Три повести - Владимир Лидин

За спиной офицера стояли в углу сеоны. Здесь был добрый Джулин, покровитель дома и семьи, покровитель рыбного промысла — Калгама с собакой, привязанной к нему на веревочке, и Буччу, управляющий всеми ветрами. Охотники стояли в доме и с тревогой смотрели на сеонов, когда офицер обращался к их помощи.

— Этому никогда не быть, — повторил офицер, — и японский император никогда не оставит свои народы. Но сейчас от Имана ушел в тайгу отряд красных, которые жгут дома ходзенов и разоряют их стойбища. Красные — самые опасные враги, и с ними надо расправляться на месте!

И он показал Заксору и Актанке карту. Коричневые пятна на ней обозначали сопки, зеленые, — луга и распадки, а красные кружочки — стойбища, села и зверовые зимовья. Офицер достал толстый красный карандаш и нарисовал на карте стрелу. Стрела обозначала направление, куда ушли красные.

Утром отряд двинулся в путь, и японцы захватили с собой двух охотников. Проводники повели отряд через горы. В горах уже выпал снег, и северный ветер дул над перевалом. К полудню миновали первую сопку. Распадок был завален снегом. Снег был рыхлый, и люди проваливались в нем по колена. Охотники на лыжах легко шли впереди. Несколько раз они видели на ветках деревьев пышных белок в полном зимнем подборе, но стрелять их было нельзя. Так шли весь день, одолевая крутой подъем сопки. К вечеру собаки почувствовали близость охотничьего жилища и веселее потянули нагруженные нарты. Скоро подошли к унтэха — охотничьему дому. Срубленные деревья образовали четыре его ската. На одном из скатов была занесенная снегом дверь. Дверь откопали, и теперь можно было войти в жилище. Снег, напавший через отверстие в крыше, наполнил подвешенный чугунный котел. Запылал огонь очага. Унтэха занял начальник, а люди разбили палатки и стали устраиваться на ночлег. Огня нельзя было зажигать, и никто из солдат не получил горячей пищи. Охотники сели в стороне, поели юколы и накормили собак. Потом офицер велел позвать их в жилище. Возле очага на коротких нарах головами к огню могло лежать десять человек. Но офицер занял дом для себя одного, и только дежурный солдат должен был поддерживать огонь в очаге. Офицер снял полушубок с воротником из меха козы и сдвинул на лоб свои выпуклые очки. Теперь казалось, что у него четыре глаза, и опять ни в одном из них нельзя было увидеть живого огня жизни. Офицер сидел на нарах, а охотники стояли возле него в своем охотничьем доме.

— Проводники, — сказал офицер, — здесь мы будем ночевать. Если кто-нибудь изменит или напутает путь, велю застрелить. Я кончил.

Сучья в очаге трещали, и на лбу офицера в стеклах сдвинутых очков плясали два огня. Охотники вышли из унтэха и сели в стороне на свалившееся дерево.

— Собака начальник, — сказал Актанка и плюнул.

— Собака начальник, — ответил Заксор.

Ночь была тиха и пахла зимой. Звезды остро разгорались, зеленоватые, как глаза зверя. Ноги у охотников мерзли, и впервые в тайге нельзя было согреться. С хребтов Сихотэ-Алиня, засыпанных снегом, набега́л ледяной ветер. Собаки, уткнув морды в животы, спали. В палатках бормотали и вскрикивали во сне люди. И только из отверстия в крыше унтэха всю ночь неторопливо шел дымок. Охотники прислонились спиною друг к другу и обняли руками колени. Так было теплее и можно было дремать.

— Красный ходзенаю худого не делал, — сказал еще Актанка. — Красный пришел, хлеб пополам ломал. С ходзенаем на канах спал. Табак доставал пополам. Япон-начальник один в унтэха спит. Люди, как собака, на двор идти спать должен. Черт начальник. Японским людям зачем найти красных надо? Ходзенай плохо дорогу знает.

Тут он тихонько захихикал, и было похоже, что это сипит его трубочка. Потом они задремали. На рассвете пошел снег. Мягко и неслышно покрывал он тайгу. Осень кончилась, и в одну ночь началась зима, как всегда на Уссури.

Три раза проходили партизаны через гольдское стойбище. Они не были похожи на белых начальников и делились с гольдами[14] всем, что имели. Юколы было заготовлено мало, и люди голодали. Партизаны дрались за правое дело, чтобы охотники могли свободно жить своим трудом и ловить рыбу, сколько им нужно для пропитания. Сейчас купцы были прогнаны, и можно было начать жить своей жизнью. Не было ни одного человека в стойбище, который не был бы опутан купцом на всю жизнь. Всю жизнь работал гольд для купцов и спиртоносов, и чем больше работал, тем больше был в долгу. Теперь купец не показывался на Уссури, партизаны отняли раз у двух купцов их товары и разделили между всеми в стойбище. Ему, Актанке, досталась даба на халат и Заксору — чугунный котел. Партизаны жили в стойбище по нескольку дней, и охотники показывали им дороги через горы. Японцы никогда до сих пор не уходили от железной дороги. Наверное, сильно сейчас побили их возле Ина, и теперь уцелевшие пробирались тайгой. Тут Заксор вспомнил песенку и замурлыкал ее, потому что холод не давал заснуть.

