмыкают.

Рита (режет лимон и ранит палец). Черт!

Рус (цокая на нее, как старый учитель, подходит, забирает нож, режет сам). Мы читали все твои посты про отца. Хорошо ты так, ну, в смысле, написал, так что за душу, по минутам получается, эээ, наблюдал. Могу себе представить.

Мила. Господи твоя воля. Зачем? Зачем тебе это представлять?

Рита. Это важно – делиться опытом.

Мила. У него полтыщи друзей. Было полтыщи. И у всех в ленте умирает чужой дядька. Каждый день про давление, про то, что он сказал или как прохрипел: «Воды». Он что, пророк Моисей?

Рус. Ну а вот это, «вам что, заняться нечем?» – перед тем, как… По-моему, Борис Иваныч как он есть. Хотя я его мало знал.

Мила. А кто его много знал? Сын родной, что ли?

Камский. Люда.

Мила. Я Мила.

Камский. С каких пор?

Мила. А как замуж за тебя вышла… И на похоронах народу было не то чтобы много. Так, кто не смог отказаться. (Смотрит на Риту.)

Рита. Я пойду дверь приоткрою, у нас такой противный звонок – мертвого подымет. Ой, извините.

Рус (подняв бровь на жену как на бестолочь). Ну давайте, за Борис Иваныча. Большое дело делал, науку двигал человек. Ну а мы всё топчемся. (И оглядывает комнату, и все с ним вместе крутят головами.) Уйдешь – и ни хрена не останется.

Рита (вернувшись). Даааа, а тут от Борис Иваныча все-таки вывеска историческая. Длинное такое название, я утром вспоминала и не вспомнила. Общество, общество помощи, помощи общество.

Камский открывает рот.

Рита (не унимается). Общественная помощь, помоги обществу, общество поможет, поможет, поможет, поможет, поможет, поможет, поможет, поможет, поможет.

Рус подходит и сзади обнимает ее. На ухо что-то шепчет, Рита вздрагивает. Рус спешно переводит разговор.

Рус. Мне там комментарий одной женщины понравился про клиническую смерть. (Цитирует по памяти. Все смотрят на него.) «Хочешь умереть – а уже умерла. Хочешь сойти с ума – а нет ума, мозг остался в теле. Хочешь, чтобы это на миг прекратилось, – но в вечности нет времени».

Мила. Эта стерва в поэзии упражнялась. Думаю, в такой ситуации только одна мысль: и чё? это все? уже? да ладно!

Рита роняет бокал с вином.

Рус (вытирая тряпкой вино). Ну, надеемся, вы не в обиде на нас.

Мила (перебивает). И чего эта поэтесса к Борис Иванычу примазалась?

Рус. Вы ее потом не пробили?

Камский. Нет. Папа был бы против. Он говорил, не надо. Человек захочет – сам объявится.

Рита (восхищенно). Ты ему читал комменты?!

Камский (не слышит ее). Ну, я собираю, что осталось: письма, дневники, всякие сообщения…

Рита (не слушая). У нас, на арт-терапии, было такое, приходил дедушка. Говорит, не хочу больше жить