Стеклянные куклы - Инна Бачинская

Максим придумал сайт «куколок», рассчитывая, что рано или поздно его увидят родные девушек, и не ошибся.

– Знаешь, Федя, я как-то… я не думаю, что он на это рассчитывал, – сказал, запинаясь, Савелий. – Вероятность… какая же вероятность? Почти никакой, разве что случайность…

Федор задумался; потом кивнул:

– Согласен. Ты прав, Савелий, он на это вовсе не рассчитывал. Я думаю, он прислал бы им по почте картинки, чтобы наверняка. Просто не успел. Максим парень креативный. Даже то, что он «вырубал» своих жертв лекарствами брата, говорит о тщательности подготовки. Имелись, правда, мелкие «недоработки», вроде отсутствия отпечатков пальцев на фотографиях «стеклянных куколок» и на ноже под подушкой, но, как видишь, сильных улик было так много, что никто не потрудился проверить подобные мелочи. Все и так было ясно.

Я думаю, Вадим застал его за «работой» с третьей девушкой, Олесей Ручко, когда вернулся в неурочное время. Случилась драка, и Максим убил брата. Максим не нравился ни мне, ни Коле, а это значит, мы не воспринимали его на уровне подсознания, но подозрений он не вызвал, так как под рукой был такой замечательный подозреваемый, как Вадим, который вписывался в схему как нельзя лучше. История Каина и Авеля повторяется снова и снова, Савелий. Ты спросил, почему он не убил Юлию, нашу четвертую девушку? Не знаю. Возможно, убийство брата было для него потрясением… Не смог больше убивать. Он почему-то не убил ее сразу, но собирался убить, когда начались поиски Вадима, для того и проник в дом.

– Он бы убил ее, если бы не ты…

– Убил бы. – Федор потер затылок и на миг закрыл глаза. – Но не убил, а значит, жизнь продолжается…

– Федечка, тебе плохо? – испугался Савелий. – Тебе надо прилечь! Ты еще слабый!

Федор не сопротивлялся. Савелий привез его домой, заставил лечь; взбил подушки и укрыл пледом…

Глава 37

Точки над «i» (Заключение)

– Наше местное светило психиатрии, доктор Лемберг, почти каждый день проводит душеспасительные беседы с обеими сестрами, причем гратис, то есть абсолютно задаром – что есть поступок, принимая во внимание его астрономические гонорары, – сообщил Федор Савелию, когда тот пришел навестить его спустя пару дней. – А Максим, возможно, в конце концов расскажет, почему не убил Юлию и зачем вообще убивал. Мы с тобой можем только догадываться… Ты же понимаешь, Савелий, что все наши умозаключения истинны лишь с известной долей вероятности, мы исходим из своего понимания, а Максим странный тип. Капитан говорит, что он лжет на каждом шагу, виляет, все время меняет показания, отрицает свою вину, плачет, умоляет о прощении, тут же смеется, обвиняет брата, утверждает, что тот жив и продолжает убивать, только мы об этом пока не знаем. Он как будто каждый день играет новую роль. С ним работают психиатры. Коля говорит, они не могут прийти к единому мнению о его вменяемости. Кстати, известный тебе доктор Лемберг склоняется к мысли, что пациент социопат, то есть вполне различает понятия «добра» и «зла» и может отвечать за свои поступки. Социопатия не считается болезнью, как ты знаешь, это особенность личности, а на причины ее возникновения единого мнения среди психиатров нет – то ли врожденное, то ли обусловленное особенностями развития.

Какие-то комплексы из детства, зависть и ненависть к брату, которого любили больше, попытка отыграться за увечье… Не Вадим был психически неполноценным, несмотря на болезнь, нелюдимость и угрюмость, а открытый и веселый Максим. Это к вопросу о психологическом портрете преступника.

– Бедный человек, – вздохнул Савелий. – Безобидный, добрый, дарил всем игрушки… страшно. И психологический портрет… Ты больше не веришь в психологический портрет?

Федор задумался, потом сказал:

– Верю, Савелий, просто нам попался нетипичный случай. Исключение.

– А если бы он не убил брата… – Савелий запнулся.

– Он убил его ненамеренно, он не собирался его убивать. Он собирался протащить Вадима через все круги ада, от ареста до приговора, скорее всего пожизненного. А вот чем допек его старший брат, мы снова можем только догадываться. Вадиму не удалось бы доказать свою невиновность. Это страшно. Человек может так просто, с такой легкостью погубить другого человека…

– Страшно, – вздохнул Савелий. – А где же третья девушка… эта Олеся? Максим ее тоже… – Он не решился сказать «убил».

– Нет, Савелий, иначе мы нашли бы ее с теми двумя. Я думаю, ей удалось сбежать.

– И где же она?