— Ты, красавица, откуда пришла, — говори. Мы с тобой рядом сядем и вместе поедем, — пел он.

Он вспомнил четыре незрячих глаза начальника и засмеялся про себя. Дымок идет из унтэха, начальник хорошо спит. Очаг согревает охотничий дом, и сухая трава, настланная с осени на нарах, шуршит и пахнет тайгой.

На рассвете отряд снялся и пошел дальше в горы. Снег падал и попадал людям в ноздри и в рот. Охотники опять шли впереди на своих лыжах. К полудню люди устали. Тогда охотников нагнал солдат и велел вернуться к начальнику. Начальник сидел на мерзлой кочке и держал на коленях карту. Лицо у него было злое и желтое.

— Я, начальник, велю застрелить каждого. Вот дорогу надо идти!

Он показал маленькую круглую коробочку, в которой дрожала стрелка. Стрелка указывала в сторону захода солнца. Офицер достал красный карандаш и провел жирную черту на карте.

— Ходзенай две дороги знает, — сказал Актанка. — Одна дорога на сопку. Другая дорога много снегом надо идти. Без лыж человек ходить не может.

Тут офицер весь налился кровью, даже белки его глаз стали красными.

— Раз начальник велит идти! — закричал он. — Здесь короткая дорога.

— Хорошо, — сказал Актанка. Он был старший охотник и говорил за обоих. — Короткая дорога не короче длинной.

И они свернули в сторону захода солнца и повели отряд через распадок. Скоро люди начали вязнуть. С неба валил снег. Распадок был защищен с севера склоном горы. Когда стали выбираться наверх, закрутила метелица. Люди выбились на подъеме из сил, и пришлось снова сделать привал. Наконец тучу пронесло, и снег утих. Небо заголубело, и показалось солнце. Теперь можно было двигаться дальше. С перевала начался крутой спуск в долину. Снега было здесь меньше, и люди ободрились. Густо по склонам росли дубки с покоробившейся хрустящей листвой и березы. Лыжи были не нужны, и охотники положили их на нарты. Они легко шли теперь в своих меховых доктон и унтах[15]. Вдруг Актанка замедлил шаг и вгляделся в мерзлый мох. Потом он отогнул наушники меховой своей шапки. Второй охотник тоже вгляделся в место, на которое показал тот глазами, и увидел, что мох примят и что люди проходили здесь не позднее чем вчера вечером. Вечером не было еще снега, и снег намело в лунки от следов их ног.

— Хорошо, — сказал Актанка. — Охотник может по дороге осмотреть свои сэрми[16]. Соболь — дорогой зверь.

И Заксор взял с нарт лыжи и направился в сторону, будто для того, чтобы оглядеть с сопки долину. Следы были не гольдские. На гольдской обуви нет каблуков. Торбаза и унты кроятся другим покроем…

Вот тут-то и было что вспомнить охотникам. Шрам от удара японской саблей так и не зарос волосом на голове Актанки. Двадцать восемь солдат шли в обход тайгой, чтобы захватить красных. Девять человек с офицером едва ушли из тайги. Так и не узнал японский начальник, привел ли охотник партизан на его след или это была военная неудача…

Многое можно было вспомнить, сидя на теплых канах за трубочкой. Табак в ней не походил на ту горькую травку, которую курили в тайге пятнадцать лет назад охотники. Были тогда они молодые охотники, и шел только девятнадцатый год найденному ими в тайге человеку. У человека было перебито плечо. Всю ночь после боя он пролежал в тайге, притаившись за упавшим деревом, и ждал смерти. Охотники нашли его утром. Он подумал, что его пришли добивать, и приготовился дорого отдать свою жизнь. Он держал наготове пистолет, чтобы убить каждого, кто только посмеет подойти к нему.

— Наша — ходзен, — сказал Актанка. — Ходзенай красным худого ничего не делал.

Рана от сабельного удара на его голове еще горела и ныла. Тогда человек поверил людям и позволил им приблизиться. У партизана был с собой бинт, и охотники туго перевязали ему перебитое плечо. Возвращаться в стойбище было нельзя. Неизвестно, куда ушел офицер с девятью солдатами. В стороне — на полных два солнца ходу — есть другой охотничий дом. Там соболиные места, и на тропах соболей немало было насторожено охотниками ловушек. Надо добраться до жилища и укрыться в нем на некоторое время. Юколы хватит для трех людей на неделю. А потом один охотник уйдет на разведку к Уссури.