Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век - Борис Акунин

Надо сказать, что для украинской верхушки турецкое подданство выглядело во многих отношениях привлекательнее русского. Во-первых, султан сидел далеко, владел множеством других провинций и вряд ли стал бы активно вмешиваться в дела украинского протектората. Во-вторых, Турция была мощной военной державой и войны с поляками не испугалась бы. Ну и, наконец, вассалом султана так или иначе был главный союзник Хмельницкого – крымский хан.

Вот почему Богдан обратился в Константинополь. Весной 1650 года он попросил у султана покровительства. В гетманскую столицу Чигирин приехало турецкое посольство и провело предварительные переговоры. Затем к султану отправилось официальное украинское посольство во главе с полковником Ждановичем – обсуждать условия.

Крымский хан считал дело уже решенным и даже звал Хмельницкого вместе идти на Москву – очевидно, надеясь окончательно рассорить Украину с Россией. Но от этого гетман и старшина уклонились.

Взамен Богдан предложил крымцам идти войной на Молдавию. Татары согласились и на это – им нужно было где-то брать добычу. Хмельницкому же хотелось сделать молдавским господарем своего сына Тимофея. Так, вместо того, чтобы готовиться к новому этапу неизбежной войны с Польшей, гетман стал тратить силы и средства на ненужную авантюру.

В Варшаве казацкое вторжение в Молдавию восприняли как акт агрессии, поскольку Молдавия считалась зоной польского влияния. Тон стали задавать сторонники реванша, которых возглавляли Иеремия Вишневецкий и вернувшийся из крымского плена Николай Потоцкий.

В конце 1650 года сейм постановил ввести специальный военный налог для мобилизации войска. Из Европы, где недавно закончилась Тридцатилетняя война и сильно подешевели наемники, в армию прибывали хорошо обученные солдаты.

К концу зимы Польша была готова к наступлению.

В это же время из Константинополя вернулись казацкие послы с известием, что присоединение Украины к Турции – дело решенное, и остается только дождаться султанского указа.

Но поляки ударили раньше.

Трудные времена

В феврале 1651 г. большая польская армия, состоявшая из регулярных полков, наемной пехоты и шляхетской конницы, вошла на территорию Украины. Речь Посполитая очень давно не собирала такой силы – пишут, что у короля было больше 60 тысяч воинов.

Навстречу двинулось казацко-крымское войско, еще более многочисленное, но наполовину состоявшее из плохо вооруженных крестьян. К тому же это фактически было два войска – хан шел отдельно и Хмельницкому не подчинялся.

Помимо отсутствия единого командования, существовала еще одна проблема. У Богдана был приступ депрессии, вызванной личными обстоятельствами. Его жена (та самая femme fatale, которую когда-то похитил Чаплинский и которую гетман впоследствии отбил обратно) была уличена в супружеской измене. Хмельницкий велел повесить ее вместе с любовником, а сам погрузился в апатию и пьянство.

Армии сошлись на поле у волынского села Берестечко 28 июня 1651 года. Два дня сражение шло с переменным успехом, а на третий, очевидно, убедившись, что легкой победы не будет, и не желая терять слишком много людей в чужой войне, хан отвел свою конницу назад и стал уходить. Хмельницкий бросился следом. Относительно мотивов этого поступка единого мнения не существует. Историки, которым Богдан нравится, утверждают, что он надеялся вернуть крымцев и что Ислам-Гирей задержал его насильно. Недоброжелатели уверены, что Хмельницкий понял неизбежность поражения и спасал свою жизнь.

Так или иначе украинское войско осталось без командующего. Оно долго, целых десять дней, отбивало непрестанные атаки врага, но исход дела был предрешен. В конце концов сражение перешло в бойню, и казаки разбежались.

Еще до окончания боев литовский гетман Радзивилл занял Киев.

Война была проиграна. Союзник украинцев, крымский хан, вышел из борьбы; его лучший полководец знаменитый Тугай-бей сложил голову под Берестечком. Хмельницкий, хоть и отпущенный на свободу (если вообще был ее лишен), совершенно «потерял лицо» и остался без армии – он сумел удержать при себе только три тысячи казаков. Все города, закрепленные за казачеством по Зборовскому договору, – Киев, Чернигов, Брацлав – перешли под контроль поляков.

