Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

Наконец она стала затихать, и Сергей опрометью бросился на кухню, к холодильнику, распахнул его и стал перебирать в аптечном отсеке какие-то ампулы, роняя их на пол, пока не нашел то, что искал – успокоительное. Целый ворох шприцов лежал в одном из кухонных шкафов… И когда он вернулся в гостиную, на ходу набирая в шприц бесцветную жидкость, она все еще содрогалась в рыданиях, разметавшись по подушке. Введя ей лекарство, он стал ждать, пока Катрин успокоится окончательно. Наконец, дыхание ее стало ровным, а взгляд чуть прояснился.

– Серж? – прошептала она, наконец узнав его. – Когда ты пришел?

– Только что. Что случилось?

– Я не знаю, – пробормотала она, вновь закрывая глаза. – Спать хочу.

– Подожди, – он приподнял ее и усадил. – Отвечай немедленно, что произошло?

Катрин клонило в сон, и она все норовила опустить голову ему на плечо, но Сергей крепко держал ее и встряхивал время от времени.

– Катрин, – он обхватил ладонями лицо жены. – Катрин, смотри на меня!

Она подняла уже вконец отяжелевшие веки и попыталась сосредоточиться. – Еще раз спрашиваю – что случилось? – услышала она почти сквозь сон.

– Ты разве не видишь? – прошептала она. – Ты разве не видишь?

– Не вижу – что? – резко спросил он.

– Когда я проснулась там, в Репино… На мне была его рубашка.

– Чья рубашка?! Ты о ком?

– Рубашка Рыкова. Не знаю, зачем он на меня ее надел. Шелковая. Синяя. Вот эта самая.

– Что?! – Булгакову почудилось – она бредит. – Где ты ее взяла?!

Катрин немного скосила глаза в сторону и повела бровями.

– Вон конверт… сегодня принесли.

Тут он наконец заметил валявшийся на полу желтый пакет. Сергей отпустил Катрин, и она с облегчением натянула на себя плед, закрывшись с головой. Он поднял пакет с пола.

– На кой черт ты ее на себя нацепила? – в недоумении спросил он.

– Я не знаю… – она уже почти спала. – Я не помню…

Он стянул рубашку со спящей жены и, вновь укутав ее пледом, ушел на кухню, прихватив собой и конверт. Там он разложил свои трофеи на столе, достал из ящика лупу и начал тщательно их изучать. Сначала конверт.

«Так… Отправлено из Парижа вчера вечером. Курьерская доставка Chronopost».

К конверту приложен белый листок – бланк возврата. «Вот бы вернуть эту дрянь отправителю, – злобно подумал Сергей. – Да еще в глотку ему сей подарочек затолкать, чтобы подавился…»

Он перевел взгляд на рубашку, расправленную на столе. На черной подворотничковой этикеткой – строгая серебристая надпись «Corneliani»… Сделано в Италии. Судя по длине – на весьма высокого мужчину. Красивая рубашка. «Вполне в стиле Рыкова, – мелькнуло в голове. – Вот сволочь. А это что?» На шелке выделялись уродливые заскорузлые пятна, почти черные на темно-синем фоне. «Кровь?»

Булгаков постоял в задумчивости, потом снова открыл холодильник, достал флакон. Набрав в пипетку немного жидкости, он осторожно капнул пару раз на одно из пятен – на правом рукаве. Жидкость мгновенно вспенилась и даже зашипела.

Сергей сел рядом со столом, опустив голову на руки, и задумался… Если это – та самая рубашка, о которой говорит Катрин, то каким образом она оказалась здесь, в Лондоне? Репино… Он сам уехал оттуда вместе с Катрин в милицейской машине, которая увезла их на Васильевский остров, в больницу. Опера́ остались в коттедже, и Глинский вместе с ними – значит, он должен знать, куда делась та чертова рубашка. Сергей взял телефон и набрал номер Виктора. Тот оказался на выезде и коротко пообещал перезвонить. И действительно, перезвонил спустя час.

– Где вещи этой сволочи? – спросил Булгаков.

– Какие конкретно вещи, и какой конкретно сволочи? – устало поинтересовался Глинский.

– Майор, не прикидывайся кретином, – рявкнул Сергей. – Рыковские вещи. Которые были на нем или с ним в Репино. Куда их дели после его ареста?

– Зачем тебе? – сухо ответил Виктор вопросом.

– Ты думаешь, из пустого любопытства спрашиваю? – желчно отозвался Сергей.

Виктор помолчал, потом нехотя ответил:

– Питерские все изъяли и передали нам по описи. Мы, естественно, увезли их в Москву.

– Среди его барахла была синяя рубашка? – затаил дыхание Сергей.

– Шелковая? – снова ответил вопросом Виктор, и сердце Булгакова упало.

– Да, – он не узнал собственный голос.

– Была. А что?

– А где она сейчас?

– Как где? – искренне удивился Глинский. – Там же, где все вещдоки по делу – в спецхране. Обычно их уничтожают после вынесения приговора, но поскольку суда не было…

– Ты уверен? – настойчиво спросил Сергей. – Ты уверен, что она в этом твоем спецхране?..

