Джем - Фредерик Пол

 — Случайность в подготовке — тоже преступление, Мэгги.

 — Но они же не смогут это доказать. Им на меня не выйти... если не...

 Она взглянула на отца. Тот покачал головой.

 — Итальянец уже ничего не сможет сказать. Его убрали.

 Значит, бедный Гвидо уже не сможет истратить свои сто тысяч нефтедолларов.

 — Он хорошо поработал,— сказала она.— Взгляни на микрофильмы. Ты получишь доказательство, что Гризи построили свою базу именно там, где сейсмическое сканирование позволяет предполагать большие запасы нефти. Это же нарушение международного договора.

  — Не будь ребенком, Мэгги. Что можно сделать с таким доказательством? Сэр Там и Пипы не могут доказать, что ты передала Джелизи бомбу, но они и не нуждаются в этом. Им достаточно просто знать. И они знают. Выступление Перу доказывает это. Не говоря еще о мелких неприятностях, о которых ты еще не слышала. Вроде взрыва американского посольства в Буэнос-Айресе. Это небольшой подарок от сэра Тама и Наследника Мао, насколько я могу судить. Ты можешь предположить, что последует дальше.

Мэгги вдруг осознала, что с ожесточением расчесывает свои струпья и поспешно опустила руку.

 — Дерьмо,— угрюмо сказала она и задумалась. Вообще-то говоря, подумала она, основные правила не изменись. Соотношение национальной мощи осталось тем же. Ни одна нация не смогла бы одержать решительную победу во всем Мире. И Блок Продовольствия, и Блок Горючего, и Блок Народов — каждый из них обладал достаточной ударной мощью, что-бы сокрушить врага — и каждый знал об этом. Более того, даже небольшие страны могли нанести врагу сокрушительный удар. Конечно, весь мир уничтожить они были не в состоянии, нет. Однако Перу обладала достаточно мощным оружием, чтобы настаивать на своем решении. В мире постоянно происходили пограничные инциденты, гибли люди, но никто не хотел доводить дело крайности, так как все знали, чем это может кончиться.

 — Папа, сказала Мэгги,— ты же знаешь, что никто не предпримет чего-либо серьезного. Баланс сил не позволит.

 — Чепуха! Баланс сил нарушится сразу, как только кто-нибудь совершит ошибку. Пипы ошиблись, когда открыли огонь по шаристам на Клонге. Я сделал ошибку, когда позволил тебе отвезти бомбу в Белград. Настало время исправлять ошибки, милая.

 Впервые Мэгги Меннингер ощутила реальный страх.

 — Папа, значит ты не собираешься мне помочь уговорить Ленца?

 — Я сказал бы даже больше. Я согласен с ним. Завтра у меня встреча с Президентом, и я буду советовать ему закрыть проект.

 — Папа!

 Он колебался.

 — Милая, может быть потом, позже. Когда все успокоится.

 — Тогда будет поздно! Пипы пошлют подкрепление, как только запустят новый спутник. А Гризи? И...

 — Все уже решено, Мэгги.

 Она изумленно смотрела на него. Это был тот Год Меннингер, которого знало все его агентство, но которого так редко видела его дочь. Сейчас она видела не своего отца. Это был человек непреклонный и решительный, какой всегда была она, чувствуя за собой мощную поддержку отца.

 — Я не могу изменить своему решению,— сказала она. Это был не вопрос, и Годфри Меннингер ничего не ответил ей.

 — Ну что же,— сказала она,— не вижу причин оставаться здесь дальше. Гуд бай, папа. Заботься о себе. Увидимся позже.

 Она, не глядя на него, встала, взяла свою сумочку и офицерскую фуражку и вышла из комнаты.

 Если ее отец был упрям и решителен, то она тоже была и упряма, и решительна, не менее, чем он. Она спустилась вниз и вошла в телефонную будку.

 На экране появилась женщина ослепительной красоты. Однако она была не символом секса, а произведением искусства.

 — О, Марджори,— сказала она.— А я думала, что ты появлялась здесь по своим шпионским делам. Марджори, что случилось с твоим лицом?

 Мэгги потерла свой покрытый прыщами подбородок.

 — О, это. Просто реакция на прививки. Могу я увидеться с тобой?

 — Конечно, дорогая. Прямо сейчас?

 — Прямо сейчас.— Мэгги положила трубку и вышла из будки. Но перед этим она посмотрела в зеркало, чтобы проверить макияж.

 Мать Мэгги Меннингер жила в одном из самых высоких и самых дорогих небоскребов Нью-Йорка. Это было старомодное строение, возведенное в те времена, когда энергия была дешевле, так что можно было не экономить на звуко- и теплоизоляции, создании самых комфортных условий жизни. Теперь, нефть была безумно дорога, жизнь в этом здании была доступна лишь очень немногим. Алисию Хоуз и ее теперешнего мужа стоимость роскошной квартиры не беспокоила.

Привратник приветствовал Мэгги.

 — Рад видеть вас, мисс Меннингер! На этот раз вы будете жить у себя?

 — Боюсь, что нет, Харви. Мне нужно поговорить с матерью.

 — Да, мисс Мэгги. Она ждет вас.

 Алисия Хоуз поднялась для приветственного поцелуя и окинула дочь все видящим проницательным взглядом.

 — Тебе неплохо похудеть на пару килограмм, милая.

 — Обещаю похудеть, мама. Мне нужна от тебя одна услуга.

 — Конечно, милая.

 — У папы возникли некоторые трудности, и мне нужно выйти на публику. Я хочу провести пресс-конференцию.

 Муж Алисии Хоуз был владельцем большой телесети с выходом на три главных города. Ему принадлежали также дюжина спутников-передатчиков.

 — Думаю, что кто-нибудь из людей Харольда поможет тебе,— медленно сказала она.— А в чем проблема?

 — Мама, тебе это знать не нужно.

 Мать вздохнула. С тех пор, как она вышла замуж за Годи Меннингера, она привыкла жить, не интересуясь ничем. Однако, разведясь с ним, она думала, что обрела свободу. Она никогда не говорила со своим экс-мужем. Не потому, что она не любила его. В глубине сердца она всегда считала его образцом мужчины. Однако она боялась, что случайное слово, сказанное ею кому-либо, если она будет много знать о работе мужа, произведет катастрофу в мире.

— Дорогая,— сказала она.— Я же должна что-нибудь сказать Харольду.

 — О, конечно. Но не как проблему. Я хочу рассказать о Джеме. Планете Джем. И собираюсь туда, мама.

 — Да, ты говорила мне. Через пару лет, когда все успокоится.

 — Я хочу успокоить всех сейчас, мама. Я хочу, чтобы Соединенные Штаты послали туда достаточно сил и сделали эту планету пригодной для жизни. Чтобы любой американец мог посетить ее в любое время. Я хочу сделать это сейчас. Я предполагаю улететь через три недели.

 — Мэгги! Неужели, Мэгги?

 — Ты же не будешь возражать, если я хочу этого?

 Алисия Хоуз никогда не могла устоять против такого аргумента дочери. Не могла она противостоять ему и сейчас. Мысль о дочери, несущейся сквозь пространство туда, где люди погибают в страшных мучениях, была ужасна. Но Мэгги давно уже доказала свою возможность постоять за себя.