Волхв - Сергей Мильшин

Мужики выглядели уставшими. Каждому тут же сунули в руки по кружке с травяным чаем и они громко зашвыркали, блаженно прикрывая глаза. Буслай уже нарезал вяленное мясо своим огромным ножом с рукояткой, покрытой шкурой. Смагин взялся ему помогать.

Дождавшись, пока мужики наедятся, атаман вздернул подбородок:

— Ну, что там дружинники? Рассказывайте.

Кряж проглотил последний кусок и оперся ладонью на коленку:

— Завели. Как миленьких. По болотине мы шли долго, чтоб они поглубже за нами увязли. А когда уже топь натянулась, мы подальше его, — он кивнул на довольного Починка, — кушак закинули на кочку, в самую глубь и повернули.

— А кони, чо с вами были?

— Не, коней мы еще раньше с Ростиком на каменном платке отправили. Куда их в болото тащить?

— Тропой ушли?

— Знамо дело. Повернули, следов-то на топи нет, и ушли спокойно. Потом уже Ростика с конями нашли и сюда.

— А что дружинники?

— А чего дружинники? Сидят. Один, самый вострый на глаз, что все следы наши распутывал, в топь провалился. За кушаком полез, дурень. Вытащили его. С трудом, но вытащили. Потом чуток назад отошли от болота на твердое и лагерем стали. Раненные у них. Главный — сотник который, злой, как десять собак. Кричит на своих, а чего кричать? Как будто они виноваты.

— Как думаешь, что делать будут?

Кряж важно качнулся и с усмешкой глянул на сыновей. Те тоже довольно хмыкнули.

— А чего они могут. Сейчас под дождем им никуда не дернуться. Мокнут, поди. Шалаши-то не строили. А как ведрышко на смену придет, назад повернут. Делать им больше нечего. Чернец их, что командовал сначала, без сознания лежит. Совсем плохо ему, может, заражение нутров началось. Да и остальные, мы которых подстрелили, тоже не здоровее его будут. С ними им одна дорога — восвояси.

Атаман крякнул и подскочил:

— А что, кажись, получилось. А, казаки?

— У нас, да не получится? — Кряж расплылся в улыбке.

Заулыбались и все. Буслай тронул Рустика за плечо:

— А кони-то сытые?

— Сытые, паслись долго. Пока ж они пришли.

Верослав потрогал одежду на стене и снял штаны.

— Можно, пожалуй, одевать. Чуть-чуть сырая, ну, да на мне досохнет.

— Буслай тоже пощупал свою одежонку.

— Да рано еще, пусть повисит. Куда нам торопиться?

— То верно. Торопиться некуда. До утра здесь посидим. Но на караул все одно ходить будем. Мало ли чего, — Нарышка выглянул в мутное окошко, за которым мерно шуршал чуть притихший дождь.

— А кто в такую погоду сунется? Дождь на всю ночь, похоже, зарядил, — Смагин недоуменно приподнял брови.

— В такую-то непогодь всякая шпана и ищет, где бы голову от небесной воды спрятать.

— Шляется нечисть, еще как шляется. — Верослав подтянул штаны на поясе и туго завязал пояс.

— То верно, — атаман развернулся к Буслаю. — Ну, ты как? Отошел? Посторожить сможешь?

— Понятно, смогу.

— Ну, тогда собирайся, Молчун, поди, уже в водяного превратился.

Буслай потянулся за своими еще полусырыми вещами.

— А от чего отошел-то? — Починок заинтересованно уставился на мужика.

Тот махнул рукой и, пока одевался, коротко пересказал, все, что с ним приключилось.

Глава 16

На следующий день ближе к вечеру в ворота крепко постучали. Старики сидели с Ладой под навесом и неспешно рассуждали о том, насколько хорошо набирает силу колос. Калики прошли этим летом мимо разных посевов и теперь утверждали, что, слава Даждьбогу, все растет неплохо. Старуха не соглашалась, утверждая, что в прошлом году, рожь уродила лучше нынешнего. Услышав стук и следом крик: «Хозяина домой пустят сегодня?», старуха сорвалась с места, как подброшенная ураганом. Она мигом доковыляла до ворот:

— Сейчас, сынок, уже открываю, — сгибаясь, она распахнула одну за другой обе створки.

Громкое «Но» раздалось на улице, и во двор въехали две телеги, груженные до предела сеном. На макушках передвижных стогов сидели и дети и взрослые. Вёл телеги могучий еще старик, лет шестидесяти. С ним рядом устало, но с улыбками — домой приехали — брели две женщины его возраста, похожие, как сёстры. Замыкал шествие молодой мужик с густой на редкость бородой. Старик кинул вожжи старухе и вернулся, чтобы закрыть ворота. С первой телеги с сена с шумом и смехом съехали миниатюрная шустрая баба, и детвора, похоже, ее. Самому старшему из них калики определили лет пятнадцать. Со второй осторожно сползла молодуха с округлившимся заметно животом.

Калики поднялись навстречу.

