Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко

которых столпились все лекари и знахари Балтинии, и заметила, как остальные горняки отгоняют от тел стонущих родственников.

– Да. У нас такое впервые. Здесь не все раненые. Мы еще не раздобыли нужное количество простыней.

Волшебнице стало дурно: живые вперемешку с трупами и, может, десятки завалены внутри камнями. Чего они все ждут? Что делать ей?

Она достала пакетик, высыпала из него порошок, распределила поровну на две ладони, на всякий случай сжав их в кулаки, защищая от дождя, и закрыла глаза. Перед собой она теперь ощущала не мощные глыбы, а всего лишь тщательно и туго спеленатые мелкие крошки, которые надо оторвать друг от друга. Немного усилий, и они рассыплются в прах и просочатся в землю. Не было слышно ни шума, ни язвительных замечаний, ни стонов. Она словно слилась с этими камнями, проникла внутрь.

Когда-то давно, не зная еще о «проводнике», она, используя лишь погружение, пыталась разорвать частицы несгибаемых прутьев, желая освободить одно маленькое, насмерть перепуганное существо, откликнувшееся на ее беглый взгляд всем своим искалеченным, но все еще живым гибким тельцем. Она умудрилась всполошить весь рынок. Торговец, выкрикивая отборные проклятья, чуть было не оттаскал ее за волосы, если бы не подоспели родители. Самое удивительное, что в тот момент она и не могла сделать ему что-то дурное, потому что ощущение этой вселенской отстраненности и связи с каждым дуновением воздуха не позволяло этого, а грубый человек связан со всем окружающим миром, как сгнивший листок, плавающий на поверхности мутной лужи.

Сейчас, много лет спустя, все гораздо сложнее. Дело было вовсе не в усвоенном на всю оставшуюся жизнь чувстве ответственности за свои поступки, а в том, что теперь в случае неудачи она не получит нагоняй и несколько проклятий в свой адрес, а в первую очередь возненавидит себя за пустые притязания, а потом окажется один на один с сотней разъяренных ее бессилием балтинцев.

Камень хрустнул.

– Мзртруарх.

Порошок посыпался с ладоней двумя песчаными змейками, которые, несмотря на дождь, резво поползли к камням. Проникая вглубь породы, они быстро смешивались с ней и незаметно начинали ее стирать. Ирис качнулась и рухнула на землю.

Постепенно все прояснялось. Темно-серых камней больше не было. Откуда-то из темной дали слышались сдавленные хрипы и стоны, а позади – сильный шум. Ирис не пришлось отползать в сторону. Как вязаную игрушку, ее оттолкнули с дороги и загородили открывшийся вид. Она с трудом поднялась на ноги. Все тело сильно ломило, а голова гудела так, словно она только что вернулась с шумного пьяного праздника. Несмотря на непрекращающийся дождь, все было пропитано непонятным пряным запахом. Боковым зрением она уловила, как потихоньку из пещеры выносят тела горняков, завернутые в белые простыни, на некоторых из которых выступали пятна цвета калинового сока.

– Подождите… – Ее кто-то сильно схватил за плечо и развернул к себе. – У вас есть с собой что-то…

Ирис все еще не пришла себя, но сразу узнала придворного лекаря и протянула ему два пузырька. Он сухо кивнул и сразу скрылся.

Волшебница, пытаясь побороть приступы тошноты, решила незаметно покинуть место трагедии: вряд ли она могла еще чем-то помочь, тем более что прибыло столько лекарей и телег, груженных перевязочными материалами, лекарствами и простынями. Повсюду этот назойливый запах, очень знакомый, диссонирующий с действительностью, запах корицы и имбиря. Ирис изумленно ойкнула. Только из-за переутомления она сразу не разглядела на тканях вышитый герб Балтинии. Значит, сотни чистейших простыней и перевязочных материалов были отправлены василиском. Словно подтверждая ее мысли, раздался протяжный грозный вопль:

– Не смейте ничего брать! Здесь все отравлено!

Голос Харркона звучал необычайно властно, он чувствовал себя в своей стихии.

– Все! Все!

Над головами взметнулась огромная белая простыня, как флаг поверженного войска.

– Это запах яда. Все здесь пропитано его ядом. Это он виноват в случившемся.

Тихие повизгивания и глухой ропот были ответом на заявления горняка. Толпа сомневалась, стоит ли верить этому высокому красавцу, говорившему так, словно он лично присутствовал в момент пропитки простыней отравой. Кто-то предположил во весь голос:

– Раз он устроил потоп, то и камнепад для него не проблема.

Это оказалось веским аргументом. Толпа загудела и, судя по звукам, кто-то попытался отнять злосчастные ткани у придворных и сорвать простыни с раненых.

Волшебница тяжело сглотнула. С одной стороны, ей очень не хотелось напоминать о себе, но с другой… эта тупая ненависть только вредила несчастным пострадавшим.

«Никто не давал ему права обвинять другого», – Ирис оказалась в самой гуще балтинцев и, протискиваясь вперед, пыталась заявить о своем присутствии.

– Подождите!

Она вырвалась из плена множества тел и вцепилась в Харркона. Молодой человек робко улыбнулся ей, а потом осторожно попытался освободить рукав, но девушка буквально повисла на нем и с небывалой жесткостью в голосе отчеканила:

– Это всего лишь масла корицы и имбиря. Здесь нет яда.

– Хочешь сказать, я лгу? – Лицо Харркона стало пунцовым от гнева. – Он никогда нам не помогал! Даже сейчас есть надежда только на другие острова… Где он? Почему не пришел сюда?

Ирис подскочила к одному из перепуганных насмерть придворных и вырвала простыню из его рук. Как окружающие могут не замечать очевидного? Если бы там был настоящий яд, он бы уже давно перетравил половину присутствующих. Но они бодро стащили множество тряпок и бинтов с раненых и вываляли их в грязи.

– Смотрите! – Она закуталась в ткань. – Со мной ничего не происходит!

– Потому что ты – ведьма! – Харркон со всей силой отпихнул ее. – Не принимайте ничего от убийцы! Помните о сыне князя Адаса, истинном наследнике Балтинии.

После этих слов разъяренные балтинцы бросились на придворных и лекарей, начали их избивать. О раненых словно забыли, конечно, кто-то еще пытался вытащить своих родных, но безуспешно. Повсюду летали лоскуты «отравленных» полотен и хрустели склянки с растворами. Харркону, как всегда, удалось уловить те самые потаенные страхи и мысли, которые скрываются в каждом и только и ждут того, чтобы другой их озвучил и признал истиной.

Ирис не смогла вытерпеть такого отношения. Ей было все равно, что он оскорбил ее при всех, но устроить очередное столкновение в момент такого горя!.. Она выпрямилась и, подняв лицо к небу, вскинула руки наверх, собравшись произнести заклинание. Однако в этот же миг все присутствующие испытали странную заторможенность, их конечности отяжелели, потому что, откуда ни возьмись, раздался громкий рык, а в небо устремилась гигантская огненная струя.

Разъяренный Мярр прошел в самую гущу толпы и, ударив несколько раз хвостом для острастки, сел около Ирис. Его оскал,