Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

«Тактическая подготовка Красной Армии, — писал он, — слагалась под влиянием двух данных: с одной стороны — военной доктрины, основывающейся главным образом на опыте мировой войны и находившей свое определенное выражение в действующих уставах, а с другой стороны — под влиянием, так сказать, творчества мест, искавших научного оформления тех способов и приемов действий, которых требовала своеобразная обстановка маневренной войны на растянутых фронтах. Наиболее полное и законченное выражение эти взгляды приобрели у командующего Западным фронтом тов. Тухачевского... Эти взгляды, свидетельствующие о правильном понимании сущности и основ военного искусства, с большей или меньшей законченностью и четкостью были распространены и среди его ближайших сотрудников»'1. -

К сказанному выше следует добавить штрихи характеристики Тухачевского, принадлежащие философу И. Ильину, своим источником так или иначе имевшие также мнение Н. Какурина: «Очень честолюбив, фаталистичен... может стать центром заговора»1.

Таково было «отражение Тухачевского», рожденное мнением Какурина, как своеобразным зеркалом, чаще всего появлявшимся перед ментальным взглядом «красного Бонапарта», в силу их близких, дружеских связей. Это «отражение» способствовало самоидентификации Тухачевского в новом, послевоенном «контексте» его конкретно-исторического бытия. В нем уже просматриваются признаки и его новой, «Тухачевской», идентификации, определявшейся после Варшавской катастрофы.

...Через Н. Какурина М. Тухачевский близко познакомился с Иваном Александровичем Троицким (1879 — 1939), подполковником Генерального штаба. Знакомство это, очевидно, произошло в 1921 г. во время подавления Тамбовского восстания. В то время И. Троицкий являлся начальником оперативного отдела боевого участка, входившего в состав группы войск Тамбовской губернии, которой командовал Тухачевский2. С Какури-ным Троицкий был знаком и дружен еще со времени учебы в Академии Генерального штаба'*. Отношения его с М. Тухачевским стали близкими, дружескими особенно с августа 1921 г., когда он оказался также на преподавательской работе в Военной академии. Впрочем, летом 1923 г. И. Троицкий был направлен военным атташе в Турцию, откуда возвратился только в 1925 г. По его собственным признаниям, «вернувшись из Тур- 385 386

ции, я восстановил связи с Тухачевским и Какуриным. У Тухачевского я сделался частым гостем. У него собирались почти каждый день»1. Тухачевский тоже посещал квартиру Троицкого, был близко знаком с его матерью и сестрой387 388 389. «В двадцатые годы, когда мы иногда наезжали в Москву на неделю или на полторы и примащивались на это время у тетки — других возможностей не было, — вспоминал К. Симонов1, — я видал пришедшего в гости к Ивану Александровичу (ее деверя звали Иван Александрович) высокого и красивого Тухачевского»390 391 392.

Троицкий не был сутубо военным человеком, хотя и являлся кадровым офицером с академическим образованием. Прежде этого он окончил юридический факультет Московского университета. Официально к Генштабу он был причиален в 1922 г. «за особые заслуги»’. Это указывало на то, что он был выдающимся и интеллигентным офицером. Как и Н. Какурин, И. Троицкий до 1930 г. принадлежал к самым близким друзьям М. Тухачевского, несомненно, на него влиявшим и им восхищавшимся. «Я являлся агитатором достоинств Тухачевского, — признавался позже Троицкий. — Восхвалял при всех удобных случаях его таланты»1’. Тухачевский же, как отмечалось выше, в свою очередь, столь же несомненно, невольно ориентировался на их социально-политические, нравственные и интеллектуальные настроения.

Какурин весьма активно способствовал популярности «красного Бонапарта» среди «старых» и «молодых» генштабистов. Вокруг него сформировалась достаточно многочисленная и авторитетная в военно-элитарных кругах группа офицеров. Все они были его близкими приятелями и друзьями. С одними он учился в Академии Генерального штаба393, другие служили под его началом, третьи являлись его слушателями в академии. Этому способствовало также и то обстоятельство, что Н. Какурин был родным племянником генерала А. Зайончковского по матери1. Он был весьма близок к своему дядюшке и даже внешне был на него очень похож, что не могло не импонировать старому генералу. Тухачевский познакомился с Зайончковским в августе 1921 г., став начальником Военной академии РККА, в которой старый генерал являлся одним из профессоров, читавших курс по стратегии.

