Кто тут хозяйка? - Вера Волховец

и умирать от угрызений совести, что вы обобрали их мать и пустили её по миру. Пятьдесят злотых за штуку, сударь, и ни монетой меньше!

– Пятьдесят? – гном подскочил за своей конторкой и схватился за сердце возмущенный моей жадностью. Ну да, рыночная цена жемчуга была тридцать злотых, я же завысила её почти вдвое. 

Спектакль получился роскошный. Некоторые клиенты даже никуда не ушли, а собрались вокруг нас, с интересом наблюдаю, как я слабой рукой шарюсь по столу гнома-клерка и требую себе душистых солей, чтобы немедленно занюхать эту возмутительную бесчестность. И гнома, с остервенением мне доказывающего, что у меня и жемчуг неровный, и вообще такие оптовые обмены требуют скидки по стоимости, и вспоминавшего и своего батюшку, и своего прабатюшку, и прапрабатюшку, которые говорили, что нечего связываться с этими алчными людишками, шуруй, Шайло, в копи, кирка тебя не подведет и не одурачит.

Мы сошлись на тридцати одном злотом за жемчужину. Именно эта жемчужина сверху и зафиксировала, что в этом поединке победила я.

Фух!

У меня было ощущение, что я пробежала марафонские сорок километров. Я отчаянно косилась на фонтан в центре зала и мечтала в нем утопиться. Шайло, мой гном-оппонент, по пути торгов выщипал себе треть бороды. И только блестящие глаза выдали в нем, что он, как и я – ужасно удовлетворен результатом.

Собравшиеся вокруг нас зрители даже расщедрились на аплодисменты. Ну, спасибо что на бис не попросили выйти. Бобик бы сдох.

Гном принял мой жемчуг, перевел его в условленный курс по злотым, открыл для меня личный счет и даже назначил хороший процент сверху. За процент мы кстати, тоже поторговались, но немножко, без особого азарта. Просто из принципа выбила себе два дополнительных процента.

– А ведь это вампиров называют кровопийцами, – уже на выходе из банка выдохнул Атлас. За процессом торгов он наблюдал с азартом футбольного зрителя, каждый уступленный мной злотый воспринимая за гол в ворота любимой сборной.

– Упырь – это состояние души, – я глубоко выдохнула и косо глянула по сторонам, выискивая, где тут можно стрельнуть булочку, чтобы восполнить запас потраченных в битве с гномом сил, – так ты не дорассказал. Что там с магистром Кравицем? Кем он, по-твоему, является?

– Я не могу сказать тебе точно. Это только мои догадки. И те весьма зыбкие.

– Атлас, – глянула на вампира в упор, – я сейчас тебя прокляну и скажу, что ты сам виноват. Не чеши мое любытство еще сильнее. Триш, а ты веди нас куда-нибудь, где можно нормально поесть. Господин Шайло из меня всю душу вытянул, мне срочно требуется восстановить её за счет кофе и булочки.

– Он тебе? Или ты ему? – поймав мой острый взгляд, Атлас поднял руки руки, капитулируя. – Ладно, ладно, Марьяна, я все тебе расскажу. Что знаю! 

– А что не знаешь ты, я сама додумаю, – я  милосердно сняла с Атласа ответственность, – давай, жги. 

Он быстро глянул по сторонам, будто в поисках того, что именно ему следует жечь.

– Я имею в виду, говори уже! – теряя остатки терпения буркнула я.

– Ох, хорошо, – Атлас нервно усмехнулся и встряхнул руками на ходу, – я просто успел к тебе принюхаться…

– Чего-о-о?

– Только изучил те чары, что на тебя наложил магистр Кравиц, – спешно оправдался вампир, – все они не имеют никакого вредоносного эффекта. Это не ворожба, не проклятие, не следилки или ослаблялки.

– Но что?

– Защита, – Атлас ответил твердо и весьма уверенно, – не один слой защитных чар универсальной пользы. С одинаковой эффективностью отведут от тебя сглаз и защитят от голодного вурдалака. Дадут тебе оружие в сложной ситуации.

– Джулиан психанул из-за этого?

– Марьяна, – Атлас кашлянул, явно находя мой уничижительный скепсис некорректным, – я прошу тебя учесть. Браки вампиров всегда строятся на определенных традициях. Мы можем чтить их до буквы, можем придерживаться только основных вех, но есть незыблемые вещи. Муж – воин, жена – мать. В бытовом раскладе это означает, что именно муж должен решать вопросы защиты своей жены. Поэтому, когда ты оказалась в сложной ситуации, Джулиан привел тебя в свой дом. Это его роль. Быть стеной перед тобой и за твоей спиной. Но что если другой мужчина демонстративно возьмет и подчеркнет, что он желает защищать чужую жену? Тратить свою магию, тратить свои ресурсы.

– Но я ведь не просила об этом.

– Этот разговор изначально велся не с тобой, Марьяна, – Атлас покачал головой, – господин Кравиц сообщил Джулиану, что тот не компетентен в вопросе твоей защиты. Хуже, чем пощечина. Не принять её на свой счет Джул мог только в одном случае – если бы ты была ему безразлична.

– А я, получается, не безразлична? – дурацкий вопрос, от дурацкой ведьмы. Я себе тут же захотела отвесить подзатыльник, до того по-девчоночьи он прозвучал.

Атлас посмотрел на меня странно. Потом спросил.

– Джул вообще рассказывал тебе, что такое Разделение Судеб?

– Очень приблизительно, – я поморщилась, – а что?

– Ничего-ничего. Тогда пусть он и говорит, – Атлас тут же стушевался.

– Я сомневаюсь, что у нас с ним вдруг возникнет повод, – это возражение прозвучало неожиданно невесело, – может, через пару десятков лет, когда мой маразм вытеснит из головы факт, что он – свинья.

– Я продолжу? – Атлас кашлянул, и дождавшись моего кивка, снова заговорил. – Так вот. Вызов господин Кравиц принял мгновенно. Не попытался объясниться, оправдаться, как-то успокоить. Я удивился этому, если честно. Он, конечно, не особенно любит вампиров, как и всякий маг, но все же его не было видно на антивампирских дебатах, он никогда не поддерживал радикалов. Так с чего бы городскому пижону влипать в разборку с вампиром, да еще и первым вампиром сильнейшего клана?

– Питер – временной маг.

– Мы знаем о своей уязвимости к магии времени, – гордо задрал подбородок Атлас, – и потому всегда на поединках берем особые амулеты, эту магию преодолевающие. 

Я вспомнила пузырек на цепочке, будто наполненный тьмой. Что ж, я предполагала что-то такое…

– Так значит, Питер рисковал?

– И рисковал нешуточно. Разозленный старший вампир, стоящий на защите собственной чести – это тот противник, что может быстрее убить, чем расслышать просьбы о пощаде.

– Но на дуэль Питер пошел…

– И привел с собой, вот странность, –