Римские папы. Люди в белом: от Пия IX до наших дней - Максим Михайлович Ткаченко

XI. Иерарх уверенно и довольно строго призвал всех к порядку. Авторитет столь почтенного и уважаемого священнослужителя возымел действие, и в соборе воцарилась тишина. Голосование, впрочем, пришлось отложить.

Вторым важным пунктом, требующим немедленного обсуждения, стал вопрос о языке собрания. Планировалось, что не только промежуточные и итоговые документы будут составлены на латыни, но и сами дискуссии пройдут также на этом языке. Такую идею далеко не все восприняли с энтузиазмом. Да, уровень знания основного языка церкви у иерархов, конечно, был довольно высоким. Но одно дело – молиться на латыни, и совсем другое – общаться на ней. Более того, очень многие отцы собора по понятным причинам говорили с заметным акцентом. В особенности это касалось французских и африканских иерархов. Проблема заключалась в том, что в столь разношерстном сообществе было абсолютно неясно, какой язык следует выбрать в качестве универсального. Вскоре все поняли, что не подходит ни одни, даже английский, и, пошумев немного, оставили латынь.

После того, как все организационные вопросы решились, пришло время переходить уже к повестке. Однако коррективы были внесены уже не рабочими моментами, а самой настоящей проблемой, которая грозила перерасти в катастрофу.

К моменту восшествия на престол Иоанна XXIII в мире сложилась та политическая ситуация, которую принято называть холодной войной. Напряжение между двумя могущественными державами, Советским Союзом и Соединенными Штатами, усиливалось с каждым днем, а гонка вооружений стремительно набирала обороты. В день, когда под сводами базилики святого Петра воскурялся ладан и возносились молитвы о благополучном исходе Второго Ватиканского собора, произошел конфликт, который фактически поставил мир на грань Третьей мировой войны. Воодушевленные иерархи и не подозревали, что в этот самый момент на Кубу, чуть ли не вплотную к США, вовсю движутся советские ядерные боеголовки.

Папа Иоанн, уже насмотревшийся в своей жизни на ужасы войны, четко осознавал необходимость мира и свою роль видел в содействии ему всеми своими силами. В ходе сложившейся крайне опасной ситуации святой отец распорядился, чтобы все участники собора возвысили коллективный голос в защиту жизни и мира в особом послании. Эта первая, внеплановая, но безусловно наиглавнейшая на тот момент задача оказалась не из простых. Одни иерархи считали, что пока не время вмешиваться в ход событий, особенно публикацией расплывчатых посланий. Ведь было важно высказаться максимально нейтрально, не осудив ни одну из сторон. Другие, напротив, стали возражать против чрезвычайно миролюбивого тона чернового варианта, отмечая, что перед лицом перспективы ядерной войны следует выражаться конкретнее и решительнее. В итоге все сошлись на уверенном призыве к миру и апелляции к христианским ценностям. Текст послания был опубликован.

Папа-миротворец, а именно так он себя и ощущал, не ограничился принятым документом и выступил с пламенной речью по радио, которая была настолько хороша, что ее текст опубликовала даже советская газета «Правда». Самым чудесным образом, противостояние двух держав, которое войдет в историю под названием Карибского кризиса, относительно благополучно разрешилось. Произошло это, разумеется, благодаря грамотной работе политиков и дипломатов. Едва ли текст послания растрогал глав государств. Тем не менее, это событие весьма показательно. Оно ясно свидетельствует о том, что церковь решительно разворачивалась лицом к проблемам современного мира. Но пришло время решать и другие вопросы.

Глава 38

Защита и упрямство

Представим себе верующего католика, проживающего где-нибудь в Восточной Африке. Например, в Уганде. Бедный работник кирпичного завода, протрудившийся всю неделю в поте лица, приходит по зову сердца в храм, чтобы помолиться и принять участие в богослужении. Что увидит этот человек, зайдя в церковь? Перед ним откроется совершенно чуждая ему средневековая, преимущественно европейская культура. Он услышит совершенно незнакомый и даже не отдаленно близкий ему латинский язык, который не понимает абсолютно. Обратит этот простой рабочий внимание и на священника, одетого в дорогие украшенные ризы, заработать на которые он никогда не сможет. Будет ли этот человек полноценно принимать участие в службе, когда поймет, что священнослужитель стоит к нему спиной и шепотом произносит древние тексты, которые никто не только не понимает, но и не слышит? Полагаем, каждый читатель сам сможет ответить себе на данный вопрос, поставив себя на место этого жителя Уганды. А теперь представим себе, что людей с похожими трудностями не десять и даже не тысяча, а сотни тысяч. Все они хотят быть католиками, но им крайне тяжело это сделать. Интерес пропадает, ответы на вопросы не находятся, получаемые объяснения не устраивают. Люди уходят. Церковь теряет верующих.

В такой ситуации самым логичным решением сложившейся проблемы было бы внесение здравых изменений в изжившую себя традицию. Особенно, если есть претензии на присутствие не только в Европе, но и в других странах мира с их культурой, языками и менталитетом. Опытный дипломат Ронкалли очень хорошо это понимал, а потому первой из запланированных задач собора была разработка конституции о богослужении, исполняя которую, церковь могла сделать его более понятным и приближенным к современному человеку.

Основные тезисы заключались в избегании любой неясности, в разумном компромиссе между традициями и прогрессом и в приспособлении обрядов к культуре разных народов так, чтобы они стали понятны каждому верующему. На основании этих положений и предлагалось выработать конкретные постановления. Тут-то и разразилась самая настоящая битва партий.

Как мы уже помним, к моменту начала правления папы Иоанна высшие куриальные сановники разделились на реакционное и либеральное крыло. Негласным лидером консерваторов выступал уже упомянутый кардинал Оттавиани. Этот человек блестяще знал латынь, понимал значение и символизм каждой, даже самой незначительной мелочи, легко мог всему найти объяснение и вообще чувствовал себя в сложившейся веками богослужебной и не только традиции весьма комфортно. В этом он был далеко не одинок. Но как оказалось, сочувствующих подобным взглядам было гораздо больше. Когда на собор приехали остальные епископы, выяснилось, что среди них достаточно тех, кто любые изменения расценивал как посягательство на саму суть религии.

Такие люди вели себя, как правило, весьма агрессивно и напористо. Мы можем вспомнить в этом контексте деятельность папы Пия Х, и понять, насколько далеко могут заходить те, кто считает, что вера под угрозой и ее надо срочно спасать. Любопытным и даже несколько забавным представляется тот факт, что абсолютно все без исключения участники собора считали, что католическую церковь действительно необходимо защищать. Разница была лишь в понимании, как и отчего ее нужно ограждать. В то время как прогрессивно настроенные иерархи вполне охотно решали поставленные задачи, делились опытом и обменивались мнениями, консерваторы стали объединяться в подпольные кружки с целью противодействия ходу собора. Так постепенно образовалось объединение, известное