Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Кузищев Михаил Юрьевич

В мае шоу Exploding Plastic Inevitable получило смертельный удар, когда зрители из зала перехватили инициативу: они вторглись на сцену и начали танцевать, полностью задвинув на второй план танцоров Джерарда Малангу, Ронни Катрона и Мэри Воронов. По воспоминаниям Катрона, они посмотрели друг на друга, и в этих взглядах было «наполовину отчаяние, наполовину облегчение». Как рассказывал Катрон, в этот момент танцорам стало ясно, что EPI пришел конец: «Было грустно, потому что мы больше не могли устраивать свой триумф на сцене, но мы были счастливы, потому что EPI получилось достигнуть своей цели – теперь каждый был волен быть таким же тошнотворным, как мы изображали!»[126]. С кончиной Exploding Plastic Inevitable порвалась еще одна нить, связывавшая The Velvet Underground и Уорхола. Следующий клин был вбит в том же месяце, когда Уорхол со всей своей компанией улетел в Канны представлять фильм «Девушки из Челси» и не пригласил музыкантов. Для «Вельветов» это было особенно обидно: они давно ждали возможности выступить в Европе. Есть все основания полагать, что англичане и европейцы, в большей степени, чем американцы, были готовы воспринять богемный декаданс The Velvet Underground. Даже Микеланджело Антониони хотел видеть группу в своем фильме «Фотоувеличение», однако ему не хватило бюджета, чтобы вызвать музыкантов из Америки. Очень вероятно, что если бы VU получили возможность выступить в Старом Свете, их дальнейшая судьба могла сложиться совершенно по-другому.

Бостонское чаепитие с новым менеджером

The Velvet Underground полагали, что Нью-Йорк – их отчий дом и естественная среда обитания – отвергает их. В знак протеста, весьма напоминавшего сыновний бунт, они решили отвергнуть Нью-Йорк, а также все, что связывало их с «большим яблоком». На следующие три года они полностью исключили из своего гастрольного графика город, являвшийся для них главным источником вдохновения. После завершения ангажемента в The Gymnasium «Вельветы» отказались от менеджерских услуг Пола Моррисси и перенесли центр своей активности на 350 километров от Нью-Йорка в город Бостон. По словам Рида, столица штата Массачусетс стала «первым местом, где из зрительного зала в нас не летели предметы: чудики в кожаном, торчки и все такое. Это было первое место, где люди просто слушали нашу музыку, и это снесло нашу общую крышу»[127]. Новым домом «Вельветов» стал "Boston Tea Party" – добротный зал с высокой сценой и высокими потолками, легко вмещавший пару тысяч зрителей. Когда Энди Уорхол и Нико, недавно вернувшиеся из Европы, прибыли в Бостон на концерт VU (изрядно опоздав к началу), Лу Рид просто не пустил певицу на сцену. Результатом этого события стала деловая встреча между Уорхолом и Ридом, во время которой Лу, по его словам, «уволил»[128] Энди с поста менеджера группы. Теперь «Вельветы» были сами по себе – без знаменитого менеджера, без светового шоу, без танцоров, без роскошной певицы и без гламура. Пространством их действий стал более спокойный город с большим количеством колледжей и студентов, больше интересовавшихся рок-музыкой, чем поп-артом. Кроме того, у них был новый менеджер, которого звали Стив Сезник.

The Velvet Underground познакомились с 22-летним Сезником летом 1966 года, когда гастролировали по Калифорнии. Сезник не имел ни малейшего опыта в шоу-бизнесе, а больше всего интересовался баскетболом. По воспоминаниям Стива, к группе его привлекли, в первую очередь, тексты Лу Рида [129]. С тех пор Сезник периодически помогал организовывать концерты «Вельветов» в разных частях США. В конечном счете, Стив, обладавший изрядными дипломатическими способностями, смог завоевать доверие Лу Рида, а вместе с ним – должность менеджера группы. В пользу Сезника было сразу несколько аргументов. Во-первых, будучи совершенно неизвестным, он не имел шанса затмить музыкантов своим именем и авторитетом; по всей вероятности, Лу Рид верил, что такого менеджера проще «использовать», не давая ему, в свою очередь, «использовать» группу. Во-вторых, Сезник был совладельцем весьма приглянувшегося «Вельветам» клуба "Boston Tea Party". Третьим аргументом, возможно, были опосредованные контакты Стива с самим Брайаном Эпстайном.