– Я не знаю. Никто не знает. И снова, уже в который раз, мы можем только догадываться. Я все время думаю о ней. Как по-твоему, Савелий, куда могла исчезнуть девушка, доведенная до безумия, находящаяся под действием сильнодействующих транквилизаторов? Кстати, помнишь, одна из Золушек, Юлия Бережная, была в другом платье? Тоже розовое, как у остальных Золушек, но фасон другой. Я думаю, Олеся Ручко сбежала в платье Золушки прямо с фотосессии, и Максиму пришлось искать другое, чтобы не отступать от схемы. Представь себе, как она выбирается из дома, как бредет по роще, слабо соображая, что с ней происходит… А инстинкт самосохранения, даже подавленный, говорит ей, что нельзя останавливаться, нужно бежать. Что случилось дальше, как по-твоему?

– Что? – Савелий наморщил лоб.

– Она могла постучать в дверь ближайшего дома или встретить кого-нибудь. В первом случае старики Самсоненко были бы в курсе. А вот во втором…

– Ее могли увезти на машине! Она шла по дороге, а машина остановилась и… Почему же они не сдали ее в полицию? Может, ее сбили?

– Все может быть, Савелий. Вариантов много. Хочешь, давай смоделируем версию номер один: сбежавшая Олеся Ручко, наша третья девушка, наткнулась на кого-то…

– Наткнулась на кого-то… – завороженно повторил Савелий. – И что?

– Девушка в разорванном платье, возможно, испачканном кровью, невменяемая, не способная ничего объяснить, насмерть перепуганная. Что бы ты сделал на месте… кого-то?

Не дождавшись ответа, Федор сказал:

– Я тоже не знаю. Трудно сказать, что случилось дальше. Я бы поискал поблизости, на всякий случай. Как говорят оптимисты: чудеса еще случаются. Хочешь со мной? Привлеку своих студентов, объясню задачу, нарисую схему поисков. Ребятки хорошие, не перестают удивлять своим креативом и способны на все – нужно только дать им пинка в нужном направлении.

– Философы, – глубокомысленно заметил Савелий после паузы.

– Философы, – согласился Федор.

Глава 38

И грянул гром!

Федор отворил калитку и вошел во двор. Навстречу ему бросился черный кудлатый песик, залился радостным лаем. Федор потрепал его по голове. Женщина, возившаяся на крыльце, подняла голову и взглянула вопросительно. Это была совсем молоденькая женщина, почти девочка. Лицо у нее было заплаканным, голову покрывала черная кружевная косынка.

– Извините, вы не подскажете… – Федор запнулся.

– Вы, наверное, к тете Славе? – сказала женщина. – Прочитали в газете? Вы опоздали, похороны были в десять утра. Было много людей… соседи, тетины ученики, все вспоминали про тетю, прощались с ней… много венков! Помянули и разошлись. Да вы проходите, посидите у нас. Болик, не приставай!

…Газету Федор не читал. О похоронах старой учительницы ему рассказали старики Самсоненко. Он навестил их накануне, попросил узнать, поработать разведчиками, как сказал Петр Артемович. Надо на Пятачок, сказал старик, там народ все местные новости знает, куда там радио.

– Пятачок? – удивился Федор.

– Наш базарчик, – пояснила Зоя Ильинична, – на площади. У нас в Посадовке многие держат коз, кур, поросят, ну и торгуют. Овощи тоже, со своего огорода. К нам даже из города едут, а чего – продукты свежие, чистые.

– Ты расскажи лучше про Славу Мироновну, – вспомнил Петр Артемович.

– Точно! – Зоя Ильинична всплеснула руками. – Учительница, всю жизнь в нашей школе проработала. Умерла от рака, завтра похороны. Мы с отцом идем. Все идут, ее у нас любили. А почти год назад привезла племянницу, не помню уже, откудова, дочку младшей сестры, Оля зовут. Сестра погибла, газовый баллон взорвался, и она осталась сиротой. Вот Слава ее к себе и забрала. Слава добрая была, царствие ей небесное. – Зоя Ильинична перекрестилась. – Славная девочка, я их в магазине недавно видела, только слабенькая, видать, после смерти матери еще не оправилась. Глазки опустила, застеснялась, за руку Славу держит, выпустить боится. А тут новое горе…

…Федор поднялся на крыльцо, вошел в дом за хозяйкой. Болик сунулся было следом, но женщина строго сказала:

– Нельзя!

В большой комнате был накрыт стол – полупустые блюда и салатницы, грязные тарелки, бокалы и стаканы; запах еды. Поминки. Печальный беспорядок, когда все уже разошлись. Гости разошлись, а родные остались, измученные, уставшие, отупевшие от горя…

– Все уже ушли, – повторила она. – Лена, соседка, торопилась, пообещала, что придет потом, поможет, а я сказала, не нужно, я сама. Она тоже тетина ученица, и ее дочка и сын. Тетя всех посадовских учила. Хорошо, что вы пришли. Знаете, мне сейчас нужно что-то делать, чтобы отвлечься…