Имя Кати - Павел Николаевич Губарев

ступенек на лестнице, в выверенном успокаивающем дизайне, что безотказно работало на людях, сообщая им: это дом, здесь безопасно, располагайтесь и отдыхайте.

— Здесь уютно, — сказала Катя. — Пахнет чем-то старым. Книгами? Может, это какая-то специя? Смотри, здесь целая полка с книгами! Ан… что? Английская поэзия в русских переводах! Ух ты.

Катя погладила корешок, не решаясь вытащить книгу. Она повернулась к Ани:

— Здесь так просторно. Эти две комнаты как весь наш оупенспейс в офисе. Кажется, что такое большое место не может быть уютным, а оно уютное.

— Дома уютнее, нет? Тут как в гостях у чужой бабушки.

— В Европе такие дома, наверное.

— Я планировал релокацию в Европу. Теперь вот не знаю, что и планировать.

Ани запустил палец под воротник водолазки и покрутил шеей. На нём, как всегда, был светло-серый пиджак и тёмно-серая водолазка. В интерьере особняка он напоминал Кате картинку из учебника природоведения: жук, сидящий на цветке.

— Сердишься на меня? — спросила Катя.

Ани помотал головой. Катю это не устроило.

— Скажи «да» или «нет».

— Не сержусь, — ответил Ани мирным, но чужим голосом.

Катя отвернулась и стала изучать хрустальные подвески на люстре. В комнату зашёл робот.

— Я вернусь утром, — сказал он. — Если кто-то хотел что-то планировать, то я предлагаю планировать вкусный завтрак.

— Ты подслушивал? — спросил Ани.

— Конечно. Если вас смущает, я могу отключить эту настройку. Катерина?

— Нет, пока не надо. Слушайте, — сказала Катя. — Недостаток коммуникации нас ни к чему хорошему не привёл.

— Хорошо, — сказал робот. — Жареный бекон, яйца пашот, фасоль, картофельные оладьи, тосты с джемом. Другие пожелания?

— А кофе? — спросила Катя.

Ани посмотрел на Катю, но ничего не сказал.

— Свежеобжаренный и свежемолотый, — склонил голову робот.

— Ты всю ночь будешь за покупками ездить? — спросил Ани.

— Я также раздобуду одежду, оружие и новые планшеты для вас.

— Я дам денег, — сказал Ани. — Нам не нужна одежда на чужие преступные деньги.

— Боюсь, ваши счета заблокированы, — с сожалением сказал робот.

— Ах да.

Их счета были заблокированы. Телефоны выключены. Сами брат и сестра были в розыске — так, по крайней мере, следовало из слов робота: и Катя, и Ани успели попасть на видеорегистраторы полицейских. Вышло так, что они вызвали полицию и натравили на неё робота. Это должно было появиться в новостях, которые ни брат, ни сестра не могли прочесть, потому что были отрезаны от интернета. Но робот настаивал на том, что как только они выйдут на улицу и попадут в поле зрения камер — их поймают, и им будет чрезвычайно сложно отвертеться.

— А сам-то ты как за продуктами?..

— А вот так, — сказал робот. Катя и Ани подняли на него глаза. Лицо Посланника поплыло, на долю секунды слегка раздулось и тут же снова стало практически человеческим, но другим.

Брат с сестрой шумно выдохнули.

— Круто! — сказала Катя. — Вы так часто делаете?

— Нет. У меня всего девять лиц, это пятое.

— А это чьё-то лицо или какое-то несуществующее?

— Простите, но вам этого лучше не знать.

— Это почему это? — возмутилась Катя. — Разве вы не можете рассказать мне всё, что я пожелаю?

— Могу, если прикажете. Я лишь предупреждаю, что некоторая информация может повредить при некоторых внешних и внутренних обстоятельствах.

Брат с сестрой переглянулись.

— Что такое внутренние обстоятельства? — спросил Ани.

— Если вы не будете возражать, продолжим разговор за завтраком, — сказал робот и нагнулся к старому радиоприёмнику на ножках. Он щёлкнул тумблером, покрутил ручки — и зазвучала песня:

Подумал я вслед: «Травиночка,

Ветер над бездной ревёт.

Сахарная тростиночка,

Кто тебя в бездну столкнёт?

Чей серп на тебя нацелится,

Срежет росток?

На какой плантации мельница

Сотрёт тебя в порошок?»

Робот ушёл.

— Какая странная песня, — сказала Катя.

— Похоже на твоего Дэвида Боуи, разве нет?

— Нет, не похоже.

— Но это тоже рок. Ой, смотри. Здесь же пластинка.

— Ух ты. Так это не только радио? А как оно?.. А, я читала. Там иголка, представляешь? Она царапает диск — и звучит музыка.

— Представляю. Помнишь, я тоже инженер? Ты ему доверяешь?

— Кому? А… Доверяю.

Катя нахмурилась и отошла от радиолы.

Робот, отъезжавший от особнячка на автомобиле Ани, активировал ещё один микрофон. Катин голос разлетался по квартире, колебал чувствительные мембраны жучков, спрятанных в лампе, в картине, в радиоле и в спинке дивана. Катина речь разбиралась на слова и идиомы, Катины интонации сопоставлялись с образцами и шаблонами. Катины мысли укладывались в матрицы логических конструкций, между ними протягивались связи, готовая паутина сворачивалась в наборы данных и порождала другую паутину — паутину предсказаний.

Робот моргнул — не потому что ему хотелось, а потому что было надо. Если можешь сойти за человека (а сидя в машине очень легко сойти за человека), то лучше сойти. Машина перекрашена, её номера поменяли, её маячки перепрошили, но осторожность не помешает.

Осторожность — это не черта характера, это стратегия.

Бережливость — это не добродетель, это набор правил.

Осторожность и бережливость не дали роботу стереть информацию о предыдущем владельце. Объём памяти позволял её хранить и параллельно копить информацию о новой хозяйке. Логический модуль предложил использовать информацию о старом владельце там, где не хватало сведений о Кате. Это, конечно, разные люди, но все пять базовых психологических характеристик у них совпадали — не считая того, что невротизм Кати едва-едва просвечивал. У какого подростка не бывает переменчивого настроения, приступов гнева и зависти? Пока что экстравертная, дружелюбная и экстравагантная девочка совершенно не походила на экстравертного, дружелюбного и экстравагантного маньяка сорока пяти лет с душой, развороченной детской травмой. Но робот умел задать невинный вопрос под видом заботы, получить быстрый ответ и сменить тему. Это было проще, чем выдернуть пёрышко из пуховой подушки, взвесить его на миллиграммовых весах и спрятать в кармане. Полученный ответ позволял оценить поведенческие характеристики подопечной.

Робот переработал последнюю фразу Кати и высвободил процессорные ресурсы для хранившейся в буфере памяти последней фразы Ани. Портрет Ани также вырисовывался, но статистической мощности пока не хватало, чтобы предсказывать его поведение.

Чигиринских, когда впадал в депрессивную фазу, иногда брал лом и медленно, наполняя дом тягучим скрежетом, отдирал деревянные наличники дверей