Весной 1967 года, когда менеджер The Beatles остановился в Нью-Йорке перед отпуском в Акапулько, Дэнни Филдс успел передать ему недавно вышедший "The Velvet Underground & Nico". Возвращаясь обратно, Эпстайн снова встретился с Филдсом и сказал, что весь отпуск слушал только альбом VU, потому что других пластинок ему не удалось раздобыть, и «вся неделя в этом раю стала твоим альбомом»[130]. Филдс тут же побежал за Лу Ридом и затащил его в лимузин к Эпстайну, однако, по воспоминаниям Филдса, в машине повисла «полная тишина, потому что каждый из них был слишком горд, чтобы что-то сказать другому»[131]. После того как Эпстайн улетел в Англию, Сезник поддерживал с ним контакт через Ната Вайсса, бизнесмена, который вел дела The Beatles в Америке. По словам Стерлинга Моррисона[132], велись постоянные разговоры об организации долгожданных гастролей The Velvet Underground в Европе, а также об издательском контракте с Nemperor, компанией Эпстайна и Вайсса. Увы, смерть Брайана в августе 1967 года положила конец всем этим разговорам. Но сотрудничество «Вельветов» с Сезником только начиналось.

Обитатели «Фабрики» (на которой «Вельветы» к тому моменту уже давно не появлялись) относились к новому менеджеру The Velvet Underground с подозрением. По мнению Дэнни Филдса, решение музыкантов уйти от Уорхола к Сезнику было «странным… Как будто ваша дочь вышла замуж за представителя другой расы. Но он был не так уж плох. Он был им предан. Просто он был не из наших» [133]. Джон Кейл также сожалел. Он говорил, что лишь много лет спустя узнал о том, «как Лу обращался с Энди, иначе не спустил бы это ему с рук». В своей автобиографии Кейл вспоминал: «Лу начал чудить. Притащил Сезника – который, по-моему, был настоящим змеем, – на должность нашего менеджера, и начались все интриги. Внезапно Лу начал называть нас «своей» группой… Может быть, дело было в наркотиках, на которых Лу сидел… Но по сути, Сезник начал стоять за Лу. Он был соглашателем, но вклинился между нами»[134].

Второй альбом: зашкаливающий «Белый Жар»

В сентябре 1967 года The Velvet Underground отправились в нью-йоркскую студию, чтобы записать новый альбом – самый яростный, шумный и агрессивный в своей дискографии. «Наши жизни были в состоянии хаоса – вот что отражает та пластинка, – вспоминал Стерлинг Моррисон о времени, когда был записан альбом "White Light / White Heat". – Безумие день за днем: люди, которых мы знали, всевозможные буйства. Долгое время мы жили в разных местах, опасаясь полиции… Я считаю, что все это оказало свое влияние»[135]. Безусловно, пластинка вобрала в себя весь стресс, который «Вельветы» пережили к тому моменту – неуспех первого альбома, разрыв с Уорхолом и усиливающиеся трения между Ридом и Кейлом. Однако правильнее всего будет сказать, что The Velvet Underground стремились снова стать самими собой: отключиться от всех посторонних элементов вроде Нико, от необходимости записывать «красивую» музыку для синглов и зафиксировать на студийной пленке мощь своих недавних живых выступлений, от которых они получали такое удовольствие. "White Light / White Heat" стал тем альбомом, который The Velvet Underground могли бы записать на старте своей карьеры, если бы не встретили Энди Уорхола; если в нем и ощущалось влияние кино, то это были не статичные кинопробы, а абстрактное мельтешение грубых и непристойных образов из фильмов Пьеро Хеличера; оргии «Пламенеющих созданий», увековеченные на пленке Джеком Смитом.

Тони Лиоче, местный меломан: «Живьем они не были похожи ни на что из того, что я слышал. Пульсирующие и взрывоопасные, полностью поглощающие, настолько мрачные, что становилось страшно. Мой младший брат пошел однажды на концерт со мной, не выдержал и сбежал на автобус домой»[136].