Защитник для Веры - Ольга Дашкова

Глава 44

Егор

Ему снился сон. Реальный такой, яркий. В нем он чувствовал запахи, слышал голоса. В нем он заходит в комнату, он четко знает, что находится у себя в особняке, но этой комнаты там раньше не было. Она светлая, уютная, но он ничего не замечает вокруг, потому что у окна стоит Вера. Он точно знает, что это она, никакая другая женщина, только Вера. Его Вера.

Она держит на руках ребенка, что-то показывая ему в окне, тихо говорит, он не может разобрать слова, но малыш смеется и тоже показывает пальчиком в окно, он тоже пытается заглянуть в окно и разглядеть то, что так увлеченно рассматривают Вера и малыш. Егор стоит, словно парализованный, не решаясь сделать еще хоть шаг и спугнуть это видение.

Но тут Вера поворачивается, видит его и улыбается. Ребенку на ее руках по виду нет еще и года, пухлые щечки, короткие черные волосики, это мальчик, точно мальчик. На нем синяя кофточка с нарисованными машинками и такие же штанишки. Малыш тоже обращает на него внимание и улыбается, словно узнавая. Вера опять ему что-то тихо говорит, и малыш начинает тянуть к нему ручки.

Оглушенный эмоциями, он начинает медленно подходить, жадно разглядывая Веру и малыша. У нее отросли волосы, теперь они ниже плеч, она такая же тонкая и хрупкая. Малыш снова поворачивается к ней, но Вера смотрит на него, улыбаясь, чуть склонив голову. Она такая красивая, словно светится изнутри.

Он подходит совсем близко, поднимает руку, чтобы коснуться ее лица. Но сильный шум отвлекает. Чей-то голос выдергивает из сна.

— Егор, проснись, — Глеб трясет его за плечи.

Он так и заснул, одетый, на неудобном кресле в Вериной маленькой квартире. После того, как улыбчивая медсестра рассказала ему последние новости, которые, как оказалось, скрывали от него из лучших побуждений, Егор кипел и скрипел зубами. Медсестричка была с матом выгнана и со слезами на глазах убежала, в стену полетел поднос с едой и ваза с цветами.

Как хорошо и шикарно он устроился, отдельная палата, обслуживание и лечение, когда там его девочка совершенно одна. Он, дурак, думал, что она уехала с мужем, что она с ним. Куда он против него сейчас?

В таком состоянии. Грыз себя ночами, думал, много думал, как бороться с Бесом, как вырвать из его рук Веру. Проклинал себя за свое бессилие, за то, что ничего сейчас не может сделать, а время идет. Жалел о том, что спустился на парковку, что так глупо подставился. Что сам отправил Веру в руки мужу. Надо было держать возле себя и никуда не отпускать, и похуй на все и всех. Прятал бы всю жизнь.

А, оказывается, Беса грохнули. Уже потом он прочитал на новостных сайтах, отобрав планшет у главного врача, потому что его, сука, горе-начальник охраны не отвечал на звонки.

Узнал, как аккуратно снайпер снял Бессонова Анатолия Александровича в тот самый момент, когда они с женой подходили к автомобилю на парковке аэропорта. Что ведется следствие, отрабатывается несколько версий, в том числе причастие его супруги к убийству собственного мужа.

Далее шли статьи о таком внезапном появлении законной жены, которую никто не видел на протяжении почти двух последних лет. Версии были одна фантастичней другой, от лечения от алкоголизма и наркозависимости до побега к любовнику, который как раз и отправил на тот свет уважаемого в городе и области человека.

Егору было плевать на смерть Беса, возможные ее причины и версии, собаке — собачья смерть. Но то, что он ничего не знал о Вере, напрягало больше всего. Что с ней? Как она? Где и с кем? Может быть, ей нужна помощь, хороший адвокат? Бессилие убивало, а бездействие рвало на части.

Но скоро пришел его пропащий начальник охраны Морозов и получил от босса по полной. Он не пререкался, как только хотел вставить хоть слово и перебить Егора, тут же замолкал, натыкаясь на его недобрый взгляд. Медленно, но передвигаясь самостоятельно, Егор покидал элитную клинику. Морозов тащил коробку с лекарствами, но Егору было плевать на нее, так же, как и на все вокруг.

Дорога в аэропорт, не заезжая домой, одежду тоже купил прямо там. Ожидание рейса и долгий, почти шестичасовой, перелет дался нелегко. Таблетки и обезболивающие уколы пригодились, от молчаливого Морозова была хоть какая-то польза.

Прилетели вечером. Машина еще не въехала в незнакомый город, как Глебу позвонили, он недолго слушал и отключился.

— Она не возвращалась еще домой. И не смотри на меня так, да, за ней приглядывали. Не следили, а именно присматривали. Один мой друг.

— Хоть за это можно сказать тебе спасибо.

— Не надо мне ни за что говорить спасибо. Я сразу был против всей этой затеи и возни с девчонкой, ты знаешь.

— Морозов, лучше молчи.

Осеннее пальто так кстати подошло по погоде. Декабрь, а тут льет дождь, словно в октябре. Машина петляла по дворам, ища нужный дом, чуть было не окатили из лужи какую-то девушку, снова заехали не в тот квартал.

Они опоздали. Двор был пуст, тусклый фонарь за углом освещал лишь его часть. Женская сумочка валялась почти у подъезда, как ее еще никто не подобрал, удивительно. Я увидел ее сразу, по сердцу полоснуло острым стеклом. В сумочке был ее паспорт, ключи от дома и немного денег.

Ударил несколько раз кулаком в закрытую обшарпанную подъездную дверь. Боль эхом отдалась во всем теле, сильно сжал зубы, так, что, казалось, они начнут крошиться. Морозов стоял рядом, что-то набирая в телефоне.

— Пойдем, зайдем в гости. Ключи есть.

Мы поднялись на четвертый этаж, три двери, одна из них, самая старая, оказалась нужной. Щелкнул выключатель, тусклый свет под низким потолком осветил тесную прихожую. Прошел дальше, включая свет. Старая мебель, старые обои, на кухне капающий кран. Затоптанный палас на полу, выцветшие обои, тусклые зеркала. Здесь делали ремонт, скорее всего, именно в год Вериного рождения или того позже.

— Это квартира ее матери, девушка жила здесь. Но после ее убийства, какой-то маньяк изнасиловал и задушил женщину, девочку удочерил Геннадий Штольц, очень, кстати, состоятельный человек, владелец антикварных магазинов, галерей и ресторана. Но история странная, кем он приходился на самом деле Веронике Резниковой — непонятно.

Ходил по квартире, рассматривая, где жила моя девочка, как была эти три недели. Все чисто убрано, все на