Защитник для Веры - Ольга Дашкова

Я уснула лишь под утро, одетая и обутая, как была. В куче тряпья не нашлось одеяла, было холодно. Из-за двери доносились мужские голоса, они о чем-то спорили, но, сколько бы я ни прислушивалась, мне ничего не удавалось разобрать. Лишь отдельные ничего не значащие слова.

Чтоб постучать и попросить что-нибудь, чем можно накрыться, не было и речи. Мужчины пили, это было слышно по звону посуды. Провоцировать их не хотелось. Так и заснула на этом старом матрасе, а вот утром у меня был гость.

На мне распахивают пальто, дальше только тонкая водолазка и белье. Как только рука накрывает грудь, резко вскакиваю, отстраняясь к стене. Тот, что поменьше и моложе, Антоха, смотрит на меня мутными глазами, двигается ближе.

— Ну чего ты испугалась, красавица?

— Чего ты хочешь? Почему ты здесь?

— Ты такая ладная и складная. У меня никогда не было таких красивых. К тому же, жена самого Беса. Ну чего, будешь ломаться? Иди ко мне.

Он двигается совсем близко, тянет меня к себе, отвратительный запах перегара и немытого тела накрывает хуже паники. Цепляет пальто, резко дергает на себя, он хоть и не высокого роста, но гораздо сильнее меня.

— Подожди, подожди, пожалуйста. Давай не так.

Выставляю руки вперед, опираясь на его грудь. Пытаюсь дышать ровно и смотреть ему в глаза.

— Антон, да? Ведь тебя зовут Антон?

Чуть сокращаю между нами расстояние, двигаясь боком к открытой двери, которую я до этого не видела за его спиной.

— Да, Антон, — он смотрит с подозрением, но интересом.

— Вероника.

— Да я знаю, кто ты. Ты жена Беса и ты заговариваешь мне зубы. Иди сюда. Мне не нужен этот тупой базар. Я просто хочу тебя трахнуть, пока нет этого зануды Коляна.

Мужчина снова дёргает меня силой на себя, начинает стаскивать пальто. Я вырываюсь, но он задирает водолазку, больно сжимая кожу.

— Нет, нет, подожди. Давай не так. Я сама.

— Что ты сама? Сама разденешься?

— Да, сама, только скажи, зачем я здесь?

— Какая хитрая сучка. Наверняка, что-то задумала, но Антоху не проведешь даже такой смазливой мордашкой и классными титьками. Ну, покажи, какие у тебя классные титьки.

Он тянет снова ко мне руки, вот тут окончательно накрывает. Отбиваюсь, кричу, но мужчина сильнее, давит своим телом, рвет тонкую ткань одежды на груди, царапая ногтями. Задыхаюсь, пинаю ногами, один раз попадаю ему в пах, он сгибается, стонет.

— Сука.

Удар тыльной стороной ладони обжигает лицо, лопается губа, чувствую во рту теплый и соленый привкус крови. Антоха замирает, а я, лежа на матрасе, с силой, какая только есть у меня, ботинком на тонком каблуке ударяю его в живот. Срываюсь с места, пока он сыпет матами мне вслед и корчится от боли, бегу к открытой двери через другие комнаты. Вылетаю на крыльцо и резко натыкаюсь на высокую фигуру в поношенной кожаной куртке.

— Куда собралась?

И снова этот взгляд, пронзающий, абсолютно не живой. Так, наверное, смотрят трупы или на трупы. Ему больше сорока, гораздо больше, глубокие морщины между бровей и сеточка из мелких вокруг глаз. Резкие черты лица, темные волосы, шрам на скуле, которого я не заметила ночью, и глаза, хлодные, пронзающие.

Он держит меня за плечи, склоняет голову ниже, чтобы разглядеть лицо. Я пока не чувствую боли, но пульсирует нижняя губа, а во рту теплая кровь, пытаюсь ее проглотить, но начинает мутить. Резко кружится голова, тошнота подступает к горлу, вырываюсь из рук мужчины.

Он отпускает, а меня сгибает пополам на краю крыльца и выворачивает на землю одной горькой желчью. Сплёвываю кровь, не могу отдышаться, тошнота подкатывает опять, но уже просто нечем. Сердце бешено рвется из груди, опускаясь прямо на крыльцо, вдыхаю холодный воздух.

Позади меня какая-то возня, слышен сильный грохот. Оборачиваюсь, вижу, как тот, что Колян, пинает валяющегося на полу Антоху ногами.

— Сука ебаная, я говорил тебе держать свой отросток в штанах и не лезть к девчонке. Сука, я говорил или нет? Отвечай, тварь.

— Колян, да ты чего? Чего меня метелишь из-за какой-то бабы! Дай попользоваться, да ее хватит на нас двоих. Там-то все равно ее отымеют по полной программе. Да она не выйдет уже от тех людей живой.

Застываю и леденею от такого откровенного признания Антохи. Спасибо, теперь понятно, что меня куда-то везут, я для чего-то нужна тем людям и обратно мне дороги уже не будет. Господи, это какой-то кошмар, и он никогда не закончится. Точнее, нет, скоро уже закончится.

Возня утихает, Антоху перестают пинать, хотя думаю, это было чисто в воспитательных целях, и никто его не покалечил. Но вот у меня начинает болеть правая сторона лица, губа опухла, трогаю ее пальцами, стирая кровь и слюну. На колени падает бутылка с водой.

— Пей и иди умойся.

Напившись воды и еще раз сплюнув всю кровь на землю, иду к умывальнику на убогой кухне. Видимо, это чей-то дачный домик, хозяева закрыли его до лета или вообще много лет не появляются. Кругом раскиданная утварь, посуда, детские игрушки, на которых я залипаю и забываю, куда шла.

— Умывальник дальше, — грубый голос вырывает меня из ступора.

Прохожу мимо сидящего на табурете Антохи, он держится за ребра и зло смотрит исподлобья. Ничего, мы с ним, можно сказать, квиты.

Старый умывальник с треснутым зеркалом, лучше вообще не смотреть в него. Холодная вода приносит минутное облегчение, но губа так же болит. Приглаживая волосы, всё-таки смотрю на себя, худое и бледное лицо, большие глаза и разбитая губа. Как там сказал Антоха, я уже не жилец.

— Вы можете сказать, зачем я вам? Куда и к кому вы меня везете?

Недобрый взгляд в сторону Антохи, мужчина сплевывает на пол и отворачивается.

— Вы мне ответите?

— Иди, попей сладкого чаю, и съешь что-нибудь.

Он не собирается отвечать на мои вопросы, кивает в сторону стола, на котором стоит чайник и продукты. Есть не хочется, но я чувствую, что надо. Еще придется бороться за свою жизнь, поэтому капризы тут ни к чему.

Все дальнейшее происходит молча, горячий сладкий чай обжигает горло, впихиваю в себя булку и печенье. Мужчины молчат, лишь несколько раз у Коляна вибрирует в кармане телефон, это очень хорошо слышно, он уходит говорить на улицу. А я жую булку с маком