Не-я. Магическая академия. Начало (СИ) - Девлин Денира

Та пьяно кивнула.

— Да, у них самые большие, не знаю, как они там с ними разбираются и запоминают, учитывая, что часто меняются.

— Наверное, у Фаргуса все под одним кодовым именем — кошечка моя, — попыталась изобразить его мурлыканье Солька, и мы все пьяно фыркнули.

— Тем более это удивительно, что у его остальных друзей, составляющих четверку, можно сказать и гарумы вовсе не гарумы. У Ауруга одна рабыня, сколько я здесь нахожусь, — заметила Донна. — У Леона то одна, то две, но там все тихо-скромно. Он парень романтичный и девочек подбирал нежных и воздушных, как небесные создания. Они всегда вели себя сдержанно и пристойно. Им, наверное, нелегко сейчас, но Леон просил присмотреть за ними Ауруга и Берса.

— А у Берса гарум из его землячек, из Рамулы. И не понять, что там между ними. Они очень закрыты. Про него так много слухов ходит, что не знаешь, что и думать. Все его очень боятся. Если Фаргус просто непредсказуемый, то Берс жестокий и страшный. Ему стараются на глаза не попадаться, — рассказала на одном дыхании возбужденная тайнами загадочного адепта Сапфира.

Я заметила, ей нравятся чужие загадки. Глаза загораются лихорадочным возбуждающим огнем.

Глава 57

После нескольких шестицикликов, которых я совсем не знала, в рейтинге самое высокое место занимали адепты третьего цикла из второй четверки академии: Антуаш и его свита из Эрвина, Рина и Морая. Антуаш был второй после Фаргуса по магической силе — хотя неизвестно, насколько сильно он уступал Фаргусу, так как еще не имел всех тех знаний, полученных Фаргусом за шесть циклов учебы. И по рангу аристократических линий.

Его род был древнее и из той, старой аристократии, что правила до нового императора. Антуаш был благороднее Фаргуса, это отмечалось во всем — от внешности до характера. В этом было его преимущество и в тоже время его слабость. Там где Антуаш действовал согласно кодексу древнего рода, Фаргус изощренно применял запрещенные приемы и побеждал.

Но что важнее, поведение в бою или победа? Если благородство вызывало уважение и восхищение, то победа не знала таких понятий. Есть либо проигравшие либо выигравшие. И, тем не менее, если Фаргуса боялись и подчинялись, то Антуаша боялись, уважали и поклонялись ему добровольно.

Так как мы сейчас обсуждали парней в связке хозяин-рабыня, то мои опытные соседки в этом плане оценивали Антуаша как лучшего претендента на эту роль. Покушаться на его собственность также не находилось самоубийц, при этом Антуаш к своим рабыням относился ровно хорошо. Ему не надо было никого принуждать к своим приказам, девушки сами боролись за его внимание и привлекали к себе всеми возможными способностями. Он был обласкан женщинами, они бросались исполнять его любую прихоть сами, стараясь опережать соперниц за его внимание.

Он был божественно красив, уверен в себе, при этом как-то умудрялся не выглядеть напыщенным самовлюбленным идиотом. В общем, было в нем действительно что-то такое, что заставляло учащенно биться девичьи сердца, независимо от их желания. Даже тех, у кого уже была пара.

В общем, если подвести краткий итог — Антуаш был безукоризнен. И в любовном плане тоже. И в отличие от Фаргуса, к которому испытывали всю гамму чувств, в Антуаша именно что влюблялись.

Проблема попасть в его рабыни была одна — ею желала стать любая девушка.

— А как же было написано в вестнике, что он выбирает только аристократок? — спросила я.

— Ты считаешь его высокомерным? — поинтересовалась задумчиво Сапфира. — Не знаю, мне кажется, что просто так совпадало. Эти конкретные девушки отвечали его требованиям. А то, что они были аристократками, так тут вестник прав, у нас разное воспитание, и не его вина, что у него изысканный вкус. Сложно представить его с грубой и недалекой простолюдинкой. Он таких и из аристократок не выбирает.

— Я скажу даже кощунственное, — хихикнула быстро опьяневшая Вирка. — Кирии нас все равно не слышат или пусть закроют уши. Мне почему-то кажется, в своих фантазиях, рабыней Антуаша не отказываются видеть себя и сильные и родовитые магички из самых высших.