– Да что случилось?! – терпение Глинского иссякло.

– Она сейчас передо мной – вся в застарелых пятнах крови.

– Хрень какая-то, – устало заявил Виктор, – Не может быть.

– Еще как может, – буркнул Сергей, – говорю тебе – она передо мной, вся в крови.

– С чего ты взял, что это кровь? – скептически спросил майор, – это может быть кетчуп или…

– Я сделал пробу трехпроцентной перекисью водорода. Это кровь.

– Допустим, – пробормотал Глинский. – Только вот чья? По результатам экспертизы, насколько я помню, на рубашке кровь Королевой… и твоей жены. Еще потожировые следы их обеих и… Рыкова.

– Не прилагаются результаты экспертизы, – проворчал Булгаков. – Извини.

Пауза тянулась долго, после чего Глинский заявил:

– Это не может быть та самая рубашка. Невозможно. Как она к тебе попала?

– Она попала к Катрин. Прислали из Парижа, догадываешься, что анонимно. И у нее нервный срыв.

– Это подлог, – твердо сказал Виктор. – Это не может быть та самая рубашка. Но без вариантов, прислать такую гадость мог только Рыков – более никто о ней не знал.

– Согласен. Но ты проверь все-таки. В любом случае.

– Непременно. А ты отправь мне… свой экземпляр. В любом случае.

– Непременно, – в тон ему отозвался Булгаков. – Отправлю завтра курьерской службой тебе на Петровку. Хотя нет, – добавил он решительно. – Нет, сегодня. Вызову курьера прямо сейчас.

– Только EMC не посылай, они вечно все теряют, – посоветовал майор. – Я тебе перезвоню, как только что-нибудь узнаю…

В крохотный ресторанчик «Chez Grenouille» на улице Бланш редко захаживают туристы. Здесь в основном собираются жители окрестных домов, чтобы поужинать в семейном кругу или с друзьями. Вход в ресторанчик настолько неприметен, что его можно запросто не увидеть, праздно шатаясь от Trinitѐ к Clichy. В уютном зале тихо, еда домашняя, а улыбчивая хозяйка мадам Боккар в конце трапезы подносит рюмочку ледяной лимончеллы особо приятным гостям. Сюда и привел Крестовский Анну, подальше от любопытных глаз, шумной толпы и навязчивых папарацци.

– Здесь вкусно кормят, – извиняющимся тоном произнес он, втискиваясь мощной фигурой между хрупкими маленькими столиками. Бокалы для вина, расставленные на скатерти, угрожающе зазвенели.

– Ты же знаешь – я на диете, – краем губ улыбнулась Анна. – Мне нужно приводить себя в форму.

Крестовский удивленно поднял брови:

– Аннушка, ты в великолепной форме!

– Не поверишь, – вздохнула она. – Два лишних килограмма. Никак не избавлюсь. Жики переусердствовала, когда откармливала меня в период реабилитации.

– Какая ерунда, – Крестовский с удовольствием рассматривал Анну. – Ты красавица.

– Да, да, – согласно закивала она. – А ты потаскай эту пару лишних кило по сцене три часа кряду! Боренька бы меня давно поедом сожрал.

– Боренька твой – наглец, да вдобавок – капризный наглец, – констатировал Крестовский.

Тут подошла хозяйка – она сама принимала заказы. Они заказали cuisses de grenouille[91] с травами Прованса, кролика с фуа-гра и чечевицей, бутылку розового сансера, а когда мадам Боккар удалилась, Дмитрий продолжил:

– Да кто он, этот Боренька, без тебя?

– Ты не прав, – покачала Анна головой. – В России равного ему премьера нет. В Европе, может, еще пара и найдется, а в России – точно нет.

Крестовский недоверчиво скривился:

– Вот ты его защищаешь, а зря!

– Это почему? – нахмурилась Анна.

– Потому что он попросту тебя бросил.

Анна вспыхнула:

– Неправда!

– Неправда? – удивился Дмитрий. – Почему он не приехал к тебе? Он бы мог помочь тебе восстанавливать форму. Он же твой партнер!

– Да, партнер, – серьезно кивнула Анна, – Партнер, но не раб. Он имеет право принимать решения сам. Он же не прикован ко мне цепью. А потом – на нем весь репертуар театра.

– Ты бы его не бросила.

– Я не знаю, – искренне ответила Анна. Ей не хотелось кривить душой перед ним, выглядеть лучше, чем она есть. – Правда, не знаю. Наша профессия жестока. Выпал из гнезда – и все, о тебе забыли. Боря не мог так рисковать. Он поступил правильно и разумно.

– Весьма разумно, – съязвил Крестовский, но Анна посмотрела на него с укором.

– Не надо, Митя, – грустно сказала она. – Это нечестно, – она задумалась на мгновение, – просто у каждого своя дорога. Иногда наши дороги пересекаются, а потом вновь расходятся. Как железнодорожные пути, обращал внимание? Рельсы идут параллельно и вдруг – разбежались в разные стороны. И если поезд не поедет по своим рельсам, то все – катастрофа. Боль, кровь, смерть.