Гвардейский генерал от инфантерии Генерального штаба Андрей Медардович Зайончковский (1862—1926), из дворян Орловской губернии, бывший командир л.-г. Егерского полка, затем — Петровской бригады 1 -й гвардейской пехотной дивизии, был известен еще до 1914 г. Хотя после окончания Орловского-Бахтина кадетского корпуса, а затем Николаевского военно-инженерного училища Зайончковский попал в саперные части, вскоре, успешно получив высшее военное образование в Николаевской академии Генерального штаба, оказался в войсках гвардии. Он стал начальником штаба гвардейской кавалерийской дивизии. Успешно прослужив в чине полковника командиром 85-го Выборгского пехотного полка во время Русско-японской войны, Зайончковский был произведен в генерал-майоры и в 1905 г. назначен командиром л.-г. Егерского полка. В этом Качестве он прослужил до 1908 г. Затем, после кратковременного исполнения обязанностей командира л.-г. Семеновского полка, его назначили командиром 1-й гвардейской пехотной бригады (так называемой Петровской) в составе старейших полков гвардии — л.-г. Преображенского и л.-г. Семеновского. В этой должности он прослужил до 1912 г.394 395. Зачисленный в списки л.-г. Егерского полка, А. Зайончковский до конца своей службы в старой армии числился генералом по гвардейской пехоте. Монархист по убеждениям и гвардеец по службе, он был близок к императору Николаю II1.

Учитывая перечисленные выше его должности в гвардии, следует иметь в виду, что для всех бывших офицеров л.-г. Преображенского, Семеновского и Егерского полков Зайоичковский и в Советской России оставался «старшим начальником» и «командиром». В определенной мере это, видимо, сказывалось и на поведении М. Тухачевского и отношении последнего к генералу А. Зайончковскому. Во всяком случае, это обстоятельство способствовало их личному сближению.

«Я знал Зайончковского уже давно, — вспоминал, давая ему характеристику, генерал А. Брусилов, — и считал его отличным и умным генералом. У него была масса недругов, в особенности среди его товарищей по службе Генерального штаба. Хотя вообще офицеры Генерального штаба друг друга поддерживали и тащили кверху во все нелегкие, но Зайоичковский в этом отношении составлял исключение, и я редко видел, чтобы так нападали на кого-либо, как на него. Объясняю себе это тем, что по складу и свойству его ума, очень едкого и часто злого, он своим ехидством обижал своих штабных соратников... Это был человек очень ловкий и на ногу не давал себе наступать, товар же лицом показать умел. Что касается меня, то я его очень ценил, считая одним из лучших наших военачальников, невзирая на его недостатки»396 397. В официальной характеристике Зайончковскому 1915 г. генерал Брусилов писал: «Умный, ловкий, сообразительный, отлично знает военное дело и очень умело применяет свои знания сообразно с обстановкой, которую быстро схватывает и правильно в ней разбирается. Порученные ему задачи выполняет отлично, руководит войсками прекрасно. Любит товар лицом показать и наилучшим образом осветить действия своих войск и свои успехи. Очень самолюбив и даже обидчив. Отлично руководит обучением своих войск. ...Воли твердой. Здоровья Крепкого, отличный командир корпуса»398. ,

Позднее, вспоминая об одном заседании в октябре 1917 г.,

А. Брусилов дополнил характеристику: «На этом же заседании ораторствовал генерал А.М. Зайончковский, которому в то время я имел наивность верить. Речь его была блестящая, как и все, всегда и везде, что он делал и при царе и при большевиках. Талантливый субъект, что и говорить. Жаль только, что в своих военных очерках он так много лжет»399. Впрочем, есть определенные сомнения в том, что текст этого дополнения к характеристике генерала Зайончковского полностью является авторским текстом самого Брусилова. Известно, что 2-я часть его «воспоминаний» осталась после его смерти не завершенной ни по содержанию, ни в редакционном отношении. Эта часть редактировалась под руководством вдовы генерала, известной своими ярыми антисоветскими настроениями. В то же время научное исследование рукописи 2-й части воспоминаний А. Брусилова не дает оснований сомневаться в том, что вся она, в том числе и дополнения к характеристике А. Зайончковского, являются авторскими.