Простительные грехи - Аделаида Форрест

— Мне нужно знать, как защитить себя. Я не буду полагаться охрану, которую, без сомнения, организует Лино. Посмотри, что случилось с Айвори. Я просто не хочу больше никогда быть такой уязвимой. Так ты можешь научить меня защищаться? — спросила я, наблюдая, как она повернула задумчивое лицо в мою сторону.

— Конечно, — ответила она, опускаясь на пол и садясь, поджав ноги в позе лотоса. — Я сомневаюсь, что Лино будет возражать, хотя, возможно, он захочет сам тебя учить. Должна сказать, ему было бы гораздо интереснее учить тебя.

Я не сомневалась в этом. Нисколько. Абсолютно.

— Я хочу делать это не для того, чтобы развлекаться. Я учусь защищать себя. Я не могу думать, когда он прикасается ко мне. Клянусь, мой мозг превращается в овсянку в моей голове, и нет абсолютно никакой способности функционировать. Я не запомню ничего из того, чему он попытается меня научить.

— Оки-доки, — пожала она плечами. — Твоя потеря. Если ты решишь позволить ему поспарринговать с тобой в любой момент, можно я посмотреть? У вас, ребята, серьезная неконтролируемая хи Миа, а я только что рассталась с Патриком. У меня сейчас засуха.

— Нет! — крикнул Лино из своего кабинета в конце коридора, где он явно подслушивал, как и подобает гаду. Я знала, что мои глаза, должно быть, метнулись к стене, отделявшей гостиную от коридора, прикидывая, насколько сильно он должен был сосредоточиться, чтобы так эффективно подслушивать.

— Чертов урод! — крикнула Сейди. Ее никогда не пугал тот факт, что она кричит на криминального мафиози, она усмехнулась мне, даже когда мне пришлось признать, что подслушивать было действительно жутко.

— Правда? Ты только что попросила посмотреть, как мы с Самарой кувыркаемся на гимнастическом мате! — заметил он, и я опустила голову и беззвучно рассмеялась. — Часто занимаешься вуайеризмом?

— Не осуждай, пока не попробуешь, — поддразнила она более спокойно.

Что, черт возьми, случилось с моей жизнью? Серьезно.

Я просто не могу.

✽✽✽

Я любила Сэйди.

Действительно, любила. Ее энергия была заразительна, ее улыбка заставляла таять даже самых черствых мужчин, потому что она всегда была чертовски счастлива.

Но во время моих месячных она была утомительной. Не помог и звонок Лино, и ярость в его голосе. Коннор исчез. Исчез бесследно, и, несмотря на то, как он пытался это скрыть, я знала, что это тяготит Лино каждый день.

К тому времени, когда она ушла, снова пробормотав поздравления и предупредив нас, чтобы мы как можно скорее рассказали моему брату, потому что слухи уже ходят, я плюхнулась на диван в лужу небытия.

Лино усмехнулся, оставляя меня наедине с моими страданиями. Я закрыла глаза, притворяясь, что сплю в его отсутствие.

Я открыла глаза только тогда, когда звук банки, ударившейся о подставку на кофейном столике, вырвал меня из моих страданий. На столе стояла банка диетической газировки, мой любимый шоколадный батончик и две обезболивающие таблетки на салфетке. Все было приготовлено для меня, пока Лино доставал пульт и устраивался рядом со мной на диване.

Я не произнесла ни слова. Не упомянула о своих месячных или что-то в этом роде. Хотя у нас не было разговоров, которые касались бы подробностей моей женственности, Лино чаще всего давал мне убежище в это время. Место, где можно посмотреть фильм и свернуться калачиком на диване с моими любимыми лакомствами. Он уделял мне гораздо больше внимания, чем я ожидала, заботился обо мне и удовлетворял мои потребности лучше, чем я могла надеяться на супруга.

И все это он делал, когда мы были просто друзьями.

Когда он остановился на беззаботной романтической комедии, моя душа взлетела. Эта нелепая сверхмощная связь была именно тем, что нужно моему безумному мозгу. Я зачерпнула таблетки и бросила обе в рот, проглотив их с глотком содовой.

— Иди сюда, — пробормотал Лино, похлопывая себя по коленям.

— Ты вообще умеешь просить о чем-нибудь? — огрызнулась я, и тут же поморщилась. Как бы верно это ни было, но сейчас был не подходящий момент, чтобы указывать на это, тем более когда он предлагал то, в чем я отчаянно нуждалась.

Я даже не могла вспомнить время, когда у меня не было Лино, который нянчился со мной во время менструации.

Он только смотрел на меня, подняв брови.

— О, пожалуйста, моя дорогая жена. Не могла бы ты положить сюда свою голову, чтобы я мог облегчить твою боль?

Я взглянула на него, прежде чем закатить глаза. Моя голова опустилась на его бедра, и я смотрела на него снизу вверх, пока мы ждали превью. Одной сильной, ловкой рукой он задрал мою рубашку, обнажая живот, и слегка надавил на него, делая лёгкий массаж, который немного облегчил боль. Можно было подумать, что его сильные, мускулистые бедра будут плохой подушкой.

Но я не думала, что когда-либо так сильно любила подушку. Фильм продолжался, но я то засыпала, то просыпалась, пока его руки творили свое волшебство. Мне было наплевать, что я улавливала только отрывки из фильма, которые, казалось, просачивались в одно ухо и вылетали из другого. Единственное, что имело значение, так это то, что Лино был рядом, его руки гладили мой живот, чтобы облегчить боль, которая приходила каждый месяц. Я не знала ни одного мужчины, который заботился бы так о женщине, не знала ни одного, кто любил бы так неистово.

Мне, как подруге, это казалось ужасной реальностью, с которой мне однажды придется столкнуться. День, когда он влюбится в женщину, и это буду не я. Как его жена, я надеялась, что однажды я стану этой женщиной. Что то, как он заботился обо мне, сохранится и на следующем этапе наших отношений, что все изменится и обретет новый смысл, когда мы ближе познакомимся с телами друг друга. Не было ничего, чего бы я хотела больше.

— Сядь и наклонись вперёд для меня, Голубка, — пробормотал он, и звук его голоса эхом разнесся сквозь туман. Как будто я могла найти его где угодно, не видя и не чувствуя его.

Он просто был там. Всегда.

Я сделала, как он сказал, позволив ему притянуть меня к себе, чтобы усадить между его ног на диване. Между нами не было никакого пространства, моя задница находилась у него на коленях. Его руки гладили кожу на моем затылке, разминая мышцы шеи и плеч так старательно, что я застонала.

— Тебе следует быть осторожнее со звуками, которые ты издаешь. — В его голосе звучал юмор, но нельзя было ошибиться, когда он стал глубже до такого уровня, что каждый мускул в