Майк Науменко. Бегство из зоопарка - Александр Исаакович Кушнир

пустовато все получалось. В итоге Андрей Владимирович пригласил пианиста, который появился в студии в состоянии жестокого похмелья. И наиграл свои изумительные пассажи, которые, я считаю, трезвый человек не сможет исполнить никогда».

Вожделенный пианист был обнаружен в ближайшей закусочной с романтичным названием «Белоснежка». Чародея клавишных инструментов звали Владимир Захаров, он был приятелем Паши Крусанова и играл в группах «Выход», «Абзац» и «Хамелеончик За». По воспоминаниям музыкантов, Захаров был соблазнен бутылкой дешевого портвейна и возможностью записаться на одном альбоме с «Зоопарком».

Все дальнейшие события, происходившие в Доме юного техника, чем-то напоминали фильмы Хичкока. Спасителю Захарову поставили, как таперу, стакан вина, и он в состоянии крайней задумчивости начал импровизировать. Вначале все шло неплохо, но после нескольких глотков маэстро стал пьянеть и уставать, поскольку играть ему приходилось одну и ту же мелодию множество раз подряд.

В песню о городе, который безумен сам по себе, пианист добавил психоделических наворотов, меняя акценты, скорость и варьируя степень фортепианного безумия таким образом, словно у него в организме садились батарейки. По меткому выражению Тропилло, «если обратить внимание на партию фортепиано, то отчетливо слышно, как пианист ползет умирать».

Любопытно, что композиция «Уездный город N» исполнялась на концертах нечасто: периодически Майк играл ее в акустике, причем однажды — в дуэте с Цоем. На нескольких квартирниках Науменко клал перед собой шпаргалку, на которой шариковой ручкой были написаны первые строчки каждого из куплетов. Делал он это для надежности, поскольку иногда забывал последовательность куплетов.

Позднее, во время одной из редких видеосъемок Майк признавался, что «изначально куплетов было двадцать пять, а теперь дай Бог вспомнить хотя бы пятнадцать...» Доказать или опровергнуть правдивость этого утверждения сложно. В те времена казалось, что эта баллада стала перемещаться — подобно своим героям — из объективной реальности в сферу туманных призраков и нераскрытых загадок рок-н-ролльной мифологии.

* * *

Все это время московские промоутеры с нетерпением ожидали завершения звукозаписывающей сессии у Тропилло. Летом 1983 года озверевший от андроповского прессинга андеграунд перенес все свои активности в ближнее Подмосковье. Как говорится, от греха подальше. Романтично настроенный Володя Литовка и его друзья из журнала «Ухо» полагали, что вдалеке от Лубянки контроль за концертными площадками будет носить менее жесткий характер. Как же сильно они ошибались!

Группа «Зоопарк» на этот раз должна была выступать в Троицке — тихом академгородке, расположенном в получасе езды от Москвы. Но за несколько часов до мероприятия в местный Дом ученых нагрянули сотрудники ОБХСС, и концерт был отменен. Сохранилась фотография, на которой музыканты «Зоопарка» сидят в гримерке с убитыми лицами, и их легко можно понять.

Однако стойкий Майк нашел изящный выход из ситуации. Пока организаторы несостоявшегося мероприятия подвергались перекрестному допросу, Науменко увел зрителей, рьяно желавших «хлеба и зрелищ», в ближайшую лесопосадку.

Примечательно, что дело было 9 мая, в День Победы. По дороге на природу музыкальные туристы опустошили винный магазин, и к началу языческого ритуала вся «людская каша» находилась в состоянии, приближенном к эйфории. «За твое здоровье, Майк!» — орали зрители, уничтожая портвейн и рассуждая в паузах об «Автоматических удовлетворителях» и первых советских панках.

Этот сюрреалистический концерт, проходивший на лесной поляне невдалеке от деревни Пучково, записывался сразу на три магнитофона. Спустя годы Жене Гапееву удалось найти абсолютно все пленки и отреставрировать их. К некоторому удивлению, там не оказалось озвученных народной молвой куплетов о Сталине, Ленине и Гитлере, которые я опрометчиво упомянул в книге «100 магнитоальбомов советского рока». Более того, на записи слышно, что из «Уездного города N» Майк исполнил лишь половину куплетов. То ли забыл остальные, то ли не имел душевных сил спеть их полностью. Как честно заметил тогда Науменко, «после таких-то обломов, как сегодня, все объяснимо...»

Любопытно, что позднее с поэтическими переводами в духе альбома Highway 61 Revisited экспериментировал и Борис Гребенщиков, исполняя на концертах психоделическую композицию «Письмо в захолустье», в тексте которой обыгрывался последний куплет из Desolation Row.

«Дилан задал нам планку еще в одном отношении: его песни представляли из себя звуковой аналог кинофильмов, — поведал мне лидер «Аквариума» в одной из бесед. — Длинное и развернутое повествование, от странностей деталей которого плавится мозг. И у нас с Майком на эту тему много лет было заочное «соцсоревнование» — кто напишет песню подлиннее... Когда я впервые услышал в записи «Уездный город N», то обрадовался, насколько Майк оказался близок к совершенству. Он «убрал» меня и доказал, что легко может работать и с крупными формами — как Боб Дилан на Desolation Row».

Математика инков

Твист — величайший обряд после обрезания, и ты можешь делать выбор между двумя культурами. Лично я предпочитаю твист.

Леонард Коэн

В этот период Науменко особенно много общался с Сашей Старцевым и часто приходил в гости к редактору «Рокси». Вместе с Гребенщиковым и музыкантами «Зоопарка» Майк любил проводить целые вечера в трехкомнатной квартире на улице Орджоникидзе, попивая самогон и обсуждая фирменные диски из коллекции рок-журналиста.

«Майк рекомендовал Старцева как толкового человека, разбирающегося в музыке, — рассказывал мне спустя много лет Саша Храбунов. — Благодаря ему я расширил музыкальный горизонт и свои познания по The Rolling Stones. Также у Старцева хранилась масса различных проектов Эрика Клэптона, и, в частности, несколько альбомов The Cream. Поэтому неслучайно в кругу друзей у него был литературный псевдоним «Саша Скримами». Он давал нам почитать машинописные выпуски «Рокси», спрашивая наше мнение. Со временем у него в квартире образовалось что-то типа салона, и, когда появился видеомагнитофон, мы часто ходили к нему смотреть разные фильмы».

Также Майк любил обсуждать поэзию, переводную прозу и экспериментировать с Сашей Донских, который периодически жил в комнате на Боровой. Можно предположить, что в тот период лидер «Зоопарка» чувствовал себя тесновато в рамках инструментального треугольника «гитара — барабаны — бас» и решил ввести в состав клавиши. Звук стал плотнее, и Майк захотел поразить друзей настоящей «стеной звука», как на альбомах Фила Спектора. И ему это удалось.

Синтезаторы в то время достать было практически невозможно, поэтому Донских упоённо нарезал рок-н-роллы на обыкновенном фортепиано. В итоге после нескольких подобных репетиций «Зоопарк» в расширенном составе выступил на I ленинградском рок-фестивале.

Надо отметить, что для актива и музыкантов рок-клуба это мероприятие стало временем расстановки точек над i. К весне 1983 года «прекрасные ветераны» в лице «Россиян», «Аргонавтов» и «Зеркала» начали постепенно отходить на второй план. Погоду в здании на