Королевская стража - Татьяна Талова

Господин Сташшер-Шехен раскрыл причину своего отъезда во дворец, и она была непосредственно связана с прибытием стражи для Вирхен. Он сам, Ульвейг, кроме всего прочего, был преданным советником короля и достаточно близким его другом. С недавних пор он решил всюду таскать с собой дочь, ему не давали покоя подозрительные события — как оказалось, квирр в Даремле оказался лишь последней каплей. За последние полгода на Вирхен было совершено несколько покушений — в основном, неведомые враги пытались ее отравить, а пару раз и застрелить. Конечно, отец беспокоился — он понятия не имел, кому могла помешать его дочь. Сама Вирхен пожимала плечами и качала головой, реагируя на его недоуменные возгласы. Кайсе это показалось слишком неубедительным — не может быть, чтобы у нее тоже не было никаких предположений насчет своих врагов. У красивых, богатых и простодушных всегда есть недоброжелатели…

— Вы уже вернули мне ее однажды, — тихо сказал Ульвейг под конец. — Я понимаю, что ваше присутствие здесь — лишь жест доброй воли со стороны Его Величества Батина Второго, но… мне бы хотелось, чтобы эти покушения прекратились. Самое меньшее.

Ульвейг повернулся к наемнице и вопросительно приподнял бровь.

— Вы можете не просить, а приказывать, — не зная, как реагировать, отозвалась Риннолк. — Мы здесь по решению Его Величества и полностью в вашем распоряжении.

Господин Сташшер-Шехен мягко улыбнулся, кивая.

— Это приятно, но я лишь хотел узнать ваше имя.

— Риннолк из Шермеля. Простите мою невежливость.

Она явно чувствовала себя лучше Кайсы. Тот буквально не знал, куда себя деть. Мало того, что карета, которые он на дух не переносит, так еще и едет к герцогскому дворцу… И Вирхен. Она рядом… Смотреть ей в глаза бард не решался, а ведь придется, и не раз — надо узнавать, кто может желать ей смерти.

— Надо думать, что сегодня мы увидим Его Светлость? — спросила меж тем Риннолк.

— Скорее всего. Вам придется бывать на королевских приемах…

— Неужели и там может что-то произойти? — не выдержал Элле-Мир.

— Это пожелание Великого Герцога, — слегка нахмурился Ульвейг, но тут же расцвел. — Ах да, господин Элле-Мир, вы поразили всех на том приеме в Кадме, я смею надеяться, что вы еще порадуете нас своими песнями?

— Да, — встрепенулась Вирхен. — Нам бы очень хотелось послушать!

— Конечно, — ответил Кайса и понял, что день и вечер испорчены окончательно и бесповоротно.

Его Светлость Хальтен Седьмой принял своего верного, как выяснилось, советника довольно быстро и, что самое важное, без лишних свидетелей. Господин Сташшер-Шехен с дочерью и стража — всем довелось увидеть, как Великий Герцог нервно расхаживает по тронному залу и делает догадки относительно покушений на Вирхен, что-то отчаянно скрывая. О последнем Кайса догадался самостоятельно — сказывался опыт общения с различными людьми.

Великий Герцог совершенно не производил впечатления того жуткого персонажа, каким предстал в кошмаре Литкая. Вел он себя достаточно просто для правителя, но при этом разнился с Батином Вторым как день и ночь. Более жесткий и резкий, холодный — неудивительно, что Ри смотрела на него с каким-то тихим восхищенным интересом.

— Боюсь, все сложнее, чем нам кажется, — Хальтен бросил эту фразу будто бы мимоходом, но внимание барда она привлекла больше всего остального.

— Что ж, уважаемые гости, — с коротким вздохом сказал Великий Герцог напоследок. — Рад был видеть вас и, если у вас еще есть какие-то вопросы, вы можете их задать. Думаю, следующую подобную встречу будет сложно устроить.

— Мы в курсе дела, Ваша Светлость, — ответил Кайса. — Это главное.

Великий Герцог коротко кивнул и добавил:

— Ульвейг… Расскажете нашим временным подданным, кому можно верить…

Сташшер-Шехен поклонился со всем почтением, стража тоже, Вирхен присела в реверансе.

Кайса подумал, что за свою недлинную жизнь ему посчастливилось служить двум монархам сразу, не предавая никого. Это было огромной удачей.

А Риннолк уже целиком сосредоточилась на предстоящем расследовании.

— Нужно бы узнать, кто уже занимался этим делом и что узнал, — сказала она, когда новоиспеченные подданные герцогства Думельз возвращались на постоялый двор за Репеем и вещами, снова в карете, но уже одни. — Хочется побыстрее со всем разобраться…

— Так рвешься обратно в Даремл?

— Меня пугает перспектива жить во дворце и постоянно присутствовать на различных приемах. Тебе повезло, что ты не знаешь всех этих церемоний…

— А ты откуда знаешь? Даремл, Думельз… что там еще? Анрет? Ри, ты иногда забываешь, что умеешь так складно врать.

— Не раздражай меня раньше времени, ладно? — попросила Риннолк. — И так настроение что-то падает.

Кайса пожал плечами и помолчал немного.

— Ну а как тебе Его Светлость? — поинтересовался он уже вполне миролюбиво.

— Свои тайны… — задумчиво протянула девушка. — Это понятно, в общем-то… Еще он очень нервничает. Надо бы узнать о нем побольше… И о Вирхен, конечно, но тут я полагаюсь на тебя.

— С чего вдруг?

— Предлагаешь мне с ней поговорить? — Риннолк не стала напоминать, как девчушка смотрела на барда, и Кайса был ей за это благодарен. — Только вспомни — я ее чуть не убила. Пусть и невольно.

— Хорошо… Тогда ты берешь на себя господина Ульвейга. И расспрашиваешь о Великом Герцоге.

— Это будет честно, — согласилась Риннолк.

Хозяева постоялого двора с недоумением и страхом смотрели на карету с герцогскими гербами — две стилизованные волчьи морды скалились с дверцы. Эти волки успели надоесть уже после пары ойтов пребывания во дворце. Стражникам дали времени ровно до вечера, чтобы привести себя в порядок, выделив комнаты рядом с покоями Вирхен. Почти все крыло занимали комнаты придворных дам и дев, Ри и Кайса и так чувствовали, что за ними следят через дверные щели — так тут еще и гербы Думельза со всех сторон, сияют золотистыми глазами. На каждом подсвечнике, на каждой шторе, в любом узоре…

Немного порадовала Риннолк, мрачно заметившая, что с таким расположением комнат — справа от Вирхен поселился бард, слева она сама, — при малейшей опасности или подозрительных звуках ответственная стража должна непременно сталкиваться лбами в дверях спальни дочери Ульвейга.

Дальше было хуже. Элле-Мир помылся, переоделся, и вот когда он зашнуровывал правый сапог, его взгляд упал на предмет мебели, который он сначала принял за пуф. Оказалось, просто маленький табурет с водруженной на него пухлой стопкой чего-то яркого и пышного.