Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

Это Иван Иванович бесшумно подошел и встал рядом.

– Я проснулся, – сказал крестьянский сын, – потому что не люблю неожиданностей. Почему бы «Измаилу» останавливаться посреди моря?

– Сейчас узнаем, – сказал Андрей.

Иван Иванович пошел вперед по палубе.

– Ты куда? – спросил Андрей.

– Попробую подняться на мостик и подслушать, – сказал Иван Иванович. – Может быть, им сейчас не до меня.

Андрей не стал ничего говорить, только пожалел, что эта мысль пришла не ему – не бежать же теперь следом за Иваном?

Так что Андрею оставалось лишь наблюдать.

Андрей повернулся к морю. Гидроплан начал разгоняться, поднимая своими лаптями белые бурунчики, – он несся по мелкой ряби все быстрее и вот, под возгласы сестер и взмахи их белых платочков, взлетел наверх, сделал круг над «Измаилом» и взял курс на юго-запад. Андрей долго смотрел ему вслед, пока гидроплан не превратился в точку и не исчез в чистом синем небе.

Становилось тепло, хоть шел всего восьмой час.

Медсестры отошли от борта – вернулись к своим обязанностям.

Андрей увидел, как с мостика быстро спускается группа людей, возглавляемая самим капитаном «Измаила» Белозерским. Белая борода капитана развевалась от быстрого движения, за ним спешили два офицера, и замыкал шествие Иван Иванович, который уже вел себя так, словно следование в кильватере за капитаном – его привычное занятие. Когда группа проходила мимо Андрея, из-за надстройки выбежали два матроса и присоединились к шествию.

Тут уж и Андрей решил не тушеваться. Он пошел за капитаном, и когда офицер, шедший рядом, спросил его:

– Вы зачем?

Андрей ответил:

– Надо! – Он был убежден, что надо, что чрезвычайное происшествие каким-то образом связано именно с их экспедицией.

Уверенность не обманула Андрея – процессия вошла в коридор, что вел к каюте профессора Авдеева. Перед его дверью все остановились. Капитан постучал костяшками узловатых пальцев в дверь и, когда никто не откликнулся, постучал куда громче.

– Что? Что? – донесся испуганный голос из-за двери.

– Это я, Иван Петрович, – ответил капитан. – Капитан второго ранга Белозерский. Я прошу вас немедленно отворить дверь.

– Что вы, что вы! – послышался ответ – глухо – через дверь. – Вы забываете, что сейчас всего семь часов утра?

– Меня не волнует, сколько сейчас часов утра, – сказал капитан. – Откройте и попросите вашу супругу быстро одеться.

– Я удивлен, – сказал Авдеев, приоткрывши дверь, чтобы удобнее было переговариваться. Авдеев был в длинной ночной рубашке, на голове красный байковый колпак, и усы уложены в особые футлярчики, чтобы не мялись, – зрелище было более чем комическое, и один из офицеров, помоложе, не удержался, громко фыркнул.

Авдеев смотрел на капитана и офицеров снизу вверх, его черные глаза метали молнии, он сорвал футлярчики с усов, те разлетелись в стороны, как черные тараканы.

– Госпожа Авдеева, – сказал капитан, – мне надо войти! Если вы не оденетесь сами, то я войду, не обращая на вас внимания.

– Евграф Михайлович! – не выдержал тут Авдеев, отказавшись от формальных обращений. – Вы что, рехнулись, что ли?

Тогда капитан Белозерский отстранил маленького плотного Авдеева в сторону, шагнул в каюту, затем обернулся и поднятой ладонью приказал остальным ждать в коридоре. И захлопнул за собой дверь.

Оставшиеся в коридоре молчали. И понятно почему – все надеялись услышать, о чем будут говорить в каюте, ведь никто толком не знал, что привело капитана в каюту в столь неурочный час.

Голоса гулко доносились из-за двери, они были приглушены, перебивали друг друга, потом наступила пауза – Андрей понял, что капитан показывает Авдееву письмо, полученное им с гидроплана. Молчание длилось минуты три – после этого снова возникли голоса.

Затем дверь в каюту открылась – в ней стоял Белозерский.

– Я еще раз говорю, – сказал он, – во избежание опасности, риска я прошу всех посторонних удалиться – и в первую очередь вас, мадам! – Это относилось к профессорше.

– И не подумаю, – ответила та, – это клевета!

– Мы все проверим и выясним, клевета или нет, – произнес капитан, разглаживая белоснежные усы. – Но рисковать вашей особой я не намерен. И вообще попрошу всех посторонних удалиться. Приступайте, прошу вас, лейтенант Прохоров.

Вперед вышел молодой лейтенант с напряженным бледным лицом.

– Господин Прохоров – наш минер, – сказал капитан. – Ему будут помогать два нижних чина, которые также разбираются в минах. Заходите, господа… то есть граждане.

