Гость - Игорь Росоховатский

"Родитель вглядывается в детище, - подумал Михаил Дмитриевич о себе в третьем лице. - В детище, которое перестал понимать. Или понимание еще возможно?.."

Он остался недоволен своими мыслями: "Если мы не поймем его, то на какой контакт с разумными инопланетными существами мы можем надеяться? Он - дитя человеческого разума, сын человеческий. Но понимаем ли мы как следует хотя бы собственных детей? Хотя бы себя?"

Послышался протяжный негромкий гул, приглушенный двойными рамами окна. В синем небе осталась тающая полоса. Это с малого ракетодрома ушел корабль на Луну.

"Сейчас он съедает еще одну порцию атмосферного озона, - думал Михаил Дмитриевич, провожая корабль взглядом. - Как бы мы ни усовершенствовали свои корабли, они разрушают атмосферный щит, а восстанавливаем мы его пока еще плохо. Вот и выходит, что каждый новый шаг вперед стоит кусочка жизни. А супермозг - это не шаг, это скачок вперед. Через пропасть или в пропасть?"

- Очень жаль, что вы не можете назвать автора этого лекарства, - сказал Михаил Дмитриевич и подумал: "Станем ли мы хоть чуточку ближе после его визита?.. Правильно ли он истолкует мое поведение, или решит, что я не понял, кто передо мной находится? Это очень важно. Ведь, идя ко мне, он должен был допускать, что я попытаюсь задержать его".

- Не уполномочен, - ответил гость и резко поднялся из кресла.

Встал и Михаил Дмитриевич. Теперь он позволил себе взглянуть в глаза гостю. "Он все понимает. Может быть, даже больше, чем я предполагаю. Во всяком случае он знает, что я притворяюсь, будто не узнал его. Но поймет ли он и то, почему я так поступаю?"

Однако Михаил Дмитриевич тут же устыдился собственных сомнений. "Выходит, я не верю в него? Не верю в сына, которого создал таким могучим, чтобы он умел совершать недоступное для меня? А когда намерение удалось, я испугался..."

Он медленно протянул руку, Юра осторожно пожал ее.

Тень Михаила Дмитриевича лежала между ними как очертания пропасти, рука казалась мостом через нее...

Выйдя из дома, Юрий сел на скамейку в скверике. Михаилу Дмитриевичу его было хорошо видно из окон квартиры. Юрий просидел неподвижно более часа. За это время при желании ученый мог бы вызвать сюда полковника Тарнова и его помощников.

Юрий дождался, пока мимо скамейки прошел Михаил Дмитриевич, бережно неся раздувшийся портфель. Ученый не смотрел в его сторону, старательно делая вид, что никого не замечает.

Юрий встал и окликнул Михаила Дмитриевича. Ученый остановился, повернул к нему лицо.

- Мне показалось, что вы все время хотели меня о чем-то спросить, но не решились, - сказал Юрий.

Его глаза стали лукаво-веселыми, будто он узнал о собеседнике что-то очень смешное и готовился рассказать ему об этом.

- Вы правы. Мне хотелось узнать о том, как вы думаете, какие алгоритмы лежат в основе вашего мышления. Как вы приходите к неожиданным выводам?

Взгляд Юрия изменился. В нем появилась задумчивая отрешенность.

- Я уже пытался это сформулировать на бумаге. Но пока формулировки удаются плохо. Или я недостаточно знаю язык, или в нем не хватает слов. Все сводится к тому, что я стараюсь как можно меньше вычленять. Пытаюсь ощущать окружающий мир как неразрывную целостность. Ведь он такой и есть.

- Ощущать - не значит мыслить, - возразил Михаил Дмитриевич.

- Каждое живое существо воспринимает окружающий мир посредством органов чувств, - ответил Юрий, - Но на этом первичном этапе он не может ощутить мир целостным, вычленяет какие-то отдельные части. Когда же человек размышляет, он вычленяет сначала участок, над которым размышляет, затем - элементы для размышлений.

