Палач и Черная птичка (ЛП) - Уивер Бринн

— Это так мило, — говорит Ларк, кладя подбородок мне на плечо и читая записку, указывая на красный текст. — Словно он готов резать людей ради тебя. Это так Киано-романтично.

Я фыркаю от смеха, возвращая листочек Мэг.

— Во — первых, слово «Киано-романтично» — не существует. Во-вторых, Киану не режет людей в романтическом ключе.

— Режет в «Джон Уике».

— Конечно. Из-за собаки. Я бы не назвала это романтикой, Ларк.

Ларк пожимает плечами, одаривая Мэг лучезарной улыбкой.

— Столик на двоих, пожалуйста, для Слоан Сазерленд, черноволосой, веснушчатой красавицы ростом метр семьдесят пять, которая выглядит так, словно хочет убежать.

Мэг берет два меню и, улыбаясь, подзывает нас вперед.

— Идите за мной. Я сообщу шеф-повару, что вы здесь, как только усядетесь.

Ларк пищит и хватает меня за запястье, когда мы следуем за Мэг к кабинке, в которой я сидела больше года назад. Она, наверное, чувствует, как мой пульс бьется у нее в руке. Я пробыла у Роуэна две недели после продления отпуска, как рекомендовал Фионн. И этих двух недель с Роуэном было недостаточно.

Мое тело все еще было в синяках и побаливало, когда я уехала в Роли, чтобы собрать свои вещи и сдать дом в аренду. Я договорилась на работе о том, чтобы полностью перейти на удаленку, и каждый вечер и выходные разбирала все в контейнере, который почти не пользовался с тех пор, как мы начали игру. Прошло три недели с тех пор, как я видела Роуэна, и мое сердце почти готово выпрыгнуть из груди, пока секунды отсчитывают время до конца нашей разлуки.

Я не знаю, смогу ли жить с ним, каждый день работать из дома, обживаться в новом городе, пытаться превратить этот фундамент в нечто большее. Но хочу попробовать.

— Ты чересчур взволнована, — говорю я Ларк, пытаясь отвлечь внимание от своего бурлящего предвкушения, пока мы пробираемся через оживленный ресторан. Обеденный ажиотаж прошел, но полных столиков по-прежнему больше, чем пустых, многие посетители покончили с основными блюдами и перешли к десертам.

— Конечно, еще бы. Моя лучшая подруга влю-би-лась, а я впервые встречусь с ее мужчиной.

Я фыркаю.

— Я ничего не говорила о любви.

— Разве не ты тайком установила камеру на кухне?

— Это слежка, а не любовь.

— Одно и то же, только разными словами. И очевидно, что он тоже тебя обожает. Он знает мою малышку, — говорит она, указывая на кабинку, пока Мэг раскладывает меню на столе. — Идеальный выбор Слоуни. Скрытая кабинка и на равном расстоянии между выходами.

О, мой гребаный бог. Она права.

Ларк скользит на мягкое сиденье, Мэг исчезает, чтобы позвать Роуэна с кухни, а я все еще стою, как тупица, глазею на стол так, словно никогда его раньше не видела.

Он навсегда забронировал специальный столик в популярном ресторане. Он выбил дерьмо из эмо-извращенца за то, что тот подглядывал, как ты мастурбируешь. Он попросил какого-то соседского мальчишку принести тебе продукты.

Кого, черт возьми, ты обманываешь? Тебе не просто «больше, чем нравится» этот парень.

Ларк наклоняет голову, и между ее бровями появляется складка, когда ее взгляд блуждает по моему лицу.

— С тобой все в порядке, Слоуни? Выглядишь растерянной.

Я собираюсь кое-что сказать. Открываю рот, заикаюсь начать фразу, которая так и не материализуется. Она замирает у меня на языке, когда я слышу тонкий ирландский акцент, возвышающийся над разговорами посетителей и звоном столовых приборов о тарелки, бокалов о столы.

— Черная птичка, — произносит он достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь шум. Когда я оборачиваюсь, он проходит мимо столиков с посетителями, выглядя почти так же, как в прошлый раз, когда я приходила сюда, его поварской халат закатан до локтей, а белый фартук повязан вокруг талии. Но на этот раз на его лице нет выражения шока, только теплая улыбка и широко раскинутые руки. — Иди сюда.

Я бросаю взгляд на Ларк, на ней широкая улыбка, в глазах пляшут огоньки. Она мотает головой в его сторону, и хотя я знаю, что, вероятно, выгляжу как влюбленный подросток, ничего не могу с собой поделать. Мое сердце бешено колотится где-то в горле. Будь на то воля, я бы уже бежала в его сторону.

