Позабытые острова - Бенгт Даниельссон

Нет, я не жалуюсь, жить можно. Но что будет с нами, если я потеряю работу? Своей земли у меня нет. Откажутся маркизцы меня нанимать — придется покидать остров. Да я бы давно уехал, знать бы куда. Почти всю жизнь тут прожил. На Таити будет трудно освоиться. А как в других странах? Слыхал я, можно эмигрировать в Австралию, в Южную Америку, и народ там приветливы. Кстати, как в вашей стране? Можно туда уехать?

Неожиданный вопрос! В Швеции я встречал сотни людей, которые мечтали о Полинезии, носились с планами поселиться на уединенном благодатном островке, вдали от всех и всяческих тревог, чтобы не думать о завтрашнем дне. Теперь я сам на одном из этих желанных островов, и что я вижу: та же самая мечта о далеком счастливом крае на другом конце земли!

Я рассказал все, что мне было известно о других странах и возможностях переселиться туда. Ален внимательно слушал; его жена, не понимавшая ни слова по-французски, искала в голове дочурки. Затем разговор перешел на болезни и прочие актуальные вопросы. Алену хотелось обсудить эту тему более основательно (он жаловался на желудок), и я с благодарностью принял его предложение переночевать у них.

Домик Алена стоял поблизости. Он несколько отличался от обычных полинезийских конструкций, и весь участок был обнесен широкой каменной оградой, какие очень распространены в Швеции, в области Смоланд. Перед террасой была длинная клумба с европейскими розами, единственными, которые я видел на Маркизских островах. Буфет и несколько сундуков составляли всю меблировку. В углу комнаты лежали панданусовые циновки. Ален явно жил на маркизский лад. Это было видно и по угощению, которое предложила нам его жена: вареные бананы, печеные плоды хлебного дерева, жареная свинина, кокосовая подливка.

Полулежа на циновке, я уписывал за обе щеки и рассеянно осматривал комнату, поминутно облизывая пальцы. Похоже, стены некогда были оклеены обоями, до сих пор кое-где торчат клочки газет… Мой взгляд остановился на одном из них. Что такое?!

«…Положение угрожающее, неизвестно, сможет ли Швеция избежать…»

От удивления я чуть не подавился куском. Кто оклеивал стены дома Алена шведскими газетами? Читаю в другом месте:

«…Защита «Ганс» никак не заслуживает похвал, особенно слабо играли оба бека. Противник снова и снова прорывался…»

Похоже, газета гетеборгская. Ну да, вот жирный заголовок: «Драка в Мастхюггет», а вот еще строчка: «ГХТ…густа 1936»[38]. Ален мог только сказать мне, что прежде в этом доме жил европеец, который умер, когда Ален еще был юношей. Он его совсем плохо помнит и никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл хозяина шведом. Но в Таипиваи мне, наверно, могут рассказать больше, ведь прежний обитатель дома был женат на тамошней женщине; теперь она замужем за островитянином, живет в Таипи.

Неужели и впрямь тут когда-то обосновался швед? Ограда и розы подтверждают, что он помнил Швецию и пытался здесь воссоздать кусочек родины. И тот вечер я долго не мог уснуть, все думал о своем неизвестном соотечественнике…

Обуреваемый любопытством, я рано утром следующего дня вместе с Жаном отправился в путь. Конечно, меня влекли и литературные воспоминания. В «Таипи» Мелвилл увлекательно, с юмором описывает свой побег через нукухивские горы и жизнь среди обитателей Таипиваи (разумеется, он немало присочинил и приукрасил). Несмотря на каннибализм, образ жизни островитян показался ему очень привлекательным. По ого мнению, людям тут жилось куда лучше, чем в цивилизованном мире.

Я так хорошо помнил книгу, что не сомневался — все в долине будет мне знакомым. Два часа ушло на то, чтобы взобраться на крутую гряду, разделяющую долины. Мы пыхтели, сопели; зато когда, пробившись сквозь заросли, увидели Таипиваи, оказалось, что ландшафт и впрямь отвечает описанию Мелвилла. Ширина долины всего около километра, зато длина не менее десяти. Вот небольшой залив там, где река впадает в море… Нашел я и памятный по книге водопад высотой около трехсот метров, в верхней части долины.

Но на этом сходство исчерпывалось. Вдоль главной (и единственной) улицы выстроились жалкие лачуги, типичные для всего архипелага. Тут и там сидели на крыльце унылые маркизцы. Счастливых детей природы, о которых с такой любовью писал Мелвилл, не было и в помине.

— Сколько всего жителей в долине? — спросил я Жана.

— Около трехсот, но они пришельцы из соседних долин. Первоначальные обитатели Таипиваи вымерли пятьдесят лет назад. Некоторое время она была необитаема. Затем ее снова стали заселять, но для переселенцев по хватало земли, потому что половину долины купила одна французская компания. И теперь без конца идут споры из-за участков. Я сам довольно долго работал на плантациях компании, скопил даже денег на новый дом.

Жан с гордостью показал мне свое жилище: дощатые стены, цементный фундамент, железная крыша. Едва мы подошли к дому, сидевшая в дверях маркизанка поспешно встала и скрылась между деревьев.

— Не обращай внимания, — сказал Жан, — Это моя жена. У нее странные повадки. Иногда на несколько дней исчезает — пирует со своими. Но всякий раз сама возвращается, редко приходится идти за ней. Сейчас боится, потому что вчера я ее поколотил. Понимаешь, стакнулась с моими врагами…

Было ясно, что сегодня его жена уже не покажется, и Жан предложил мне отдохнуть у него. После некоторых колебаний я согласился. В единственной комнате только и было «мебели» что один матрас на голом цементном полу. Приподняв матрас, Жан достал из-под него огромную, ярко раскрашенную открытку. Она изображала игорный дом в Монте-Карло, причем окна были нарисованы серебристой краской, которая переливалась на свету.

— Красиво, правда? — восхищенно произнес Жан, — Это мне дядя прислал, он в Ницце остался. Пишет, в игорном доме можно в два счета разбогатеть, если знаешь, как играть. Представляешь себе: в один день заработать столько денег, чтобы на всю жизнь хватило!

Я прервал мечтания Жана, скромно напомнив, что но худо бы и об обеде подумать. Из своего узла я достал консервы. При виде их он просиял:

— Ветчина, овощи, персики!.. Давно не ел таких вещей! Мне они не по карману, да и жена любит только маркизскую пищу.

Подогрев содержимое банок на старом примусе, который Жан вытащил из тайника под домом, мы приступили к обеду. Вдруг что-то грохнуло о стену. Затем последовал дробный стук, точно на крышу обрушился град камней. И снова — удары в стену.

— Опять они, эти негодяи, — вздохнул Жан. — Выйди, покажись им, они сразу исчезнут. Подумают, как и я сначала, что ты судья.

Я не очень-то был в этом уверен, но напустил на себя грозный вид и с дрожью в коленях вышел на террасу. К счастью, атаковавшие нас пять-шесть мужчин были еще более робкого десятка, они тотчас пустились наутек.