- Разрешите, я переведу ваши слова на профессиональный язык науки. Михаил Дмитриевич застенчиво улыбнулся. - Мозг выбирает информацию, необходимую для решения данной проблемы, и отбрасывает все несущественное.

- А если среди "несущественной" информации имеется та, от которой зависит истинное решение проблемы? - спросил Юрий.

- Да, так может быть, - согласился Михаил Дмитриевич, переминаясь с ноги на ногу. - Но ведь мозг способен перерабатывать лишь определенное количество информации. И тут ничего нельзя поделать...

- Вы хотели узнать о главном различии между нами, - сказал Юрий. - О различии, которое сами создали, чтобы преодолеть то, с чем "ничего нельзя поделать". Во-первых, оно измеряется количеством информации, которую я и вы способны воспринять и переработать за единицу времени.

- А во-вторых?

- Второе - алгоритмы. Но я не могу это сформулировать. Вижу существенное в том, что вам кажется несущественным, и оперирую чаще всего элементами для вас несущественными. Извините, но я не могу изложить проблему понятнее. Не знаю, как это сделать. С моей точки зрения, человек воспринимает вещи и явления через кого-то. Иногда "кто-то" - он сам. Иногда, чтобы воспринять, ему надо превратиться в кого-то. Иногда "кто-то" - его сознание...

Юрий умолк, на его лице быстро сменялись выражения досады, недоумения, обреченности.

Михаил Дмитриевич сочувственно смотрел на него, неслышно шевеля губами, словно пытался что-то подсказать. Потом проговорил:

- Однажды спросил заяц у робота: "Ты умеешь бегать как я? Значит, ты такой же, как я. Но ответь на три "почему": почему ты не ешь морковку? Почему ты такой твердый? Почему ты никого не боишься?" - "Одно из трех "почему" отвечает на два других", - ответил робот. "Все понял!" - воскликнул заяц и... перестал есть морковку.

- Бедный заяц! - с облегчением рассмеялся Юрий. - А вам огромное спасибо. Вы подсказали мне путь. И если когда-нибудь мне удастся сформулировать алгоритмы моего мышления достаточно понятно и однозначно, вы будете первым, кто узнает об этом. А пока пожелайте мне успеха.

"Нет, он непричастен к возникновению эпидемии, - подумал Михаил Дмитриевич. - Совпадение по времени с кражей пробирок - случайность. Теперь, создав лекарство, он причастен к прекращению эпидемии..."

- Эвалд Антонович, вы не узнаете меня? Худой, с выпирающими лопатками и с острыми локтями человек внимательно взглянул на гостя. У глаз собрались и разбежались напряженные морщинки. Он улыбнулся.

- Это вам должно быть трудно узнать меня! Вы же видели меня только больным, в кресле!

Действительно, нелегко было узнать в этом подвижном, как ртуть, жестикулирующем человеке того беспомощного паралитика в кресле-капсуле, которого когда-то встретил Юрий в коридоре медцентра.

- У меня был ориентир - ваш адрес, - приветливо сказал Юрий. - И стимул ваше приглашение. И еще - ваше обещание...

- Помню: рассказать о наших работах. Я выполню его.

- Сейчас?

- Можно и сейчас. Пойдемте.

Они долго ходили по лабораториям - с этажа на этаж. Эвалд Антонович показывал Юре гигантские трехгорлые колбы, в которые помещали смеси различных элементов, и, пропуская через них электрические разряды, получали аминокислоты. Автоматические мешалки с устрашающим шумом перемешивали содержимое. На панелях вытяжных шкафов загорались и гасли контрольные лампочки, в ректификационных колонках с тихим шорохом струились потоки жидкостей. Дрожали стрелки милливольтметров, манометров, мановакуумметров. Временами раздавался комариный зуд суперцентрифуг. Эвалд Антонович знакомил гостя с результатами анализа первобытных организмов и протоорганизмов, демонстрировал с явным удовольствием, как из коацерватов образуются сложные соединения.