Но, как не раз случалось в прошлом, польский король не смог воспользоваться плодами победы сполна, потому что у него кончились деньги на содержание такой большой армии. Основная часть, мобилизованные и наемники, ушла, остались только регулярные войска и шляхетское ополчение Иеремии Вишневецкого, однако этот непримиримый враг казачества в самый разгар кампании скоропостижно скончался.

Яну Казимиру пришлось заключать мир, не доведя дело до конца.

Договор подписали 18 сентября в Белой Церкви, и условия были много хуже зборовских.

Число реестровых казаков сокращалось вдвое, до 20 тысяч. Территория Запорожского войска ограничивалась одним киевским воеводством. Чигиринский округ оставался в личном владении Хмельницкого, но зато он должен был отказаться от каких-либо сношений с Крымом и вообще с иностранными государствами.

Битва при Берестечке. Барельеф с гробницы короля Яна Казимира

Этот мир не понравился ни украинцам, ни полякам. Большинство повстанцев оказались «расказаченными», крестьяне опять попадали под гнет помещиков и арендаторов, а вся Украина в целом оказывалась очень ослабленной. С польской же точки зрения, наголову разбитый враг не был раздавлен до конца, что сулило в будущем новые потрясения. Варшавский сейм отказался ратифицировать Белоцерковский договор. Возникла ситуация, когда между Короной и Украиной не было ни войны, ни мира, и закончиться это, конечно, могло только новым кровопролитием.

Походы Богдана Хмельницкого. А. Журавлев

Оно, собственно, и не прекращалось. Крестьяне Брацлавщины, вернувшейся под коронное управление, скоро восстали, и там развернулась своего рода «частная война», которую по примеру покойного князя Иеремии вел Стефан Чарнецкий. Крестьянам помогали казачьи отряды, присланные Хмельницким.

В начале июня 1652 года украинско-татарской армии удалось на Винничине окружить и уничтожить польский корпус польного коронного гетмана Мартина Калиновского – в отместку за бойню под Берестечком казаки перебили всех пленных, выкупив даже тех, которые достались татарам. Зато молдавская авантюра Богдана закончилась плохо. Посадить сына Тимофея на господарский престол гетману никак не удавалось, а в сентябре 1653 года Хмельницкий-младший в одном из боев был смертельно ранен.

Положение гетмана и всего украинского дела к этому времени стало совсем тяжелым. Новое польское вторжение казалось неминуемым, на помощь Крыма рассчитывать не приходилось. Турецкий султан не торопился принимать Украину под свою руку.

Требовался новый покровитель, и как можно скорее. Хмельницкий снова обратился к царю – больше было некуда.

Присоединение

Промосковская партия на Украине существовала давно. Идея перейти из подданства инославного, инородного монарха в подданство к государю единоверному и единородному была особенно популярна в угнетенных низах и среди горожан, имела она своих приверженцев и среди духовенства (хотя последнее, как уже говорилось, в то же время крепко держалось за церковную самостоятельность).

Ранние попытки украинцев заручиться российским покровительством, напомню, были встречены в Москве без энтузиазма. Царь Алексей не любил рискованных шагов, а здесь пахло большой войной. Три предыдущих конфликта с Речью Посполитой закончились плохо, память о Смоленском позоре 1634 года была еще свежа, да хватало и собственных, внутренних проблем. Хорошо и безопасно было присоединять земли Сибири – сопротивления минимум, никакой спешки, затраты ничтожные, а прибытки большие. С Украиной же могло получиться ровно наоборот: и трудно, и нервно, и дорого, и сомнительно с точки зрения выгод. Правительство Алексея Михайловича хорошо это понимало – и его сомнения были совершенно справедливы. Царь по своему прекраснодушию пытался увещевать Польшу, передавал через послов, что белоцерковский мир нехорош и надобно вернуться к зборовскому. Иначе «Запорожское войско» из-под королевской руки все равно уйдет, и Москва, хочешь не хочешь, должна будет принять Украину на свое попечение – не отдавать же ее поганым туркам. Эта наивная дипломатия, конечно, ни к чему привести не могла.

Но когда Хмельницкий в очередной раз, в декабре 1652 года, стал челобитствовать о российском подданстве, украинского посла в Москве приняли более благосклонно. В это время при дворе уже вошел в силу Никон. Он переписывался с гетманом напрямую и инструктировал его, как действовать. Новый патриарх войны с Польшей не боялся. Напористо и уверенно он тащил робкого царя к величию, а за царем в том же направлении должна была потянуться и вся страна.