Отравленный трон - Селин Кирнан

— Он умрет?

— Возможно.

Она закрыла глаза. Рази погладил ее по волосам:

— Но на самом деле, Винтер, сейчас он в первую очередь страдает от усталости. Если он будет выполнять то, что я говорю, то проживет еще долго. Сейчас все зависит от того, сможет ли он не волноваться и отдыхать.

— Тогда мне уже пора начинать красить платья в черный, потому что этому точно не бывать.

Слова прозвучали так жалобно и печально, что они на пару захихикали.

— Ради всего святого, который час? — спросила девушка, приподнимаясь на локте и оглядываясь.

Но Рази только потрепал ее по плечу:

— Я должен идти, сестренка. Ты посидишь с ним? Я приказал принести для тебя с кухни еды и горячей воды. Скоро все доставят.

Она пригляделась к нему. Он был одет в бордовый сюртук и черные брюки, а в правой руке сжимал замшевые перчатки. «Он отправляется на пир, — подумала она с жалостью, — который так и не отменили. Бедный Рази».

— Ты одет в пурпур, — сказала она со значением, надеясь, что король смилостивился.

Рази взглянул на свой наряд.

— Камзолы Альберона не придутся мне в пору, — сказал он с горечью. А затем порывисто поднялся, резко натягивая перчатки. — Вероятно, в королевских покоях мне приготовили пурпурную мантию. Теперь я должен идти. Береги себя.

— Рази!

Она соскользнула с края кровати, ужаснувшись тому, что он действительно покидает комнату после столь краткого прощания.

Он удивленно обернулся, а потом его лицо изменилось, он бросился назад и притянул ее к себе.

— Прости, — прошептал он ей в волосы. — Прости меня, сестренка. Я сейчас весь пылаю от гнева. Не могу мыслить ясно. На тебя я не злюсь, ты ведь понимаешь?

Когда он сжал ее в объятиях, Винтер начала растирать ему спину, пытаясь уменьшить сковавшее плечи напряжение.

— Ты слышал что-нибудь о Кристофере? — пробормотала она. Он вырвался и вновь принялся нервно подтягивать перчатки, избегая ее взгляда:

— Ничего нового.

Помедлив, она положила свою ладонь поверх его, унимая его взволнованное беспокойство.

— Возможно, я могла бы пробраться туда по переходам этой ночью, — предположила девушка. — Я бы посмотрела…

— НЕТ! Нет, Винтер. Обещай мне! — Он схватил ее за руку, а его лицо и голос были полны паники и страха. — Обещай!

Она усмехнулась бесцветно и слабо и упрекнула:

— Ты хлопочешь обо мне, словно наседка! — А потом ущипнула его за руку, а он отчаянно пытался улыбнуться ей в ответ.

— Обещай, — потребовал он, легонько ее встряхивая.

— Я обещаю.

— Вот и умница. А теперь прошу, не выходи из своих покоев… — Мгновение он нежно в нее всматривался. — И не волнуйся за Лоркана. С ним все будет хорошо. — Рази поцеловал ее в лоб. — Я скоро вернусь.

А потом он ушел, захлопнув за собой входную дверь. Вслед за его шагами в коридоре раздавалась грузная поступь стражников, а за ними, подобно проклятию, следовало молчание.

Какой ценой?

Той ночью Рази так и не вернулся, хотя Винтер прождала его много часов. Лоркан же продолжал глубоко и мирно спать, его не потревожила неусыпная вахта, которую она несла. В конце концов Винтер стало неудобно, заныли кости, и она приковыляла в постель, где и задремала, но беспокойство вновь и вновь выбрасывало ее на поверхность легкого сна.

Стоило ей погрузиться в настоящий, глубокий сон, который освобождает разум от всех забот, как ее напугал внезапно возникший в дверях отец. Прислонившись к косяку, он пронзительно смотрел на нее, беззвучно шевеля губами, а она изумленно уставилась на него, видя его так, словно зрение заслоняли густые тучи или дым.

Постепенно она выбралась из забытья усталости, дым рассеялся, и ей удалось четко разглядеть Лоркана и комнату. Было раннее, перед самым рассветом, утро, и Лоркан говорил:

— …милая? Винтер? Ты слышишь меня? — Он с такой силой схватился за дверной косяк, что казалось, будто натянувшиеся сухожилия сейчас прорвут кожу. — Винтер. У меня для тебя поручение на сегодня, если ты способна за него взяться.

Она ответила сухо, без малейшего намека на шутку:

— Возвращайся в постель, несносный ты человек. И может быть, я приду и выслушаю твою просьбу. Или же можешь падать прямо там, где стоишь, и я перешагну через тебя по пути в уборную.

Лоркан сердито нахмурился на нее и попятился обратно в свою комнату. Прохрипев «Вся в мать!», он скрылся за углом.

Она напряженно вслушивалась, как он пробирается к себе в спальню, а затем, услышав, что он укладывается в постель, расслабилась.

— Должно быть, она была блаженной святой! — крикнула она в ответ, а потом отбросила одеяла и приготовилась умываться и одеваться.

За окном по нежно-розовому небу мелькали тени. Снова вороны, но на этот раз их стало много больше. Должно быть, к окровавленным останкам на трофейных шестах добавилось тело Юзефа Маркоса. Она застонала от отвращения и отвела взгляд. Были времена, когда она просыпалась от пения зарянок и дроздов. А сейчас за окном кружили и каркали вороны, царапая острыми когтями крышу над ее головой.

Во что превратилась их жизнь? Смерть сопровождала их от рассвета до заката, а у них не оставалось иного выбора, кроме как оставаться бок о бок с нею и надеяться избежать ее сетей.

Среди остатков вчерашнего ужина не нашлось ничего съедобного, поэтому она, в рабочей одежде, пристроилась на постели Лоркана, вгрызаясь в черствую горбушку и удерживая в руке стакан воды. Ее отец отказался от питья и свернулся под одеялами, сотрясаясь от озноба, несмотря на жару. Он наблюдал, как Винтер упрямо сражается с закаменевшим хлебом.

— Сходи к Марни, — попросил он. — Раздобудь себе какой-нибудь снеди получше.

Она перестала жевать и уронила руку на колени.

«Сходи к Марни. Раздобудь себе какой-нибудь снеди…» Сколько сотен раз в течение всей своей жизни она слышала от отца эти слова? В последние годы он, конечно, не заговаривал об этом, но до того, как их изгнали, эти слова раздавались каждый день. С них начиналось великое множество путешествий на кухню. Поначалу она проделывала этот путь, ковыляя на пухлых маленьких ножках. Затем вприпрыжку, беспечно сверкая ободранными коленями. И наконец, бегом, со всей бурлящей энергией юности. Почти всегда она совершала эти путешествия в одиночку, но основу их неизменно составляли два непоколебимых столпа — ее отец и Марни. Поддержка и сила на обоих концах пути и знание о том, что они ее ждут, всегда помогали ей проскользнуть по жутким, а иногда и опасным переходам поместья.