Может, я и не бегу, но все равно иду. Быстро.

Когда мы встречаемся посреди ресторана, Роуэн обхватывает мое лицо ладонями и на мгновение просто впитывает детали моего лица, как будто смакует каждый нюанс. Он сияет, явно чувствуя себя в своей стихии в этом пространстве, его глаза сверкают, а в уголках появляются морщинки от широты его улыбки и глубины облегчения.

Наш поцелуй не затягивается. Но его тепло действует, наполняя каждую клеточку комфортом и потребностью в большем, чем мы можем сделать в данный момент.

— Выглядишь намного лучше, — говорит он, отстраняясь.

Я пожимаю плечами.

— Все еще немного побаливает, но скоро заживет.

— Как доехали?

— Уинстон ненавидел каждое мгновение поездки из Роли. Думаю, я еще неделю буду слышать его рычание во сне, но у тебя дома он успокоился. Чуть бесится, но уверена, что через день или два привыкнет. Я оставила вещи на полу в гостиной, так что на девяносто процентов уверена, что когда мы вернемся, мой кот в отместку изорвет весь багаж в клочья.

— У нас дома, — поправляет Роуэн и кладет руку мне на плечо, направляя нас обратно к кабинке. — Наш кот. Я уже сплю и вижу, как мы станем влиятельными лицами в области наполнителей кошачьих туалетов. Мы разбогатеем.

Я издаю смешок и закатываю глаза.

— Ты ужасен.

— Когда-нибудь ты полюбишь меня.

Один из моих шагов запинается.

Сегодня именно тот день.

Может быть, и вчера тоже. И за день до этого. А, может, уже давненько.

Не могу точно сказать, когда это началось, но не думаю, что когда-нибудь прекратится.

Я беру руку Роуэна, которая лежит на моем выздоравливающем плече, сустав все еще немного болит, но с каждым днем становится лучше. Когда я поднимаю на него взгляд, то пытаюсь подавить улыбку, но безуспешно.

— Да. Может быть.

Роуэн не переспрашивает, не требует большего, но я знаю, что он видит это во мне, как будто все написано в созвездии точек на моей коже, даже когда я пытаюсь отвести взгляд.

— Я же тебе говорил, — шепчет он, целуя меня в висок.

Ларк выскальзывает из кабинки и обнимает Роуэна так, как будто знает его много лет, и когда мы усаживаемся, между ними завязывается непринужденная беседа. Я притворяюсь, что изучаю меню. А на самом деле наблюдаю за ними с переполненным сердцем. Единственные два человека, которых я люблю в этом мире, сидят рядом друг с другом, создавая первые моменты дружбы, тоже своего рода фундамент, который, надеюсь, со временем будет только расти.

Может, у меня не так много людей, но у меня есть Ларк и Роуэн, и этого достаточно.

Мы делим трапезу вместе. Бутылку вина. На десерт разделяем инжирный Наполеон и сидим с чашечкой кофе, пока не уходят последние гости, а ресторан готовится к закрытию, чтобы подготовиться к ужину. Наши разговоры не прерываются. Смех не затихает. А когда приходит время расходиться, мы строим планы снова собраться вместе через несколько дней, пока Ларк будет в городе — живая музыка, ужин вне дома, может быть, прогуляться под парусом по гавани. Когда направляемся к выходу, Роуэн подмигивает мне, как будто все это часть его грандиозного плана заманить Ларк сюда.

Мы обнимаем ее на прощание у двери, у Роуэна оказывается наклейка золотой звезды на щеке, а Ларк, пританцовывая, уходит.

— Давай, нужна твоя помощь, — говорит он, беря меня за руку, когда Ларк сворачивает за угол двумя кварталами ниже, направляясь к своему отелю. Роуэн тащит меня за собой в противоположном направлении. — Очень важное дело, Черная птичка.

— Какое еще дело?

— Увидишь.

— Ты не уберешь наклейку с лица?

Роуэн усмехается.

— Нет. Я так красивее.

Через четыре квартала и один поворот Роуэн останавливает меня. Хотя я спрашиваю, что он делает и где мы находимся, он уклоняется от вопросов. Вместо ответа он заходит за спину, закрывая ладонями мои глаза, толкая вперед. Я хочу подколоть его насчет того, что не собираюсь идти пешком через весь Бостон с закрытыми глазами, когда мы останавливаемся, поворачивая налево.