Алекс и я - Айрин Пепперберг

com[5]) процветали. Казалось, лаборатория купалась в деньгах, полученных от корпораций. Когда я узнала, что не получила грант от Института психического здоровья, и сказала об этом в лаборатории, мне ответили: «Не волнуйся, просто делай свою работу». Я подумала: «Ух ты, это не так, как было в Тусоне».

Не было никаких ограничений в тех «демоверсиях», которые демонстрировались спонсорам, но живой попугай, участвующий в одной из них, был особенно привлекателен. Варт прекрасно себя проявил в нашем с ним первом выступлении весной 2000 года. Каждые 15 минут ко мне в лабораторию заходили люди, и мы с Вартом демонстрировали наши проекты. Варт тащил и поднимал рычаг. Он вел себя очень естественно.

К концу недели бедная птица была истощена. Это был последний день «демонедели», и к нам в лабораторию зашел еще один спонсор. Варт сидел на жердочке неподвижно, глаза его были закрыты, он спал. Спонсор зашел в лабораторию и остановился, внимательно рассматривая Варта. Тот медленно открыл один глаз, потом закрыл его. Он был неподвижен, движение шло только от открытого глаза. Спонсор воскликнул: «О, птица-робот!» Я ответила «Нет, нет, он – не робот. Это живая птица. Не подходите слишком близко: он может укусить Вас».

Я была взволнована перспективой появления Алекса и Гриффина в лаборатории, и мне хотелось показать им этот мир высоких технологий. Однако были некоторые трудности в перевозке моих питомцев в Бостон. Наконец я смогла привезти их в двух переносках самолетом со стыковкой в Далласе. Бедные птицы испытывали мучения с того момента, когда я посадила их в переноску и спустя двенадцать часов выпустила по прибытии в Бостон. Они отказывались есть. Я отнесла их в туалет аэропорта, пытаясь успокоить, когда мы остались с ними одни. Но они были слишком напуганы. У Алекса был особенно виноватый вид, перья хвоста изжеваны. Для попугаев типично выдергивать у себя перья, если они испытывают стресс, а месяцы разлуки со мной были тяжелы для Алекса. Я видела его, когда периодически приезжала в Тусон. Каждый раз его обуревали смешанные чувства: радость от того, что он видит меня, и гнев от того, что я снова покину его. Но сейчас мы были вместе.

В сентябре 2000 года, вскоре после того, как Алекс и Гриффин прибыли в Медийную лабораторию, продюсер общеобразовательной телепрограммы Scientific American Frontiers связался со мной, чтобы записать небольшой фрагмент для шоу. Я делала подобное лет десять назад в Тусоне. Шоу, для которого мне предстояло подготовить небольшой фрагмент, было посвящено домашним питомцам и использованию технологий и называлось «Технологии для питомцев» («Pet Tech»). Ведущим шоу был Алан Алда (Alan Alda)[6]. И мне предстояло познакомиться с Хоуки Пирс!

Такие новости очень впечатлили мою крестницу Ребекку. Она была большой поклонницей сериала «Чёртова служба в госпитале МЭШ» и очень просила меня получить для нее автограф. Признаюсь, я немного нервничала перед встречей с Аланом Алда, а это было так необычно для меня. Он оказался очень милым, забавным, доброжелательным. Когда я показала ему экземпляр книги, который дала мне Ребекка, и попросила его об автографе для моей крестницы, он повел бровью в той же манере, как он обычно это делал на экране в своих передачах. «Конечно, – ответил он. – А как зовут… эээ… Вашу крестницу?» Я сказала, что ее зовут Ребекка. Он засмеялся и сказал: «Так это действительно для крестницы!» Я была несколько озадачена. Алда пояснил: «Дело в том, что люди часто говорят, что просят автограф для крестницы или крестника. А на самом деле просят его для себя, но слишком смущены, чтобы признать это». Он подписал книгу, а я подарила ему экземпляр книги The Alex studies.

Безусловно, это была одна из самых веселых передач, в которых я снималась. В частности, потому что Алда был так очарователен и так заворожен возможностями Алекса. Шоу началось с фрагментов наших предыдущих выступлений с Алексом на телевидении. В них Алекс определял цвет предмета, отвечал на вопросы «How many?» (‘Сколько предметов?’) «What color bigger?» (‘Предметов какого цвета больше?’). Далее шла запись в Медийной лаборатории – со мной и Алексом беседовал Алда. Алда сказал: «Привет, Алекс». Потом повернулся ко мне и спросил: «Научился ли Алекс за это время чему-то новому?» Я ответила утвердительно, и мы с Алексом приступили к демонстрации наших новых возможностей.

Я показала Алексу два ключа и спросила «What toy?» (‘Что это за игрушка?’), потом задала вопрос «How many?» (‘Сколько предметов?’), «What different?» (‘В чем между ними разница?’). Алекс был в отличной форме: отвечал быстро и правильно, правда, иногда произносил окончательный ответ не очень разборчиво.

Следующее задание: я держала поднос с пластиковыми арабскими цифрами различных цветов. К этому времени Алекс научился считать до шести. «Какая цифра зеленого цвета?» Алекс какое-то время колебался с ответом и сказал: «Хочу орех». Я ответила: «Ну давай, Алекс. Ты получишь орех немного позже. Какая цифра зеленого цвета?» Я думала: «Неужели он сбился и не даст сейчас правильного ответа?» Но он вдруг быстро ответил «four» (‘четыре’). Потом повторил свою просьбу – «хочу орех». Я дала ему орех.

Алда, наблюдавший за нами, вздрагивал от восторга: очевидно, он был впечатлен талантами Алекса. Я объяснила ему, что при обучении Алекса названиям предметов я использовала технику модель / соперник. Я предложила провести сессию с использованием этой техники прямо сейчас. Держа ложку в руке, я задала вопрос Алану: «Что это за игрушка?» Далее мы продолжили задавать вопросы о ложке. Алда повернулся к Алексу и спросил: «Что это за игрушка?» Алекс ответил: «Хочу орех». Потом он произнес шипящий звук, похожий на «с» – для его речевого аппарата было непросто произнести это слово. «Трудно поверить в то, что Алекс действительно всё это выполняет», – отметил Алда. Потом он повернулся к камере и сказал, что он уже не первый раз приходит в Медийную лабораторию для съемки интересных сюжетов. «Должен сказать, что Алекс и другие птицы странно смотрелись в таком месте – месте, славившемся использованием высоких технологий». Потом он рассказал о моих идеях по использованию разных техник, не позволяющих моим питомцам заскучать. «Мы отправимся в Foster parrots (центр “Воспитание попугаев”), который находится в часе езды от Бостона, чтобы объяснить, почему попугаев надо постоянно чем-то занимать».

Foster parrots – центр спасения попугаев, принадлежащий Марку Джонсону (Marc Johnson). В центре мы обсудили проблемы, с которыми сталкиваются владельцы попугаев, которые подолгу оставляют своих питомцев одних дома. Я на протяжении многих лет стремилась бороться с этой практикой.