Их заметили. Дети тут же встали в сторонке и, стесняясь, по-очереди поздоровались. Взрослые тоже наклонили головы. Старики ответили на приветствия. Ставер нашел взглядом хозяина:

— Возьмите нас в помощники. Мы, хоть и немолоды, но вилы поднять еще могем.

— Благодарствую за предложение, — старик пригладил бороду. — У нас глядите сколько народу. Самим делать нечего. Вы уж отдыхайте. Мы управимся.

Калики коротко поклонились и вернулись под навес. Присев там, они стали терпеливо ожидать, пока хозяева не закончат работу.

Работали хозяева весело, сено перелетало под навес под смех и шутки детворы и взрослых. Старуха забрала молодуху, старики решили — сноху, и прямо здесь во дворе на очаге принялись готовить пшеничную кашу. Зерно Лада замочила еще с утра. Похоже, она и ждала своих сегодня, хоть и не призналась в том каликам.

Освободив телеги, мужики отпустили детвору, а сами распрягли лошадей и повели на конюшню. Дети во главе со старшим Родилавом, как уже услышали старики, побежали к умывальнику. Там разу стало озорно и тесно. Подождав, пока они наплескаются вдоволь, калики тоже подошли умыться.

Вскоре все домочатцы собрались за длинным столом. Глава рода, который представился Богумиром, пригласил разделить с ними трапезу и стариков. Две пожилые женщины, присели за стол по его правую и левую руки. Лада со снохой установили в центре большой чугунок с кашей, на отдельную тарелку выложили куски варенной курицы. Подождав, пока женщины накроют и усядутся, Богумир зачерпнул из чугунка раскрашенной деревянной ложкой. И только после него добрый десяток самых разнообразных ложек потянулись к каше.

После раннего ужина сын хозяина — Буревой ушел топить баню, женщины убрали со стола и занялись скотиной. Детвора, выпросив разрешение у деда, умчалась на улицу. За столом остались сам хозяин и калики. Богумир подтянул пальцем незамеченную на столе крошку и отправил ее в рот:

— Какими судьбами в наши края пожаловали, если не секрет? Бабка говорит, что мол, ищете кого-то?

Калики переглянулись с легким удивлением — все это время старик не перекинулся со старухой и лишним словом. Когда только успела рассказать?

— Давно мы уже в пути. Весь Урал прошли с юга на север. Не найдем здесь, пойдем дальше. А ищем одного знакомца нашего, Воинко звать. Лет шестьдесят как ушел он из наших краев, что на юге, в половецкой земле. Не слыхали, случаем? — степенный Креслав облокотился рукой на стол и с надеждой уставился на хозяина дома.

— Так он, может, помер давно? Столько лет назад, сколько ему было тогда?

Ставер подскочил и заходил вдоль стола:

— Такие люди так быстро не помирают, ты Богумир не понимаешь. Это же волхв, такой мощи, что у нас на Руси, может, не больше десяти таких. А ты, говоришь, помер. Скажешь тоже.

— Ведун, говоришь? А какому Богу капище следит?

— Знамо, Белбогу, — Креслав недоуменно глянул на хозяина, будто удивился, что тот не знает такой простой вещи.

— Ну, вы, конечно, даете, калики… разве можно первому встречному о таком человеке и все выкладывать? А я вот христианин, вы знаете это?

— Ну, знаем, — Ставер остановился напротив. — И что? Наш ты.

— С чего взяли?

— Был бы христианин, две жены не имел бы, — Креслав хмыкнул. — А на шее можно все что угодно носить.

Богумир слегка покраснел:

— Ну, вы все увидели.

— Не первый год землю топчем.

Ставер обошел вокруг стола и остановился у плеча хозяина. Тому пришлось выворачивать голову, чтобы увидеть калика.

— Видим же, скрываете что-то, не говорите. Хватит уже нас испытывать, — он наклонился к Богумиру. — Разве не понятно, что без большой надобности мы бы его не искали столько лет по всему краю. По трое сапог истоптали зимой. А вы…, - он выпрямился и удрученно махнул рукой.

Богумир отвернулся и постучал пальцами по столу:

— Ладно. Не готов я вам вот так все взять и выложить. Сегодня мы устали с дороги, да и в баньку пора уже. А завтра с утра к весталке сходим. Захочет она — расскажет, не захочет — не обессудьте, — он поднялся и кивнул кому-то в стороне.

Старики обернулись: в калитке огорода показался сын хозяина — Буревой, делающий знаки отцу.

Ночевали снова на сеновале. Запахи свежей травы дурманили голову. Старики долго не могли заснуть после крепко натопленной бани. Им хоть и выпало мыться последними, но бабы успели перед их заходом так заполнить топку дровами, что калики, отвыкшие от такого жара, приоткрывали дверь. Сейчас распаренные и подобревшие они лежали на сене, прикрытом дерюжкой, и тихо разговаривали. Креслав вспоминал сколько сел, станиц и городов они прошли, пока, наконец, не появилась надежда. Выходило, что больше пятидесяти.