Во время монолога Авдеевы все же покинули свою каюту и стояли в коридоре, где было тесно, но никто не хотел отходить от двери.

Лейтенант Прохоров остро взглянул на профессора, который ему не нравился, и спросил:

– Сколько у вас кают?

– У меня? Одна.

– Сколько кают у вашей экспедиции?

– Вот эта, – сказала Ольга Трифоновна, – потом каюта Карася, каюта Российского с Берестовым.

– У кого в каюте есть груз – ящики, мешки?

– И чемоданы? – спросил Андрей.

– Да, – сказал за Прохорова капитан Белозерский. – Нас все интересует.

– У всех есть, – сказал Андрей.

– Тогда будьте готовы представить эти вещи для осмотра, – сказал капитан.

– Но вы объясните нам наконец, почему нас подвергают обыску! – сказал Андрей.

– С удовольствием, – сказал капитан, которого обуревало нетерпение. – У меня есть сведения, что в одно из мест, принадлежащих вашей экспедиции, подложена бомба.

– Нет, я не поверю, не поверю! – сказала Ольга Трифоновна.

– Мой долг – принять меры, – сказал капитан.

– Попрошу не отлучаться, – сказал Прохоров, глядя на Андрея и Ивана Ивановича, – как только мы кончим здесь, перейдем к вам.

– Бред сивой кобылы, – сказал Иван Иванович, – неужели вы думаете, что я сам подложил бомбу и теперь ее перепрячу?

– Я ни о чем не думаю, – сказал Прохоров. – Приступайте! Посторонних, включая ваше высокоблагородие, – последнее относилось к капитану, – прошу покинуть коридор. Соседние каюты пусты?

– С этой стороны пуста, а здесь – мы с Российским, – сказал Андрей.

– Мичман, – обратился Белозерский к другому офицеру, – выведите людей из соседних кают, но тихо, умоляю вас, тихо – скажите, что прорвало трубу и нужен ремонт, понятно?

– Так точно, – ответил офицер.

Пока офицер поднимал соседние каюты, Андрей разбудил Российского сам. Прохоров и солдаты заперлись в каюте Авдеева.

Ольга Трифоновна рыдала, Авдеев, накинувший халат поверх ночной рубашки, обнял ее и повел, утешая, прочь.

Иван и Российский ждали в салоне.

– Это какая-то шутка, – сказал Иван, – кто-то хочет поглядеть, что у нас в багаже, – я точно говорю. Грабь награбленное! Это революция! Хотел бы я знать, кто провернул такую операцию. Но предупреждаю: я их не пущу копаться в моих вещах!

Иван Иванович объяснил, что капитан Белозерский решил нажиться за счет Метелкина.

– Но там был военлет Васильев! – сказал Андрей.

– Какой еще военлет! – огрызнулся Иван. – Что это меняет?

Андрей не стал объяснять, но он знал, что, если письмо привез военлет Васильев, значит, послала военлета Аспасия. А зачем Аспасии губить Метелкина?

Изгнанные из кают соседи Андрея перешептывались и ругались, стоя в салоне вокруг рояля. Авдеевы сидели, обнявшись, на большом диване.

Андрей отошел в коридор, откуда было удобнее наблюдать за дверью в каюту Авдеевых. Вряд ли он боялся взрыва – взрыв находился за пределами воображения.

Дверь в каюту приоткрылась – высунулась голова Прохорова. Капитан Белозерский, который как раз подходил к двери, спросил:

– Ну что?

– Кажется, адская машина, – сообщил Прохоров. И этим сразу изменил ситуацию на борту транспорта «Измаил».

Капитан Белозерский замер, стал выше ростом, рявкнул, не подходя ближе:

– Вы уверены?

– Она тикает, – сказал Прохоров.

– А на какое время поставлена? – спросил он.

– Как же я увижу! – рявкнул Прохоров.

– Остановить работы, – приказал капитан. – Надо срочно эвакуировать всех вокруг и приготовить шлюпки на воду.

Капитан провел дрожащей рукой по лбу, и Андрей понял, насколько он стар и растерян.

– Если мы остановим, – сказал Прохоров, они разговаривали, разделенные десятью метрами гулкого коридора, – эта штука может рвануть в любой момент. Лучше вы идите наверх на палубу, но молчите. А мы попробуем.

– Голубчик, миленький, Прохоров, – сказал капитан, – вы же понимаете: если что, я вам по гроб жизни буду обязан – у меня триста раненых на борту… Господи, нам бы до Батума доплыть!

За его спиной, оттолкнув Андрея, возник Авдеев.

– Я попрошу, – сказал он, не услышав предыдущего разговора, – обращаться с экспедиционным имуществом осторожно!

– Идите вы к чертовой матери! – закричал капитан тонким голосом и замахнулся на Авдеева сухим кулачком.