— О, вспоминая вожделенные томные взгляды магинь аристократок на Антуаша и завистливые и ревнивые на его рабынь из гарума, позволим с тобой согласиться, — залилась смехом Солька.

— Только вслух ни-ни, нельзя такое озвучивать, — приложила палец к губам тоже смеющаяся Сапфирка. — Фантазии остаются фантазиями.

Мы чуть-чуть посмеялись над заносчивыми кириями, потом меня все-таки предостерегли.

— Нейка, к Антуашу попасть шанс мизерный. Поэтому лучше тебе о нем не мечтать, а заняться поиском более реального варианта.

— Хорошо, — не стала я спорить.

Далее по ранжиру шли парни из свиты Антуаша. Эрвин, которого за спиной окрестили воином. Из херардов, северных племен воинов, сын Фокси, он был самым сильным, самым мужественным, красивым той суровой красотой, которая красит мужчину как воина.

— У него большой нос, — не сдержалась я. Я тоже была уже пьяна.

— Как клюв грифона, — подтвердила Малка.

— И все такое суровое, суровое, — хихикнула Сапфирка и попыталась изобразить Эрвина, прищурив глаза, словно вглядываясь в идущую где-то вдалеке битву.

— Губы еще сожми в узкую полоску, — посоветовала Малка.

«Хм, и откуда она так моего Эрвина разглядела хорошо?» — пьяно подумалось мне и как-то так не очень добро.

«Почему моего?» — уточнила я у своего разума.

«Вот ты и ответь, — хихикнул в ответ разум. — Это не я выдал.»

Сапфирка в это время следовала советам по изображению сурового воина, в обсуждении которого уже приняли участие все.

— У него чувства юмора нет, — снова попыталась опустить я блондинчика.

— Есть, просто своеобразное, — заступилась теперь Сапфирка. — Да, он не смеется громко, не хохочет. Его трудно представить центром шумной веселой компании. Его оружие — едкий сарказм, самоирония и злые шутки над противниками.

— А еще у него плохой вкус, его рабыни ужасно вульгарны, — не сдавалась я.

— Потому что они похожи на гарнизонных шлюх, к которым он привык, — теперь защитником выступила Донна.

Девочки начали обсуждать Эрвина как хозяина гарума. Тут опять же были плюсы и минусы. Но плюсов, по их мнению, больше. Вернее, все было в плюс, а минус был только один. Но какой. Эрвин также был лучшим защитником, потому что никто даже не смел поднять взгляд на рабынь самого сильного воина и первого клинка академии. Который не уступит не только в магии, но победит и без нее.

Рабынь он своих не обижал, даже больше, не особо много он от них и требовал. Как военный, воспитанный не в роскоши, а в суровых походных условиях, он довольствовался малым. Он принимал комфорт и роскошь по своему положению, как само собой разумеющееся, но по нему было видно, лишись он этого, страдать не будет.

Девушек он своих не наказывал, не бил, ни за какие провинности, что сказывалось на них плохо. Они почему-то решили, что им все можно и задирали других и провоцировали на конфликты. Эрвин на это смотрел снисходительно равнодушно, но особо участия в воспитании не принимал. Мол, сами разберутся, само собой все рассосется.

Это не всех устраивало, и Антуашу часто приходилось вмешиваться, чтобы погасить конфликты. Денег на своих девочек Эрвин тоже не жалел. Их желания исполнялись, что тоже вызывало гудения и недовольство других.

В общем, если во всех вопросах для Антуаша Эрвин был надежное плечо и самый близкий друг и помощник, то в плане гарума и создаваемых тем проблем, Эрвин и его гарум был чистой занозой в заднице Антуаша. Несложно представить, что в гарум к Эрвину была очередь не меньше, чем к Антуашу. Только попасть в него было еще труднее. Потому что Антуаш был увлекающимся. И гарум Антуаша, не столь часто как некоторым бы хотелось, но обновлялся.

Что касается Эрвина, то казалось что всех, кого он принимал там оставались навсегда. И когда гарум достиг трех девушек, довольных своим статусом, а Эрвин посчитал, что такого количества для отводимых рабыням функций поддержания его холостяцкого быта ему хватит, то менять состав гарума не хотела ни одна из сторон.