Песочные часы - Ольга Романовская

Букет мы выбрали красивый: смесь белоснежно-белых лилий, — невинность и чистота невесты — пурпурных пионов, — денежное благополучие новой семьи — нежных сиреневых гладиолусов — долговечность союза и взаимное доверие супругов — и, заключительный аккорд, — розовых трепетных роз — любовь и красота. Всё это — в ярких, сочных зелёных листьях, перевязанное атласной лентой.

Разумеется, букет стоил дорого, все цветы — из оранжереи, но ни хозяин, ни отец невесты, граф альг Ларели, не скупились в средствах.

Наконец наступил торжественный день.

Дом сиял чистотой. Впервые за долгие годы накрыли стол в Зале, сервированный на пятьдесят человек. Здесь состоится ужин для избранных, а большой стол приготовили в Ратуше.

Слуги, в новой накрахмаленной форме, носились туда-сюда, лихорадочно отыскивая притаившиеся в самых неожиданных местах пылинки. Я тоже принимала участие в этом безумии, боясь запачкать парадное платье — то самое, что надевала на бал.

Меня брали в храм, зачем, я толком не поняла. Возможно, в чём-то помочь невесте или хозяину. Кстати, с утра я его не видела: умываться норну носила хыра. Это была не моя оплошность — так положено.

Было немного волнительно, терзали мысли о собственной судьбе после свадьбы.

Я знала, что женитьба не мешает хозяевам пользоваться услугами торх или заводить любовниц, но опасалась, что жизнь резко изменится в худшую сторону. Госпожа может невзлюбить меня, начать ревновать. Глупо? Вовсе нет. Хозяин баловал меня, всячески проявлял своё расположение, испытывал некие тёплые чувства, что, несомненно, не понравится виконтессе. Да и кому понравится, если твой муж платит учителю торхи, покупает для неё шоколад, разрешает пользоваться библиотекой и даже иногда сажает за один стол с собой и родственниками? Мне бы не понравилось, будь я нориной, особенно зная, что кеварийская рабыня, то есть я, ему симпатична. Ведь он порой кажется обыкновенным влюблённым мужчиной.

Но, с другой стороны, она может оказаться не такой, как норина Доррана, а доброжелательной, как норина Фрейя, и не станет переживать из-за какой-то рабыни. Мы же из двух противоположных миров, наши интересы не пересекаются.

А норн… У него это пройдёт. Да и прекрасная норина отвлечёт от всяких глупостей.

Ещё сердце грела мысль о том, что хозяин забудет о детях. У него будут законные от супруги, зачем ему дети торхи? Нет, другие заводили, зачем, я плохо понимала. Может, чтобы привязать рабынь к новому дому, а, может, чтобы улучшить араргскую кровь?

Мальчики норнам выгодны, поэтому воспитывались как законнорожденные, получали хорошее образование, долю отцовского наследства, нередко дворянство, пусть и без титулов, если на то была воля родителя. Если же нет, то как свободные, балансировавшие на границе первого и второго классов, делали армейскую карьеру, занимая офицерские должности. Такого ребёнка солдатом или капралом не брали — сразу сержантом.

— Ты что стоишь?! Быстро взяла мешочки с зерном и лепестками роз! — заметив меня, прикрикнул управляющий. — Запомни, дурёха: розами устилать путь до алтаря, зерном осыпать после церемонии. И осторожно, чтобы невеста не поскользнулась! И лицо держи, улыбайся.

Так вот для чего меня брали в храм!

Не выдержав, спросила, выполняют те же свадебные обязанности остальные торхи.

Управляющий проигнорировал вопрос, а вот одна из служанок ответила: да, обычная практика. Если торх несколько, они делят обязанности. Если больше двух, то одну оставляют дома готовить спальню молодожёнам.

— Тебе это тоже предстоит, — хихикнула она. — Смотри, с углями в грелке не переборщи!

Так как хозяин задерживался, а собеседница попалась словоохотливая, выяснила, почему меня к нему утром не пустили — оказывается, тоже традиция. Я — рабыня, по сравнению с невестой — существо грязное и порочное, поэтому не могу прикасаться к жениху в день свадьбы, чтобы не нарушить чистоту союза. Невыполнение правила грозило отсутствием божественного благословления новобрачных. Да и моралью не приветствовалось. Какой невесте понравится, что какая-то «подстилка» одевала, а то и спала с женихом, оскверняя его своими прикосновениями, накануне самого ответственного события в её жизни? Разводов ведь в Арарге не существует, расторгнуть брак может только смерть, либо помутившийся рассудок супруги. Факт сумасшествия официально подтверждается пятью выбранными наугад мужем и родственниками больной врачами и придворным магом.

