Однажды суровой зимой - Елена Михалёва

Кроме того, скоро ты заключишь династический брак с соседями. А это даст тебе дополнительную поддержку.

— Ты только что говорил мне о важности любви, а теперь переключился на династический брак с соседями, — усмехнулся Вендал. Он сокрушенно покачал головой. — Быстро же ты меняешь мнение, отец.

— Я ничего не меняю, — ответил Орис Винграйн. — Но одно другому не мешает. Ты вступишь в брак и полюбишь свою молодую красивую жену. Поверь мне, она юна и прекрасна.

— Она? — принц наклонился вперед. — Ты даже уже конкретную претендентку выбрал для своих целей? И кто же она?

— Линетта Макланд из Анверфела, — король назвал имя единственной дочери их соседей. — Достойнейшая из невест. Мы с ее отцом обо всем договорились. Линетта уже едет. Прибудет сегодня к вечернему празднику.

— Сватовство и казнь в один день, да еще не спросив меня, — возмутился Вендал. — Отец, это слишком даже для тебя.

— Я все еще твой король, — Орис Винграйн повысил голос. — И твой отец. Я чуть не лишился единственного сына. И теперь намерен устроить его жизнь как можно быстрее, лучше и надежнее.

— Это абсурд! Я даже не стану с тобой это обсуждать, — Вендал взглянул на часы.

— Я тоже не стану, — тон монарха не допускал возражений. — Иди переоденься и будь готов к началу суда.

Принц пошел прочь. К этому разговору предстояло вернуться. Но позже. И беседа обязательно станет неприятной. Особенно для короля.

Когда Вендал открыл двери, чтобы выйти из кабинета, отец позвал стражников, что стояли у входа. Уже в коридоре он услышал, как отец отдает им приказ:

— Приведите ко мне узника Тируса Абиалли. Немедленно.

— Тот, кто платит за чужие ошибки –

Бывший магистр Тирус Абиалли прекрасно понимал, что ждет его в следующие пару часов. Вернее, в последние пару часов его жизни. И он так же осознавал, за что ему предстоит через все это пройти.

Вопреки ожиданиям, он не чувствовал страха. Не чувствовал жалости к себе или раскаяния. На душе была лишь пустота. Одна мысль кружила в голове назойливой мухой: поскорее бы все закончилось. Возможно, виной тому стала дьявольская магия чародейки. Она вытрясла из него так много, как могла. Однако, не все.

Сопротивление колдовству далось узнику тяжело. Она задавала самые болезненные вопросы так непринужденно, будто всего лишь спрашивала о том, который час. Ее голос требовал правдивых и немедленных ответов. Ее взгляд не давал лгать. А тем временем эти голубые щупальца из магического света впивались в его плоть. Дурманили и одновременно подстегивали к тому, чтобы он говорил. Чтоб открыл ей правду. Злобная, безжалостная магия нефилима. Но по счастью читать мысли чародейка не могла. Иначе сразу поняла бы, что открыл он ей не всю истину.

Те места на спине и шее, куда впивались синие щупальца, все еще болели. Кровь запеклась в них жесткими бугорками. Кожа вокруг зудела. Но Тирус Абиалли не обращал внимания. Он размышлял. О своих детях. Об Орисе и Вендале. О деяниях, которые привели в эту камеру смертника вместо трона Кархолла. Нет, он все сделал верно. Что бы не говорили. Ошибки не было ни единой.

Орис все это заслужил. Как заслужили Кесанна и Вендал. Высокомерная предательница и глупый мальчишка. Конечно, Кесанна выбрала более перспективного жениха, стоило Орису взглянуть на нее. А глупый Вендал и представить себе не мог, как мало у него прав на престол по сравнению с его дядей Тирусом.

Только вот Тирусу никаких прав не дали. Напротив, их отняли. Саерис Винграйн, которого он отцом не называл ни разу и мысленно, лишил его любых притязаний на корону. Их связь с матерью породила его. По его воле. И по его воле Тируса сделали никем. Забрали у матери под благовидным предлогом — принцу Орису нужен друг для игр. Но все вышло куда сложнее.

Друг? Мальчик для битья. Не более. Однажды Саерис зачем-то рассказал им правду о том, что они братья. Наверное, не смог держать этот груз в себе. Взвалил его на плечи детей. Пусть они разбираются с его выбором. И Орис разобрался, как мог. Назвал его братом. А после избрал в совет магистров. И… Все.

Нет. Был период, когда Тирус искренне любил младшего брата. Заботился. Считал его невиновным. И во всем порицал лишь грехи их отца. Но так было до того, как Орис сам начал принимать собственные решения. Брат отказался стать полноценным братом. Признать его кровное родство. Отнял невесту. Не захотел породниться с Абиалли путем заключения брака с единоутробной сестрой Тируса, а после — с его дочерью. И дочь, которую он предлагал брату в невесты, стала даже не любовницей. Нет. Служанкой жены-королевы.

Просватать Вендала за младшую было предложением отчаяния. Последней попыткой объединить две ветви одного рода. И снова отказ. Дескать, есть партии лучше и важнее. Например, дочь Макланда. Единственная наследница Анверфела.

Последовавшая череда смертей стала заслуженной карой. Орис должен был умереть за свое упрямство. Тирус мог занять его место. Должен был. Как минимум, как регент принца. Как максимум, он мог заявить о своих правах на трон. Мог. Но не стал. Ибо он — лишь незаконный сын. О каких прямых правах пойдет речь? Кто подтвердит, что он — Тирус Винграйн?

Нет, Орис заслужил смерть. Но перед этим он заслужил увидеть смерть жены и сына. Демоны были прекрасным решением проблем. Жаль, что не сложилось. И жаль, что тот, кто стоял за ними, сам оказался опытным кукловодом. Он предложил Тирусу помощь в отмщении, а на деле сам использовал Абиалли, как инструмент. Чтобы его руками осуществить собственные планы. Те, о которых мятежный магистр не мог знать. И вместо помощи он получил шантаж. Расскажешь кому-то правду — вся твоя родня умрет, а Кархолл станет новым Эдвермором.

Нельзя было, чтобы чародейка проведала, что он знает его имя. Нельзя, чтобы вообще кто-то узнал. Иначе его детям не жить. А они могут прожить прекрасную долгую жизнь, завести собственные семьи и избавиться от клейма позора, которым их наградил отец. И Орису с Вендалом тоже не жить. Да, он хотел их смерти. Искренне желал ее. И в то же время теперь зачем-то защищал от того, кто может прийти за ними. Они были и одновременно не были его семьей. А быть может он просто сходит с ума от того, что сделала с ним чародейка. От понимания, что его ждет смерть.

О, у этого кукловода были своим мотивы. Цели чернее и страшнее, чем сама Преисподняя.