Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов - Джон Эплби

Герцог Генрих Лев передал ему второе предложение Барбароссы – англичане должны отказаться от поддержки Александра III, присоединиться к немцам в их расколе и признать папой Пасхалия III. Генрих II только что получил письмо Александра III, временно отстранившего архиепископа Кентерберийского от власти, и его отношение к папе улучшилось. Но чтобы попугать его, он велел своим прелатам собраться в Лондоне и потребовал, чтобы они поклялись признать папой Пасхалия. Английские епископы ответили единодушным отказом, и их решительный отпор заставил короля отказаться от этой идеи.

Несмотря на то что король не принял ни одного из предложений императора, он оказал его послам большие почести и отправил домой с богатыми подарками. На подарки герцогу и императору он изъял 5 тысяч марок у английских евреев[168]. Предложение Фридриха о союзе сильно повысило самооценку Генриха, которую подкрепили успехи в Бретани и Аквитании и подобострастное отношение папы.

20 сентября умер антипапа, и на его место был избран аббат Иоганн Штрумский. Эти выборы были еще более незаконными, чем выборы Пасхалия, если вообще в этом случае можно говорить о законности. Он принял имя Каликст III, и раскол продолжился.

Похвальбы Генриха о том, что Александр III в своем письме временно лишил архиепископа Кентерберийского церковной власти над королем и английской церковью, привели набожного Людовика в ужас. Он написал папе письмо, в котором жаловался, что, хотя он никогда его не предавал и часто умолял, не мешая просьб с угрозами, поддержать Томаса, Александр III сделал все, чтобы помочь, но не Томасу, а Генриху, который теперь показывает всем его письмо и хвастается, что в его государстве архиепископ не имеет никакой власти[169].

К мужу присоединилась и королева Адела:

«Моему светлейшему повелителю и дражайшему отцу Александру, милостью Божьей великому понтифику, его скромная и преданная дочь Адела, королева Франции, шлет привет и преданную службу от всего сердца.

Я обращаюсь к тебе, как к своему отцу и повелителю, честь которого мой господин король и я, и все наше государство ставит превыше своей чести. Твоя честь – это наша честь, и твое замешательство (храни нас Бог от этого!) – это наше замешательство. Мы приняли тебя как своего отца и повелителя и ради Господа нашего, и ради тебя, презираем злобу королей, которые неистовствуют у наших границ, желая твоей погибели. Пожалуйста, выслушай свою дочь и в том, что я хочу тебе сказать, не обвиняй мой женский пол, а выслушай мой голос с любовью.

В прошлом году Джон Оксфордский, одержавший легкую победу над Римом, благодаря своему вероломству, породил большой скандал во французской церкви. Потом его примеру последовали несколько кардиналов. Может быть, они и совершили где-то добро, но мы в нашей земле об этом не слыхали, и я желаю, чтобы то зло, которое они причинили, было исправлено. Ибо скандалы все разрастались.

Теперь король Англии, с помощью последнего посольства, получил открытое письмо, в котором ты (если, конечно, тебя не вынудили это сделать) объявил, что архиепископ Кентерберийский, которого он вот уже четыре года, ради правосудия, держит в ссылке, не может наложить на него или на его землю никакого наказания или наказать какого-нибудь человека в его стране, пока король не возвратит ему своей милости.

Разве не явствует из этого письма, отец, что [король] получил разрешение грешить, не опасаясь никакого наказания, и вечно держать архиепископа в ссылке, поскольку только он может теперь решать, вернуть ли свою милость архиепископу или нет? Вся церковь здесь находится в таком смятении, что и описать невозможно, ибо всем принцам был дан плохой пример. Мой господин король, заботе которого ты вверил архиепископа, огорчен больше всех, ибо, если ты не изменишь своего отношения, бедный человек будет задушен руками [Генриха].

Все наше королевство скорбит оттого, что ты поддался нашим врагам. Мой господин король ждет, когда ты выполнишь свои обещания, и если ты не сделаешь этого в самое ближайшее время, то он и его дети узнают, чего можно ожидать от римской церкви.

Прощай, святейший и дражайший отец, и, пожалуйста, помоги архиепископу Кентерберийскому»[170].

Александр III написал Томасу Бекету и Людовику VII в своем обычном духе, заявив, что в послании Генриху II вовсе не говорил того, что он подумал, а просто проявил по отношению к королю терпение и мягкосердечие, желая наставить его на путь истинный. Жар его любви и сочувствия к Томасу не остыл, но с каждым днем разгорается все сильнее. Он обещал, когда наступит назначенный срок, предоставить Бекету право осуществлять свою власть безо всяких ограничений[171].

А тем временем война между Генрихом и Людовиком продолжалась – на нормандской границе постоянно происходили стычки. В начале Рождественского поста они прекратились, и оба короля, незадолго до Рождества, согласились 6 января 1169 года, в день Богоявления, начать переговоры и попытаться заключить договор о мире.

Глава 9

«король, сын короля», 1169–1170

Перед тем как короли съехались для переговоров, к Генриху II явился его кузен, граф Теобальд Блуаский, чтобы сообщить ему условия договора, предложенные Людовиком VII. В них были включены и требования о том, чтобы сыновья Генриха совершили оммаж перед французским королем. Вероятно, граф Теобальд напомнил королю Англии о том, какие сложности возникли при восшествии на престол его самого, и убедил его сделать все необходимое, чтобы его сыновьям не пришлось, как самому Генриху, воевать за свои земли. Самым надежным способом обеспечить мирное распределение наследства после его смерти было сделать так, чтобы король Франции заранее получил клятву верности от сыновей Генриха; это стало бы гарантией того, что ни один претендент не отнимет у них принадлежащих им земель. Как бы то ни было, английский король охотно согласился со всеми условиями.

Еще до начала переговоров к королю явились три монаха, посланные папой, чтобы добиться его примирения с Томасом Бекетом, и Генрих II дал им аудиенцию. Он решил теперь действовать совсем по-другому. Он заявил посланцам папы, что от всей души желает заключить с архиепископом почетный мир, ибо без этого не может принять крест и отправиться в Святую землю. Генрих II впервые заговорил о своем желании стать крестоносцем и с тех пор ссылался на него всякий раз, когда надо было выпутаться из затруднительного положения. Монахи, вдохновленные перспективой уладить все дело и дать великому королю возможность уйти в Крестовый поход, написали Томасу, чтобы он приехал на переговоры вместе с королем Людовиком.