Наконец появился жених. В парадной военной форме Коннетабля, при шпаге. Весь подтянутый, стройный — и с затейливой причёской. Это переплетение прядей, скреплённых гербовой заколкой, явно не его рук дело.

Парикмахер оставил нетронутыми волосы по абрису лица и длинную, блестящую, явно чем-то смоченную нижнюю, самую длинную прядь. Когда хозяин прошёл мимо, я поняла чем — эфирное масло. Аромат не женский, древесный, но всё равно непривычно.

Не знаю, как кому, а мне нравилось. Вроде, мужественность никуда не делась, никаких ленточек, косичек и шпилек — простые геометрические фигуры из волос. Трудно, наверное, перехватить их и удерживать всего одной заколкой.

До единого храма Небесных заступников, в котором традиционно проводились бракосочетания знати, шла пешком позади коня хозяина и к моменту окончания пути начала немного прихрамывать — сказывались каблуки.

Стремя в этот раз не придерживала, по указаниям, полученным от распорядителя (был и такой), почтительно отошла в сторону, к слугам, склонившись в глубоком поклоне. Так и простояла несколько минут, вплоть до появления невесты, подкатившей в увитом розами экипаже. Лица я не разглядела, только спину, мелькнувшую на храмовой лестнице.

У дверей дома богов норину ожидал жених. Что-то я не заметила радости на лице хозяина — вежливость, внимательность — да, но никаких тёплых чувств.

Поискав глазами в толпе, норн сделал нетерпеливый жест, и я, стараясь не замечать обращённых на меня взглядов, натянуто улыбаясь, подошла и поцеловала руку ему и невесте, пожелала обоим счастья и долголетия. Уже разгибаясь, почувствовала, как кончики пальцев хозяина, будто случайно, на мгновенье легли на шею.

По традиции невеста входила в храм первой. После меня, осыпавшей её путь лепестками роз.

Пятясь к алтарю и ощущая странное беспокойство, волнение, внезапно накатившую грусть, смогла рассмотреть Мирабель Калассу альг Ларели, свою будущую госпожу. Она оказалась совсем юной, почти подростком. Ещё детское испуганное лицо, смущённо потупленный взор… Такая хрупкая для этого пышного нежно-розового платья и тяжёлой причёски с жемчужными нитями. Миловидная блондинка, кажется, голубоглазая — идеальная муза поэта.

Перехватив мой взгляд, улыбнулась и снова уставилась в пол.

Шла медленно, степенно, но от меня не укрылось, что норина украдкой оглядывается через плечо. На отца.

Странно, в Кеваре отец ведёт дочь к алтарю и вручает её руку будущему супругу, как бы передаёт из одного дома в другой, а тут нет. Невеста идёт сама, за ней — девочки, судя по всему, родственницы, может, даже сёстры, следящие за шлейфом и щедро наполняющие воздух ароматом тяжёлых цветочных духов.

Граф, отец норины Мирабель, под руку с супругой, только начал движение по красной ковровой дорожке. Кажется, у графа тоже была торха — молодая женщина в сером, которая бочком пробиралась за ним по периметру храма, а потом присела на пол в нише.

Дойдя до алтаря и истратив весь запас розовых лепестков, я поспешила затеряться в толпе, но так, чтобы успеть вовремя выбраться и исполнить вторую часть поручения.

Преклонив колени перед алтарём, невеста положила ладонь на белый камень и громко, правда, с большими паузами, явно волнуясь, поклялась Небесным заступникам, что вступает в брак без принуждения. Лгала, разумеется — даже из-за спин зевак я видела, как нетерпеливо подгоняет её отец, занявший почётное сидячее место слева от алтаря.

Теперь пришло время жениха проделать тот же путь и принести ту же клятву. Быстро, сухо, безо всяких эмоций, будто присягу.

Молодожены стали лицом к жрецу, уже начавшему читать заунывную проповедь о таинстве брака.

Хозяин только дважды за четверть часа взглянул на будущую супругу, та же ни разу не подняла на него глаз, кому-то усердно молча молясь.

Потом жрец достал два ножа и протянул жениху и невесте. Норн сразу уколол палец и оставил то ли отпечатки, то ли знаки на лбу принесённых статуэток всех четверых божеств, поцеловав последнее изображение, а вот норина замешкалась. Жениху пришлось взять всё в свои руки.

Невеста вздрогнула и дёрнулась, когда на коже выступила капля крови, и безропотно позволила провести над собой тот же ритуал.

Платок им дали один на двоих — символично. Муж и жена — единое целое.

Согласие богов на заключение союза было получено, — в чём оно выражалось, так и не поняла — и молодые принесли брачные клятвы.